Продолжайте наблюдать.
– Говорят, что Ренэ Данблез – гений, – заметил следователь. – Но от гениальности до сумасшествия – один шаг.
– Хотите посмотреть? – спросил я Понво.
– Нет, – он пытался подражать Иггинсу. – Если что-нибудь случится, предупредите нас.
Случится? Что должно случиться? Данблез работает, решает какие-то важные научные вопросы. Ему, очевидно, не до нас, не до полиции Сейчас он потушит свет и отправится спать. Вот и все, что может случиться.
Нет, Понво не прав. Данблез не сумасшедший, не ученый – он маньяк. Просто старик не желает, чтобы его беспокоили по пустякам. Он доживает жизнь и спешит закончить какую-то работу. Естественно, что он настроен против пришельцев, которые мешает ему.
Тем временем Данблез уселся за стол, склонил голову на руки и задумался. Я смотрел со страстным любопытством. Даже теперь, закрывая глаза, я ясно вижу его лицо, изрытое глубокими морщинами.
– По-прежнему ничего? – поинтересовался Иггинс.
– Ничего. Сидит и думает.
И тут Данблез встал и открыл дверь. Самой двери я не видел, различал только верхний косяк.
– Он встал и открыл дверь.
– Продолжайте наблюдать.
Старик, видимо, вышел. По крайней мере, я его больше не видел. Так я и доложил Иггинсу.
– Подождем.
Ждать пришлось недолго. Данблез вернулся в сопровождении женщины в одежде крестьянки. Он нырнул в глубину лаборатории, выволок кресло и поставил его у стола. Женщина села. Мне хорошо был виден ее профиль.
– Ну?
– Там женщина.
– Вы видите ее?
– Очень четко.
– Дайте бинокль!
Иггинс внимательно смотрел несколько минут, а потом протянул бинокль следователю, все еще продолжавшему курить.
– Вы когда-нибудь видели Эльмиру Бурдон, господин Понво?
– Никогда.
– Посмотрите. Это она. Следователь взял бинокль.
– Женщина в кресле?
– Да.
– Это Эльмира Бурдон?
– Да.
– Вы уверены?
– Вы задаете мне этот вопрос уже не первый раз за сегодняшний день.
– Да, но ведь вы не знаете Эльмиру Бурдон.
– У меня ее фотография.
– С собой?
– Да.
– Покажите.
Мне снова было поручено наблюдение, пока Иггинс и следователь при свете электрического фонарика рассматривали фотографию.
– Да, это Эльмира Бурдон. Дайте мне, пожалуйста, бинокль, – попросил Понво.
Я вручил ему бинокль. Он взглянул и воскликнул:
– Она вяжет! Это уж слишком!
– Вяжет? – переспросил Иггинс. – Тем лучше. Значит, она спокойна.
Бинокль снова перешел ко мне.
– Значит, она не исчезла? – следователь не мог прийти в себя от изумления.
– Очевидно, – Иггинс был невозмутим.
– А я приказал выломать замок!
– Будут смеяться.
– Я погиб! Судебный следователь беспричинно вторгается в дом к ученому, мешает работать, и тот вынужден обороняться. Да теперь газетчики сделают из Данблеза чуть ли не героя!
– Очевидно, так и произойдет, – кивнул Иггинс и спросил меня: – Все вяжет?
– Да.
– Я погиб! – повторил следователь. – И все-таки Данблез не имел права противиться обыску. Допускаю, я поступил бестактно, но не противозаконно. Мой долг – установить истину. Но, выходит, я приказал взломать дверь, чтобы найти женщину, которая в это время спокойно вязала. Какой же я идиот!
Я закричал:
– Она целует Данблезу руку!
– Целует руку? – воскликнул Понво. – Она не только не исчезла, но… Какого черта мы здесь делаем?
– Разве вам мало, что мы все видели Эльмиру Бурдон и убедились, что она не исчезла? – пробурчал Иггинс.
