Сын Карны увидел склонившееся над ним лицо. Красивое женское лицо. Черты были необычны. Большие глаза, заостренный подбородок, решительные скулы, маленькие нежные губы. Было в нем что-то кошачье, хищное, грациозное… Ловчий вздрогнул, резко приподнимаясь на локтях.
– Наконец-то, – тихо произнесла женщина, – очнулся…
– Мара… – Он попытался коснуться ее, но она легко ускользнула, отстраняясь.
С таким же успехом можно было бы попытаться поймать ветер.
Вокруг лес. Невдалеке пасется конь, в траве стрекочут кузнечики.
«Чего они вдруг? – удивился Вергун, щурясь в лучах пробивающегося сквозь ветви деревьев солнца. – В середине осени».
– Сколько я пролежал без сознания?
– Сутки, – поднявшись, Мара легко прошлась по траве.
Сын Карны беззастенчиво разглядывал ее. Обнаженное тело было прекрасным, стройным, безупречным. Женщина куталась в ниспадающие до земли черные волосы.
– Что смотришь? – она игриво улыбнулась. – Словно видишь в первый раз.
– Может, и в первый.
– Ты какой-то странный сегодня…
Вергун не ответил, любуясь ее бархатной чистой кожей.
– Не знаешь, далеко ли я успел убраться от Вельрада?
– А мне откуда знать, но, думаю, далеко. Благодари своего коня, это он тебя вывез, в очередной раз…
Сын Карны встал на ноги, игнорируя ломоту во всем теле, и не спеша приблизился к пасущейся неподалеку лошади. Лихорадка отступила, острый период миновал, теперь при следующем обращении никаких проблем не будет, только небольшая слабость. Поглаживая коня по холке, он подумал о том, что так и не удосужился дать ему имя. Но так легче не привязываться, так легче терять.
– Отчего загрустил? – Мара подошла ближе, и он уловил сладкий, дурманящий аромат ее великолепного тела.
Изящные руки вспорхнули вверх, ложась на плечи, и сразу же все тревоги отступили. Она осторожно прижалась к нему, обнимая, заключая внутрь себя, и он сквозь одежду почувствовал ее совершенство. Она по-прежнему любила его. В этой любви не было ничего плотского, не было страсти, а лишь что-то чистое, дающее надежду, спасающее в часы неизбежного, сводящего с ума одиночества. Ловчему хотелось избавиться от объятий, но он не знал, как это сделать, потому что боялся ранить ее. Догадывалась ли она, какая для него пытка одновременно хотеть и сдерживать себя каждый раз. Их близость была допустима, но она неотвратимо разрушит то удивительное, что возникает каждый раз, когда они вместе, рядом друг с другом и одновременно невероятно далеко.
– Мне хотелось бы узнать твои мысли.
– Боюсь, они тебе не понравятся.
– Ты думаешь обо мне?
– А разве можно думать о чем-то другом, когда ты рядом?
– Я последняя.
– Я помню об этом.
– Помни и цени.
Она убрала руки с его плеч, и ему стало легче.
К концу дня Вергун окончательно окреп для того, чтобы тронуться в путь. Ему предстояло одно небольшое дело, ну а затем… Сын Карны снова будет свободен от любых обязательств и долгов, свободен как осенний ветер. Кто-то желал его смерти, но Ловчий не думал об этом. Пусть себе желает. Желать отмщения никому не возбраняется, даже врагам. А в том, что они у него были, Вергун ни на секунду не сомневался. Тот, кто не имеет врагов, недостоин называться воином, и чем у тебя их больше, тем больше расположение Непостижимой. За свою жизнь Сын Карны пролил немало крови и прожил при этом больше обычного человека, немало повидав на своем невообразимо длинном веку. Время не было властно над ним, как и старость, пока Мать Карна заботилась о своем Сыне. Но прошлое забывалось, и будто не было той долгой жизни, а был лишь призрачный вчерашний день, яркое сегодня и звонкое, готовое разлететься на мельчайшие осколки завтра.
Наверняка кто-то пытался отомстить за чью-то давнюю смерть. Устроить ловушку было нелегко, но слабое звено нашлось и в Братстве. Кто-то подкупил Посредника, узнав об очередной жертве Сына Карны. А дальше все проще простого. Предупредить. И всю работу за тебя выполнят другие. Но Ловчий умел прощать врагов своих. Презирать вот не умел, а прощать… запросто. Он заранее прощал того, кто пытался его уничтожить. Враг был дерзок, враг вызывал уважение, враг не знал, что его попытка окажется бесполезной. Враг шел до конца. В любом случае Непостижимая осталась довольна, а значит, все свершилось не без ее ведома.
