Мужчина перевел взгляд на меня и указал на револьвер, который я, как дурак, все еще держал направленным на Данблеза.
– Небезопасно, – сказал он.
Это был колосс с такими плечами, что легко мог взвалить на них быка. Но узкие бедра и талия выдавали в нем спортсмена. А ручищи! Огромные, поросшие густыми волосами, ну просто форменные молотки, которыми можно прихлопнуть человека, как муху.
Я бросил револьвер на стол и с тревогой взглянул на гиганта. Густые растрепанные волосы свисали до носа. Гладко выбритое лицо, обвислые щеки, проваленный рот и мясистый подбородок, похожий на галошу. Тусклые невыразительные глаза.
Старик тоже разглядывал незнакомца. На нем был обтягивающий его спортивную фигуру костюм в крупную клетку какого-то грязно-желтого оттенка, довольно безвкусный. Слишком узкие брюки вздувались на коленях безобразными пузырями. Обут он был в желтые башмаки, неподражаемые американские башмаки на двойной, тройной, черт его знает, на какой подошве. Но какие маленькие ноги у этого гиганта! Женские ноги!
– Валлорб? – вопросительно произнес мужчина.
– Да, – ответил я. В горле у меня пересохло.
Он опустил подбородок. Казалось, челюсть его до сих пор была сведена судорогой, а теперь расслабилась. Незнакомец плюхнулся в кресло и вытянул ноги.
Хлопнула входная дверь. Через минуту в комнату вошел Дальтон.
– Вы уже здесь, – улыбнулся он гиганту. – Представляю вам своего друга Валлорба.
– Знаю.
Он опять подобрал подбородок.
– Дальтон, а это доктор Ренэ Данблез, знаменитый ученый, почетный член Академии наук.
– А! – удивился Поль.
Он с любопытством стал рассматривать старика, который невозмутимо следил за этой неожиданной сценой.
– Меня еще не представили, – сказал гигант.
– Как, – обратился ко мне Дальтон, – ты его не знаешь?
– Нет, – усмехнулся мужчина.
– Вы… – начал я.
– Иггинс, – опередил меня он.

Доказательство – сосновая иголка

Воцарилось молчание.
Значит, этот широкоплечий мужчина с непроницаемым лицом и огромными ручищами – Иггинс!
– Ну-с, – наконец произнес Данблез, точно продолжая разговор, прерванный приходом Иггинса и Дальтона, – так это вы Иггинс?
Не обращая внимания на его вопрос, Иггинс тяжело поднялся с кресла.
– До свидания, – он пожал руку Полю и попрощался со мной движением подбородка.
И этот странный человек ушел. Старик бросился было за ним, но Дальтон остановил его, заставив сесть.
– Подождите, доктор Данблез.
– Негодный шарлатан! – шипел Данблез. – Что здесь? Ловушка? Чего вы от меня хотите? Отпустите меня!
– Не волнуйтесь, доктор, – улыбнулся Дальтон. – Вы пришли, чтобы повидаться со мной? Неужели вам нечего сказать мне?
– Молчите! Кто вы такой? Полицейский шпик! Что вы хотите от моего сына? Что вы хотите от нас? И не курите, черт возьми!
– Успокойтесь.
– Я спокоен, – сказал старик, побелев от гнева. – Значит, одной официальной полиции мало для того, чтобы нас изводить? Нужно пустить по следу еще наемную шайку?
– Мне казалось, что Иггинс…
– Он осел!
– Послушайте, доктор Данблез, хватит! Вы разнервничались, я понимаю. Но не продолжайте в том же духе. Мы ни за вашего сына, ни против него. Наша цель – найти преступника, и мы этого добьемся.
– Мой сын невиновен.
– Надеюсь. Я бы даже сказал: верю. Видите, я с вами откровенен.
– Что мне за дело до этого?