– По-вашему, можно закончить следствие сообщением, что вы в бинокль видели Эльмиру Бурдон на расстоянии в двести метров?
– Давайте войдем в дом.
– Ну, нет, хватит с меня! Пусть этим занимается прокурор или префект.
Тем временем служанка ушла, и Данблез погасил свет.
– Подождем еще немного, – сказал Иггинс, когда я сообщил ему об этом.
Мы ждали еще десять минут. Свет не загорался. Понво потерял терпение.
– Я ухожу.
– Мы с вами. Но вернемся к дому. По-моему, вы должны отдать распоряжения полицейским.
– Двух я оставлю сторожить до утра, а третий пойдет с нами в деревню, откуда я дам телеграмму. Ведь последний поезд ушел.
– На мой взгляд, телеграфировать незачем.
– Почему?
– Ни прокурор, ни префект раньше, чем утром, не выедут, а до этого времени многое может произойти.
– Что же вы предлагаете?
– Поесть и лечь спать.
Дальтон и полицейские сидели у двери, дружески беседуя. Понво приказал двум из них сторожить дом и задерживать всех, кто попытается выйти из него. Видно было, что перспектива провести здесь ночь устраивает их мало. Иггинс и Дальтон посовещались, и все вместе мы отправились в деревенскую харчевню, где перекусили и легли спать.
Дальтон разбудил меня на рассвете. Он был явно не в духе, но я так хотел спать, что не спрашивал ни о чем. Внизу нас ждали Иггинс и Понво. В молчании мы добрались до дома Данблеза.
Следователь вошел в коридор и крикнул:
– Именем закона, откройте! Он вышел, ожидая ответа. В окно выглянул Данблез.
– Опять из-за Эльмиры Бурдон? – недовольно осведомился он.
– Да. Я знаю, что она в доме. Мне надо поговорить с ней.
– Откуда вы знаете, что она здесь?
– Это мое дело. Откройте!
– Не мешайте мне работать!
– В таком случае я вызову подкрепление.
– Я буду работать до четырех часов. Если хотите – ждите, если нет вызывайте подкрепление. Вам как раз хватит работы до вечера.
Окно захлопнулось. Следователь был ошарашен.
– Что же делать? – спросил он. Иггинс пожал плечами.
– Ждать.
– А если он не откроет?
– Откроет. А если не откроет, делайте все, что считаете нужным. Во всяком случае, тогда вас не посмеют обвинить в том, что вы проявили неуважение к ученому.
– Верно. Обожду.
– Я с друзьями тем временем прогуляюсь. В четыре мы будем здесь.

3. Тайна

Без десяти четыре мы были у дома. Понво в нетерпении прохаживался взад и вперед.
– Ничего нового? – обратился к нему Иггинс.
– Тишина.
– Никто не выходил?
– Никто.
– Значит, через десять минут мы увидим Эльмиру Бурдон. Время тянулось бесконечно. Наконец Иггинс, посмотрев на часы, сообщил:
– Четыре часа.
В то же мгновение в коридоре послышалось звяканье ключей. В проеме двери показался Данблез, обратившийся к нам исключительно вежливо:
– Господа, я к вашим услугам.
Коридор за решеткой был темен и узок. Из него на второй этаж вела каменная лестница. Но старик указал на обитую гвоздями дверь.
– Вот комната Эльмиры Бурдон.
В сводчатой комнате стояли кровать, столик, два стула, сундук. Стены были обтянуты ситцем.
– А где сама Эльмира Бурдон? – спросил следователь.
– Это не мое дело, – пожал плечами Данблез. – Вы потребовали, чтобы я вас впустил. Дом в вашем распоряжении, обыщите его. Наверное, вы найдете Эльмиру. Одна только просьба: поторопитесь. Вечером я должен поработать.
– Мы поторопимся, кивнул Понво. – Скажите, в котором часу ушла ваша служанка?
– Не знаю.
– Это неправда.