Мара ехала на коне, а он шел рядом, по-прежнему любуясь ее безупречностью. Ей наверняка нравились его откровенные взгляды, и она время от времени игриво улыбалась, безмолвно отвечая на них. Они прекрасно понимали друг друга без слов. Затем лес закончился, и впереди среди деревьев стала видна широкая наезженная дорога. Женщина вопросительно посмотрела на Сына Карны. Ловчий кивнул.
Тень сожаления… дрогнувшие уголки губ…
Мара потянула поводья, останавливая лошадь, затем скользнула в высокую траву, войдя во внезапно сгустившийся воздух.
Вергун улыбнулся, поднимая из влажной травы свой меч.
Клинок как всегда был слегка теплым.
– Безупречна, – тихо проговорил Ловчий, бережно погружая клинок в ножны.

4

До Твердыни Братства он добрался на четвертые сутки. Твердыня располагалась в глухой местности, и не каждый смог бы отыскать туда дорогу. Огромный горный массив превратил Волчий край в неприступную крепость. В каменном лабиринте можно было легко заблудиться, и только Сыны Карны да их Посредники знали безопасную дорогу. Твердыня была постоянным местом жительства Посредников. Все рано или поздно возвращались сюда, и Вергун рассчитывал если и не найти тут Безликого, то хотя бы выяснить, где старик может находиться. Иголка в стоге сена…
Сами Ловчие в беспорядке рассеяны по белому свету, неукоснительно исполняя волю Великой Матери. Твердыня же готовила Посредников, помощников сынов Карны. И если Ловчие были орудием Непостижимой, то Посредники – ее устами. Однако воля Карны не всегда руководила действиями отмеченных. Иногда Посредники да и сами Ловчие принимали решения на свой страх и риск. А риск был велик…
Впрочем, Непостижимая всегда одобряла самостоятельные поступки своих слуг.
Помощники Сыновей Карны не могли претендовать на вечную жизнь, уж слишком незначительными были их обязанности, но кое-что перепадало и им. Они получали гарантию того, что благополучно доживут до глубокой старости. А это уже немало. Если в каком-нибудь городе встречался дряхлый старик, можно было не сомневаться, что это верный помощник Сынов Карны. Ряды Посредников постоянно нуждались в пополнении, поэтому Ловчие время от времени покупали на невольничьих рынках детей. Обученная всему необходимому молодежь сменяла стариков, ушедших в Серую Зыбь. Число же Ловчих не менялось. Вергун не знал, сколько их всего, да и никто, пожалуй, не знал, кроме самой Непостижимой. Хотя никакой тайны здесь не было.
Горные тропы были довольно узки, но достаточны, для того чтобы по ним мог проехать всадник. Вергун наслаждался царящим вокруг покоем. Легкий белый туман стелился в глубоких ущельях, из-за чего те казались бесконечными. Отвесные монолиты скал причудливыми глыбами нависали над петляющей дорогой. Воздух был чист и наполнен ароматом горных цветов, растущих на недоступных для человека вершинах. В одном месте Сын Карны увидел дикую дха. Животное долго и внимательно следило за проезжающим внизу человеком, покачивая массивными изогнутыми рогами. Всадники в этой местности были редкими гостями.
Твердыня открылась его взору внезапно. Просто за очередным поворотом раздвинулись скалы, явив утопающий в зелени островок жизни. Вырубленная прямо в скальной породе древняя крепость величественно возвышалась над плодовыми садами и маленькой речкой, которую питал горный водопад. Без сомнения, всадника давно заметили. Высоко над деревьями парило странное устройство, придуманное одним из Посредников. Это был большой, надутый теплым воздухом кожаный шар, под которым болталась плетеная корзина. От шара вниз тянулась прочная веревка, и Ловчий с интересом подумал, что будет, когда та однажды оборвется. В корзине находился дозорный, следящий за единственной ведущей к Твердыне дорогой.
Первый сторожевой пост беспрепятственно пропустил Сына Карны. На втором его задержали. Из незаметного с дороги укрытия вышел начальник Оборонного Круга молодой Посредник по имени Рахмат.
Придерживая рукоять меча, Рахмат почтительно поклонился:
– Приветствую тебя, Сын Карны, в наших горных чертогах.
Вергун кивнул, спрыгивая с коня.
– Позволь полюбопытствовать, что привело тебя к нам?
Ловчий не видел причин скрывать цель своего визита.
– Я разыскиваю Посредника по кличке Безликий.
Рахмат нахмурился, пытаясь припомнить того, о ком спрашивал Сын Карны.
– Он здесь, – кивнул начальник оборонного круга. – Вернулся в Твердыню пару дней назад. Полагаю, ты найдешь его в келье.
Вергун усмехнулся. Ему не придется искать предателя в далеких землях. Старик не ударился в бега, упростив Сыну Карны задачу.
– Спасибо, но я сперва хотел бы посетить святилище.
– Воля твоя, достойнейший, – Рахмат снова поклонился, отступая с дороги.
