– Ну прощай, старина Роджер. Береги себя.
Мужчины пожали руки, и Эрнст, опираясь на палку, заковылял по палубе океанского лайнера среди толп вопящих и плачущих детей. Казалось, в этот раз их среди пассажиров больше, чем обычно, что о многом говорило.
– Дерланджеры, как видно, не придут, – сказала Роджеру Элен.
– Да, похоже, что так. Джо звонил мне и сказал, что может так случиться, что они не придут. Эта неделя у него очень тяжелая.
– Как он там? Я его не видела с той…
– С той вечеринки? Настроение у него очень бодрое. Говорит, что только одно его беспокоит: не помнит, что на него нашло, зачем разбил машину. Собирается провести следственный эксперимент – пойти на автомобильную свалку, заплатить пятерку и все повторить с какой-нибудь развалюхой, чтобы посмотреть, не придет ли что в голову.
Элен засмеялась, Роджер тоже.
– Он самый простодушный человек из всех, кого я знаю, только совсем запутался, – сказала она. – Я лучше пойду, Роджер. Не хочу заставлять Эрнста ждать долго.
– Конечно иди. О чем тут много говорить, правда? Извини меня за все, что случилось.
– И ты меня. И давай забудем что было.
– Давай. Как у тебя с Эрнстом?
– Он меня пальцем не тронул. Через несколько недель все будет как прежде.
– Спасибо, что не рассказала ему, что я тоже был там той ночью.
– Это бы ничему не помогло.
– Пожалуй что так. Могу я навестить тебя, когда ты вернешься в Европу?
– Мы не скоро вернемся. Эрнсту предложили место преподавателя в Чикагском университете, на отделении лингвистики, пока на два года – замечательный, кстати, университет, – а потом можно будет остаться там на постоянную работу. Он собирается принять предложение, и если нам понравится там, то мы постараемся остаться насовсем. Так что вряд ли мы сможем часто видеться. Кстати, после того как мы пробудем здесь еще год, будет бессмысленно спорить о национальности ребенка. О, я же не говорила тебе, нет? Я совершенно уверена, что это случилось в Копенгагене, просто до вчерашнего дня не знала этого наверняка. Надеюсь, это будет девочка. Подружка Артуру. – Она посмотрела на него, но он ничего не ответил.
– Скажи мне кто-нибудь еще вчера вечером, что мне будет грустно расставаться с тобой, я бы назвала его сумасшедшим. Но это так, мне грустно, Роджер. Прощай.
Она поцеловала его в щеку и ушла. Минуту спустя он увидел, как они с Эрнстом медленно спускаются по трапу. Эрнст что-то оживленно говорил, и Элен несколько раз повернула к нему голову, отвечая. Потом они дошли до здания таможни и скрылись из виду.
Роджер спустился вниз. На корабле было полно пассажиров и огнетушителей. Трое бородатых мужчин в шляпах вышли из «Комнаты Списка». Они б еще ее «Комнатой Свитка» назвали, чертыхнулся про себя Роджер. Некоторое время спустя в каюту к нему вошел человек в униформе с кипой бумаг в руке – старший стюард. Лицо его, казалось, весь последний час подрумянивали на сковородке, щедро поливая соком.
– Доброе утро, стюард, – приветствовал его Роджер.
– И вам доброе утро, мистер Мичелдекан, самое доброе. Очень приятно вновь видеть вас на нашем корабле.
Старший стюард был ужасный человек. Несколько рейсов назад, зайдя в кают-компанию и увидев, как тот в пух проигрывает в бинго, он поначалу было пожалел его, но потом понял, что тому это даже нравится. Но все равно приятно было опять почувствовать себя среди своих.
Роджер распаковал чемодан, умылся и позвонил стюарду. Сунув ему пятерку чаевых, заказал большую порцию виски. Дожидаясь, пока принесут заказанное, он мельком просмотрел записную книжку Суинберна и запер ее в ящик стола. Она тоже поплывет домой, во всяком случае туда, где ей, так сказать, место. Какое точно это будет место, Роджер еще не решил, но предчувствовал, что скорее всего она найдет пристанище там, где за нее больше заплатят.
Крики и легкое дрожание пола сказали ему, что корабль отчалил. Он выглянул в иллюминатор и увидел, что берег медленно уходит назад. Слезы навернулись ему на глаза, потекли по щекам. В трезвом состоянии такого с ним обычно не случалось, и он попытался понять, почему плачет. Ясно, что дело было главным образом в Элен, но раньше, когда он расставался с ней и многочисленными другими женщинами, его это ничуть не трогало. Что же случилось на сей раз?
Разрешить проблему помогла ярость, вспыхнувшая из-за того, что долго не несли виски. Он утер глаза зеленым носовым платком, достал табакерку из рога антилопы и взял понюшку «Оттербурна». Тогда, на острове, он правильно поступил, нюхнув «Макубы»: от двойной ноздри нюхальщика почти ничего не осталось. Еще понюшка, и он почувствовал себя значительно лучше. Скоро он окончательно придет в себя и можно будет предаться радостям путешествия, приглядеться к спутницам. Лучше быть негодяем, чем круглым дураком, рассудил он.
В дверь каюты постучали. Отвернувшись к иллюминатору, он быстро провел платком по глазам, и тут дверь открылась и голос сказал:
– Так оно и есть. Господи, и вправду он! Никогда бы не подумал, а, что скажешь?
Роджер потерял дар речи, когда вошедший Строд Эткинс схватил его руку и принялся трясти. Но какое-то время у него не было бы и возможности что-нибудь сказать.
– Мне показалось, что я видел, как ты поднимаешься на борт, но не мог догнать тебя. Потом я слышал, как произнесли твое имя, но с ошибкой, спасибо стюарду – отличный парень, – помог мне. Эти морские путешествия – а я, знаешь, плаваю в Европу каждый год, – так вот, это такая тоска, но если плывешь со стоящим парнем, тогда совсем другое дело, тогда куда веселее. Есть возможность узнать его как следует. О жизни поболтать. А у нас с тобой жизнь необыкновенная, не как у других, а, Митч?… Войдите. Отлично, поставьте туда и принесите мне того же. И побыстрей… Знаешь, Митч, я люблю такие путешествия. Что-то в них есть романтическое, если это звучит не слишком глупо. Возвращение на землю предков, понимаешь? Да, мои предки были англичанами. Перебрались в Западную Виргинию в тысяча восемьсот одиннадцатом году. Ты, может, скажешь, что они выбрали странное время для эмиграции, и я понимаю тебя, но… Какого черта, к чему углубляться в эти дебри сейчас. У нас уйма времени впереди.

1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25