– Все говорит о том, что Жак Данблез невиновен ни в одном из приписываемых ему преступлений. Мне кажется, господин Данблез, что вы должны помочь нам или, если хотите, разрешить нам помогать вам. Оставьте этот враждебный тон и давайте поговорим по-дружески.
Старик колебался. После долгого размышления он сказал:
– Хорошо.
Данблез сел, заложил ногу на ногу и снова спрятал руки в рукава пальто.
– Вы сказали, – голос его звучал холодно и сухо, – что мой сын невиновен. Почему же следователь придерживается иного мнения?
– Вы не хуже меня знаете, что полиция должна найти виновного. За неимением лучшего арестовали Жака Данблеза. Его отпустят, как только отыщут истинного убийцу.
– Но вы говорите, что Жак невиновен, а полиция, кажется, пришла к другому убеждению. Значит, у них есть основания так считать.
– Нет.
– То есть?
– Пока что ваш сын – только обвиняемый, и мы имеем право обсудить все спорные пункты обвинения. Итак, в чем оно состоит? Следователь подозревает Жака Данблеза в убийстве сенатора, его дочери и неизвестного мужчины – полиция условно именует его англосаксом, – труп которого был обнаружен в кабинете Пуаврье. На какие доказательства опирается обвинение? На то, что англосакс убит из браунинга.
– Но следователь уверен, что Жак убил еще и капитана де Лиманду! Около его трупа найден браунинг Жака…
– О капитане мы еще поговорим. Но неужели из того, что некто был убит выстрелом из браунинга, следует, что все убитые являются жертвами этого преступника? Известно только, что в англосакса стреляли из браунинга. Самого оружия никто не видел.
– А сенатор и мадам де Шан?
– Они убиты из другого револьвера. При чем здесь Жак Данблез? Неужели он явился на виллу с тремя револьверами?
– А что он делал в ночь убийства?
– То, что хотел.
– Но почему он молчит?
– Это его дело.
– Утверждают, что Жак убил сенатора и его дочь, чтобы завладеть своими письмами.
– Ради какой-то интрижки с актрисой устраивать бойню? Он же не сумасшедший!
– Но послушайте, – не унимался Ренэ Данблез, – что касается убийства капитана де Лиманду, то здесь следствие располагает неопровержимой уликой: возле трупа найден браунинг Жака!
– Это не доказательство, – холодно сказал Дальтон. – Оно опровергается сосновой иголкой.
– Сосновой иголкой? – Озадаченно переспросил старик.
– Да. Установлено, что вашего сына не было дома с десяти до двенадцати часов ночи в вечер убийства. Следователь утверждает, что он отправился убивать капитана де Лиманду. Возможно ли это? Господин Жиру считает, что незачем задумываться над возможностью по-разному истолковывать тот или иной факт, когда факт налицо. Факты не подлежат обсуждению, их только констатируют. А факты таковы: в спальне капитана де Лиманду, убитого тремя выстрелами, обнаружен браунинг Жака Данблеза. По мнению следователя, это доказывает виновность последнего. Логика провинциального полицейского! Жиру пристрастен. Я исхожу из обратного: факт не может иметь места, когда он невозможен. Господин Данблез, ваш сын не убивал капитана де Лиманду по той простой причине, что он не был в его доме в Бри.
Я уже ничего не понимал.
– Где же был Жак Данблез? – продолжал Поль. – Мое дело доказать, что он не был у капитана. Я доказал это. Впрочем, доказал не я. Доказал Иггинс. Он обратил внимание на одно обстоятельство…
– Какое обстоятельство?
– Сегодня вечером об этом будет напечатано в газетах. Вот в чем оно заключается. Обвинение базируется, главным образом, на том, что лошадь Жака Данблеза была в мыле, когда он вернулся домой. Все эти господа из полиции утверждают, что убийца во весь опор помчался из Рэнси в Бри, застрелил капитана и поторопился вернуться. Если лошадь за два часа проскачет тридцать километров, она, понятно, будет взмылена. Это подтвердит любой, кто занимается верховой ездой.
