https://wodolei.ru/catalog/sistemy_sliva/sifon-dlya-vanny/s-perelivom/
и каждый случай такого единения поистине священен.
Однако возникнет некоторая путаница, если начать соотносить устную литературу Долины с литературой сакральной, а письменную — со светской: бинарного противопоставления сакральная/светская для них как раз в литературе и нет. Да, действительно существуют некоторые песни, драмы, наставления и другие устные тексты, связанные с большими праздниками, а также со священными местами и ситуациями; эти тексты у Кеш записи не подлежат — ни с помощью пера, ни с помощью магнитофона. Например, Свадебная Песня, исполняемая каждый год во время Танца Вселенной, известная каждому взрослому в Долине, никогда в записи не существовала; по их словам, она принадлежит «дыханию», и воспроизвести ее письменно было бы в высшей степени нехорошо. И не потому, что текст ее так уж сакрален, но а потому, что сама его суть — устное/временное/совместное исполнение. (Когда мне мягко намекнули, что записывать эту песню неуместно, я отнеслась к подобной вежливой просьбе с большим уважением. Специальное и очень ценное исключение было сделано для меня по поводу записи песен смерти. Песен Ухода На Запад До Самого Восхода, приведенных в главе «Как умирают в Долине» и упоминаемых далее.) Нам обычно кажется, что не только хорошо, но и желательно, чтобы все слова, даже служебные записки, даже записи частных разговоров, даже бабушкины сказки были непременно записаны, напечатаны, остались на пленке магнитофона, в компьютере, хранились бы в библиотеках… Вряд ли кто-то из нас может сказать, зачем мы храним такое безумное количество слов, почему уничтожаем наши леса, изготавливая бумагу, почему перегораживаем плотинами и губим наши реки, чтобы электростанции давали электричество, способное питать наши компьютеры с их памятью; Однако мы делаем это, словно одержимые навязчивой идеей, словно в страхе перед чем-то, словно отдавая кому-то несчетные долги. Может быть, мы боимся смерти, боимся того, что наши слова, сказанные лишь однажды, тут же умрут, оставив для рождения новых слов молчание и тишину? А может, мы ищем пути общения, утраченные и невосстановимые?
Поэзия Кеш существует как в письменном виде, так и в устном. Стихи можно импровизировать, декламировать наизусть перед аудиторией или в одиночку, читать вслух с листа, но даже если читающий стихи находится в комнате совершенно один, он должен читать их вслух. Значительная часть стихотворений и песен, приведенных в этой книге, не были даже записаны их авторами или исполнителями, однако им доставило удовольствие, когда это сделали мы. Если то или иное поэтическое произведение представляет собой некую разновидность диалога, вы можете даже не пытаться записать его целиком, однако действительно оцените потом те наиболее яркие отрывки, которые сумели записать. Некоторые приведенные здесь стихотворения были записаны самими авторами и переданы затем в хейимас. Там все подобные дары хранят в «сокровищнице» или в библиотеке, а через некоторое время подвергают разборке и сортировке: бумага идет на макулатуру, а сам текст кто-нибудь из желающих переписывает и забирает к себе домой, если он ему нравится. Позже он может любым способом распространить его. Другие литературные произведения читались вслух на занятиях в Обществах или на церемониях в хейимас; некоторые из них считаются общественной собственностью, иные были переданы «с дыханием» кем-то одним (автором или владельцем текста) кому-то одному: такие произведения — личная собственность и воспринимаются как подарок частного лица частному лицу.
Я даже не пыталась отличить лирические стихотворения от песенной лирики. Когда я просила записать мне слова какой-нибудь импровизации или песни, певец обычно охотно соглашался, хотя и не всегда. Как сказал мне четырнадцатилетний мальчик, когда я попросила его повторить одну импровизацию, чтобы записать ее на магнитофон:
«Это была песня стрекозы, а стрекозу нельзя заставить вернуться».
Когда Кеш записывают песни с некими «матричными» словами, они обычно фиксируют только синтаксически значимые слова и опускают «матричные», которые зачастую представляют основной текст песни и наиболее глубоко «прочувствованную» ее часть. Однако, с их точки зрения, значимость привносится в песню «музыкой и дыханием», а при письменной фиксации такая песня только «портится». Я думаю, что они правы.