– Я мало ее вижу. В шесть утра Эльмира приносит мне завтрак: стакан чая и яйцо всмятку. До одиннадцати я работаю. В одиннадцать снова пью чай и съедаю немного зелени, и опять работаю до шести вечера. В шесть Эльмира приносит стакан молока и два яйца всмятку. Обычно она несколько минут возится у меня в лаборатории, пока я пишу. Вот и все, что я могу вам сказать о ней.
– Простите, что я отвлекаю от дел такого серьезного ученого, как вы, господин Данблез, но меня побуждают к этому важные причины. Разрешите осмотреть вашу лабораторию?
– Вот лестница. Первая дверь направо.
Следователь оставил полицейского у двери в комнату служанки, приказав никою не впускать, что вызвало у Иггинса улыбку, и двинулся к лестнице.
Лаборатория Данблеза представляла собой большую круглую комнату. У окна стоял стол. В углу я заметил нечто вроде горна. Всю обстановку составляли два кресла с квадратными спинками, несколько стульев, железная кровать, полки со склянками и вешалка.
Спрятаться можно было только под кроватью. Понво осмотрел ее, конечно же, никого не найдя, и обратился к Данблезу:
– Пожалуйста, проводите нас на третий этаж.
– Вход туда замурован.
– Вами?
– Да. Еще двадцать лет назад, когда я купил этот дом.
– Покажите.
– Пожалуйста.
Мы поднялись выше. Действительно, лестница упиралась в гладкую стену без малейших признаков дверного проема.
– Прошу вас показать остальные части дома, – потребовал Понво.
– Какие именно?
– Пристройку, например. Она, вероятно, соединяется с домом?
– Нет. Она совершенно изолирована. Этой ночью и утром Эльмира была в доме. Дверь заперта, ключи у меня. Значит, она где-то здесь, если не вылезла в окно.
– Полицейские увидели бы это.
– Значит, она в доме, – упрямо повторил Данблез.
– Где? Ее нет ни в лаборатории, ни в комнате. Погреб здесь есть?
Мы спустились в погреб. Он освещался маленьким окном под самым потолком. На грубо сколоченном столе стояли две тарелки и кастрюля с овощами.
– Невероятно, – пробормотал Понво. – Остается осмотреть комнату напротив вашей лаборатории.
– Это очень легко. Помнится, я просто приказал заложить дверь кирпичами.
– Вы по-прежнему утверждаете, что из дома нельзя попасть в пристройку?
– В этом легко убедиться. Посмотрите, нигде нет дверей.
– Я должен удостовериться.
Следователь не мог смириться с неудачей. Но все поиски были тщетны. Ни дверей, ни потайного хода.
Однако Понво не унимался. Он приказал полицейским разрушить кирпичную кладку, закрывавшую вход в комнату на втором этаже. Это и правда было легко. Кирпичи поддались чуть ли ни после третьего удара и нам открылась пустая комната, вся в пыли и паутине.
– Эльмира Бурдон, – позвал следователь, Эльмира Бурдон, вы здесь?
В ответ – тишина.
Итак, мы осмотрели все помещения в доме. Куда же делась служанка? Я терялся в догадках. Окна второго этажа находились в двадцати метрах от земли, а на окнах нижнего этажа были железные решетки, вделанные в камень. Эльмиры Бурдон не было ни в погребе, ни у нее в комнате, ни в лаборатории, ни в замурованной комнате. Следовательно, ее не было в доме.
Но я же собственными глазами видел служанку в лаборатории! Как могла она выйти незамеченной? И тем не менее женщина исчезла, не оставив никаких следов!
Может быть, она убита? Но это маловероятно. Убить ее мог только Данблез, а он не производит впечатления убийцы. Да и где тут можно спрятать труп? Пол в доме и погребе каменный…
– Господин Данблез, я хотел бы задать вам несколько вопросов, – проговорил Понво.
– Я к вашим услугам.
– Быть может, пройдем в лабораторию?
– Да, там нам будет удобнее.