– Но при чем здесь Иггинс? – не выдержал я.
– Иггинс попросил ветеринара осмотреть Султаншу. Так вот, оказалось, что бока лошади исколоты шпорами. Жак Данблез – превосходный наездник и любит свою лошадь. Если он так безжалостно гнал ее, значит, он очень торопился. Это, конечно, говорит не в его пользу. Но, присутствуя при осмотре Султанши, Иггинс заметил мелочь, совершенный пустяк, который, однако, может спасти Жака Данблеза: к небольшой ранке на ноге лошади прилипла свежая сосновая иголка. Теперь обвинение разрушено…
– Ничего не понимаю…
– Сейчас поймете. Вам знакома дорога из Рэнси в Бри, господин Данблез?
Старик, с трудом скрывавший нетерпение, покачал головой.
– Она ведет через луг, а затем через долину, где растут дубы, ясени и акации…
– Продолжайте, продолжайте, – пробормотал Ренэ Данблез.
– Я сегодня утром прошел по этой дороге от дома вашего сына до Бри. Туда я шел по одной стороне дороги, обратно – по другой. И я осматривал каждое встреченное на пути дерево. И вы знаете, каков результат?
– Сосен нет?
– Ни одной сосны по всей дороге! На холмах тоже нет сосен. Довольно с вас этого доказательства? Но имеется еще одно обстоятельство, которое достаточно для того, чтобы убедить всякого. Невеста вашего сына, Мадлен де Шан…
– Она ему не невеста.
– Я придерживаюсь другого мнения. Мадемуазель де Шан – девушка очень сдержанная и не говорит о своих сердечных и иных тайнах. Но дело не в этом. Мадемуазель де Шан жила в Марни у своего дяди. В ночь, когда убили ее официального жениха, капитана де Лиманду, она находилась на вилле его родителей, по крайней мере, должна была находиться там.
– И что же из этого следует? – спросил Данблез.
– Знаете, как называется эта вилла?
– Нет.
– «Сосновый замок».
– А!
– Он окружен довольно густым сосновым лесом. В семи километрах от Рэнси на дорогу выходит тропинка, по которой за четверть часа можно добраться до опушки этого леса. Чтобы добраться до виллы, нужно проехать три километра лесом. Из этого следует, что Жак Данблез, по всей вероятности, ездил в «Сосновый замок». Естественно, что в темноте он вел лошадь наугад, она спотыкалась. Возможно даже, что она упала, но дурное обращение с лошадью спасет жизнь вашего сына.
Должен сказать, что меня эти рассуждения не удовлетворили. Все доказательства, приведенные Полем, меркнут перед очевиднейшим фактом – браунингом Жака Данблеза, найденным возле трупа капитана де Лиманду.
– Чего ради, – спросил я, – Жак Данблез ездил на виллу?
– Я только констатирую факт, – ответил Дальтон. – Жак Данблез отказывается говорить, девушка тоже молчит. Впрочем, кое-какие предположения можно сделать. В доме находились только родители капитана и их племянница. Вряд ли Жак Данблез наносил визит старикам.
– По-вашему, он ехал на свидание? – торопливо спросил Ренэ Данблез.
– Я ничего не утверждаю. Мадлен де Шан не менее молчалива, чем Жак Данблез. Мы о ней почти ничего не знаем. Как она относится к Жаку Данблезу? Что скрывает? Что думает?
– Итак, – спросил Ренэ Данблез, – вы считаете, что Жак не убивал ни сенатора Пуаврье, ни его дочь, ни неизвестного мужчины, ни капитана де Лиманду?
– Ни маленькую девочку? – добавил я.