Святилище располагалось в стороне от крепости, в небольшой горной пещере. Заходить туда могли только Дети Карны. Посредникам доступ был строго запрещен. Ничем не примечательный каменный туннель привел Ловчего в самое сердце храма. Здесь всегда горел свет. Хитрая система маслопроводов питала горящие золотые лампы. Посредники могли заботиться о святилище, не переступая порога храма. Вергун застыл в центре залитой светом круглой пещеры. Всюду блестело червонное золото, отражая огонь, играя живыми тенями, создавая волшебный ореол вокруг мраморного изваяния, белеющего прямо напротив входа в святилище. Ловчий приблизился к статуе ровно на тринадцать шагов, войдя в выложенный разноцветными камнями расколотый пятиугольник. В этом месте следовало преклонить перед Матерью колени, и Вергун тяжело опустился на холодный камень, глядя вверх на великолепное изваяние Непостижимой.
Богиня Смерти была изображена такой, какой выглядела на самом деле. Не всякому было дано лицезреть ее облик, а затем вернуться в мир живых. Лишь Ловчие хранили эту тайну, хорошо зная лицо своей Матери. По древней легенде Она всего лишь раз позволила увидеть себя смертному. То был молодой скульптор, влюбившийся в богиню с первого взгляда. Увидев, он изваял ее, и статуя вышла настолько достоверной, что Непостижимая в награду даровала ему место по правую руку от своего трона. Красивая легенда, и никто из Сынов Карны не сомневался в ее достоверности.
Древняя богиня была прекрасна. В ней непостижимым образом соединялись невинность и жестокость, презрение и любовь, чистота и всепожирающий ужас. Стройная тоненькая девушка простирала вперед изящные руки, словно благословляя находящегося в пятиугольнике. Она была полна той красоты и грации, которая бывает только раз, когда женское естество расцветает во всем своем великолепии, достигая пика. Вечный, застывший во времени цветок… обманчивая беззащитная хрупкость… холодная любовь… воплощение нежности, дарующей сладкое забытье… острое лезвие… багровая капля, срывающаяся вниз… туман на дорогах Серой Зыби… чарующее, манящее ничто… Именно такой она и была, вечно юная и беспощадная Мать. Девушка, так никогда и не ставшая женщиной, женщина, так и не перешагнувшая порог невинности. Непостижимая хозяйка своих названых сыновей – Ловчих Смерти. Красота и любовь могли убивать быстрее и беспощадней меча. Но им была свойственна и справедливость. Воплощенное в мраморе противоречие. Вечное противоречие. Начало и конец, дорога и ждущая в конце пропасть, проклятие и ложное спасение…
Девушка была облачена в легкие, не скрывающие стройного молодого тела доспехи. У ее ног лежал сломанный меч, а рядом стояли песочные часы – напоминание о тщетности любых попыток.
Вергун поднялся с колен. Мать приняла его, иначе он не смог бы переступить порог храма. Он все сделал правильно. Правильным было и то, что он сделает в будущем. Он пока еще не знал, что принесет ему завтрашний день, но будущее не было сокрыто от Непостижимой. Ее глаза видели далеко в обоих направлениях, смотря и в прошлое, и в грядущее. Посещение храма вселило в Ловчего уверенность. Если какие-то сомнения и были, то теперь они бесследно рассеялись. Можно с чистой совестью покинуть обитель Братства, но у него еще осталось одно дело…
Келья Безликого располагалась достаточно высоко. Убежища Посредников напоминали пчелиные соты. К темным отверстиям входов вели приставленные к скале деревянные лестницы.
Рахмат помог отыскать нужную пещеру.
– Может, все-таки он покинул Твердыню? – засомневался Вергун.
– Исключено, – отрезал Рахмат, мотнув бритой головой, – мои люди наверняка бы заметили.
– Старик имеет доступ в Крепость?
– Нет, ему было отказано в праве наставлять молодых.
– Почему?
Рахмат безразлично пожал плечами:
– Такова воля Непостижимой.
Обычная отговорка. Вергун кивнул и принялся подниматься по лестнице. Посещение святилища Карны немного расслабило его, и он уже был почти готов простить старика. В любом случае, как бы он сейчас ни поступил, он знал – это будет угодно Матери. Алчность не такой уж и страшный порок, но вот предательство… Даже если Ловчий не покарает старика, того в любом случае изгонят из Братства.
Черный зев пещеры приближался. Сын Карны почувствовал запах. Плохой запах, запах смерти. В принципе можно было уже не заходить в келью, и так все ясно. Но Ловчий не видел причин отступать. Вряд ли внутри будет что-то, с чем он еще ни разу не сталкивался.
Старик болтался в самодельной петле в локте от каменного пола. Веревку он перекинул через толстую балку, на которой висела масляная лампа. На столике у аккуратно застеленного ложа блестели золотые монеты. Вергун взял их себе, было нечто приятное в прикосновении к плате за собственную смерть.
1 2 3 4 5 6 7