Мы прошли в лабораторию. Данблез сел за стол, предложив нам расположиться в креслах. Иггинс остался стоять у полок.
– Как давно служит у вас Эльмира Бурдон?
– Тридцать лет.
– Вы не замечали ничего странного в ее поведении? – Нет.
– Она часто покидала дом?
– Не знаю. Никогда не спрашивал отчета. От нее требовалось только своевременно подавать мне пищу.
– Она любила вашего сына?
Лицо Данблеза болезненно передернулось.
– Эльмира обожала его.
– Кажется, она вырастила его?
– Да.
– Когда вы видели служанку в последний раз?
– В одиннадцать часов утра.
– В одиннадцать часов! Значит, она исчезла между одиннадцатью и четырьмя часами?
Данблез пожал плечами.
– А сколько раз вы видели служанку вчера?
– В шесть часов утра, потом в одиннадцать и в шесть часов вечера.
– Значит, она подавала вам еду в обычное время? А после шести часов вечера вы ее видели?
– Простите, чуть не забыл. В восемь часов вечера она пришла в лабораторию, как это иногда случалось. Я работал, а она вязала, сидя в кресле. Мы обменялись всего несколькими словами. Эльмира просидела около часа и ушла.
– О чем вы говорили? Данблез заволновался.
Она беспокоилась о Жаке, а я ответил, что не верю в его виновность. Эльмира заплакала и поцеловала мне руку. Она крестьянка из глухой деревни. И обожала моего сына.
– Все это я уже знаю. Что служанка была у вас в лаборатории, что сидела в кресле, что поцеловала вам руку. Откуда? – удивился Данблез. Понво вместо ответа загадочно улыбнулся.
Данблез с минуту подумал, точно пытался найти ответ на свой вопрос, затем покачал головой. – Словом, я сказал вам все, что знаю.
– Мне остается выполнить еще одну неприятную обязанность. Я должен обвинить вас в вооруженном сопротивлении должностному лицу при исполнении служебных обязанностей…
– Вы правы, господин следователь.
– И немедленно арестовать.
– Я беспрекословно последую за вами, – с достоинством произнес Данблез. – Быть может, я был неправ, предпочитая свою работу удовлетворению вашего любопытства. Вы называете это сопротивлением. Что ж! Разрешите только заметить, что я ведь не какой-то уголовный преступник. В тюрьме я попусту потеряю время, а у себя дома я мог бы работать в ожидании суда.
– Сожалею, но вынужден настаивать…
– Я к вашим услугам.
Данблез надел пальто, шляпу и мы вышли. Понво передал его полицейским и приказал доставить в Париж.
Когда Данблез скрылся за поворотом дороги, я спросил следователя:
– Почему вы арестовали его?
– Потому что хочу обыскать дом, а Данблез мне мешает. Вчера Эльмира Бурдон была здесь, и я найду ее или ее труп!
Иггинс слушал ею с явным презрением.

4. Смерть Маркаса

Мы попрощались с Понво и ночным поездом вернулись в Париж.
Было раннее утро, когда такси довезло нас до дома Дальтона. Мы молча вышли из машины и проследовали в кабинет Поля. Иггинс по своему обыкновению расположился в кресле с трубкой во рту. По всей видимости, он не спешил делиться выводами, сделанными во время поездки в Букваль и осмотра дома Данблеза. Я ждал, что Иггинс объяснит, с какой целью списал названия на склянках, стоявших в лаборатории, пока следователь допрашивал Данблеза.
Итак, все продолжали молчать. Я был зол и готов бросить все это дело. Чтобы чем-нибудь занять себя, я подошел к окну. По улице шныряли газетчики, выкрикивая что-то бессвязное. Выпуск… Подробности… Кошмарное…
Открыв окно, я подозвал мальчишку и купил газету. В глаза бросился заголовок, набранный крупным шрифтом.
– Маркас мертв! – вскрикнул я.
Иггинс от неожиданности чуть не выронил трубку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21