– Ни маленькую девочку, – кивнул Дальтон. – Обратите внимание на то, что я вовсе не утверждаю, что Жак Данблез не совершил этих убийств. Я утверждаю только, что его виновность не доказана. Многое еще может произойти, что опровергнет наши предположения.
– Его реакция при виде мешка с трупом ребенка равносильна признанию.
– Я с вами не согласен. В критический момент, когда Жак Данблез защищает свою жизнь и свою любовь, ему показывают этот труп. Нервы натянуты; тут недалеко до криков и до обмороков. Правда, я ожидал от него большей выдержки.
– Но ведь он, кажется, признался?
– Вовсе нет. Он закричал: «Она! Она здесь!» и вытянул руки, точно желая защититься. Это ничего не доказывает.
Разве только то, что он знал девочку.
Наступило молчание. Я рассеянно смотрел в окно. Дальтон откинулся в кресле и закрыл глаза. Ренэ Данблез, похожий на нахохлившегося воробья, погрузился в размышления.
– Господа! – наконец сказал он, и голос его был глух. – Мне кажется, я имею право принять участие в вашем расследовании по делу моего сына.
– Конечно, господин Данблез!
– В таком случае я хочу участвовать в ваших расходах.
– Деньги всегда пригодятся.
– Вот, – он вытащил из кармана пачку мятых кредитных билетов. – Тут около тридцати тысяч франков.
На звонок Дальтона вошел Казимир. Небрежным жестом он сунул деньги в карман и вышел.
– Кроме того, – продолжал Данблез, – я хочу быть в курсе всего, что вы делаете.
– Это невозможно.
– Почему?
– Потому что это требование…
– Это не требование, – возразил старик. – Это просьба. Я верю в невиновность Жака. Не могу не верить. И готов сделать все для того, чтобы доказать его невиновность…
Поль перебил его:
– Наша работа такова, что далеко не все, чем мы занимаемся, желательно доводить до сведения полиции. Если обстоятельства переменятся, вы можете предать нас.
– Чем теснее я буду связан с вами, тем меньшая вероятность того, что я захочу это сделать.
– Мы можем узнать тайны, касающиеся третьих лиц…
– Это мне неинтересно.
– Хорошо, – сдался Дальтон после краткого размышления. – Но я требую от вас безусловного молчания по отношению к полиции.
– Клянусь.
– Безусловного послушания.
– В случае надобности вы мне будете объяснять?
– Да.
– Клянусь.
– Договорились. Хотите, мы облегчим вам возможность видеться с сыном?
– Замолчите! – закричал Данблез. – Речь идет не о моем сыне! Мы занимаемся господином Жаком Данблезом.
– Как вам угодно.
– Так мне угодно! И я вовсе не желаю видеться с обвиняемым в убийстве. Пускай сам защищается. Я только помогаю ему. Не желаю его видеть!
– Как хотите. А с вами бы он поговорил…
– Нет.
– Указал бы какой-нибудь след…
– Нет. Не желаю видеть его, слышите?
– Ну что же, будем рассчитывать на самих себя.
– Ваши планы?
– Дом сенатора осмотрен, у Жака Данблеза был произведен обыск… Есть еще одно место: дом капитана де Лиманду. Полиция осмотрела его, но весьма поверхностно. Значит, произведут еще один обыск. Мы должны опередить их.
– Кого?
– Полицию, разумеется.
– Почему мы должны мешать обыску, который, возможно, прольет свет на это дело? И, главное, как?
– Очень просто.
– Как?
– Сегодня ночью ликвидируем всякую возможность вторичного обыска.
– Каким образом?
– Преступлением. Я подскочил.
– Преступлением! – воскликнул Данблез.
– Да, преступлением! Не волнуйтесь, не убийством.
– То есть?
– Сегодня ночью мы проникнем в дом капитана де Лиманду.
– Ночью? – переспросил Данблез.
– Отягчающее вину обстоятельство.
– Нас будет несколько человек?
– Второе отягчающее вину обстоятельство.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21