Наставления и описания ритуалов и порядка проведения церемоний существуют как в письменном виде, так и в устном. Мне не приходилось встречаться со сколько-нибудь определенными правилами на этот счет. Герметическая литературная традиция с одной стороны и сильное сопротивление герметической и эзотерической практике с другой в Долине развивались параллельно. Перевернутая ситуация с «доверием» (между автором и читателем или слушателем), о которой я говорила выше, сводится, в конце концов, к тому убеждению, что тайна лучше всего хранится «вместе с дыханием»; записать слово — значит опубликовать его, предать публичной огласке. В своей истории Говорящий Камень упоминает о некоторых культовых таинствах Союза Ягнят и Общества Воителей; несмотря на то что все это давно уже было обнародовано и обсуждалось открыто, она все еще не могла заставить себя написать об этом.
Песни и наставления Ухода На Запад являются как эзотерическими, так и общеизвестными, существуют как в письменном виде, так и только в устном. Эти песни, которые люди поют для умирающего и вместе с ним, весьма ими почитаются. Учат этим песням строго отобранные наставники, члены Общества Черного Кирпича; и обучение такого рода происходит в строго определенное время года, в строго определенном месте, обязательно вдали от города, в специально для этих занятий построенном доме. И тем не менее вокруг самих этих песен никакой тайны не существует. Все взрослые рано или поздно выучивают их, дети слышат, как их поют в Первую Ночь Танца Вселенной. Эти песни в самом полном значении этого слова — общественное достояние. И все-таки, хотя и можно записать их слова во время занятий, чтобы лучше запомнить, а порой даже сам наставник пишет их для своего ученика, который, например, плохо слышит, но такие записи всегда сжигаются в последнюю ночь обучения. Тексты этих песен никогда не размножались ни от руки, ни на станке. То, что они опубликованы в моей книге, — огромная привилегия, дарованная мне моей наставницей, Слюдой из Синшана, с разрешения членов Общества Черного Кирпича после длительных переговоров.
Что же касается художественной прозы, то она может существовать в обоих видах — как устном, так и письменном. Это могут. быть пересказы или импровизации профессиональных рассказчиков; или же читка вслух с листа — этим способом чаще всего пользуются ученые-библиотекари и более или менее профессиональные исполнители прозы и стихов. Некоторые повествовательные жанры имеют исключительно письменную форму и никогда не исполняются вслух: биографии, автобиографии, романтические истории (сказки) — все это передается «с помощью руки», а не «дыхания» и появляется на свет в виде манускриптов или печатных изданий. Их суть — быть доступными для всех и в любую минуту. То же самое можно сказать и о крупных формах — романах, написанных такими писателями, как Топь, Трусливая Собака и Пылинка. Увы, романы эти слишком велики, чтобы включить хотя бы отрывок из них в эту книгу, хотя я все-таки всунула сюда целую главу из романа Словоплета «Опасные люди».
Практически все сказанное мной относительно письменного и устного литературного творчества относится в целом и к творчеству музыкальному. У Кеш есть собственная система нотной записи музыкальных произведений, однако они пользуются ею главным образом при занятиях с учениками и предпочитают не записывать на бумаге ту или иную композицию, хотя могут иногда сделать пометки относительно основной мелодии, или же определенных созвучий, или таких технических моментов, как «стержневое дыхание» — исключительно «для памяти». Музыка исполняется как спектакль. Но вот что удивительно: они никогда не делают даже попытки записать такой спектакль! Они разрешают компьютерам на ПОИ записывать и хранить подобные вещи в своей электронной памяти, когда их об этом просят из Столицы Разума, да и нам удалось записать некоторое количество песен и музыкальных представлений, однако сами они не делают этого никогда и час-' тенько намекали нам тактично и вежливо, что копирование данного музыкального произведения — и вообще любой музыки — это вредное заблуждение, возможно, затрагивающее природу самого Времени.
Или же, иными словами, то, что нам казалось желательным и совершенно необходимым, они, по всей вероятности, считали слабостью и ненужным риском, способным привести к нарушению Равновесия: всякое повторение, размножение копий.
«Одна нота в диком краю звучит лишь однажды…»
ПАНДОРА БОЛЬШЕ НЕ БЕСПОКОИТСЯ.
И вот, когда церемония подходит к концу и открывается хейийя-иф, Пандора берет за руки своих друзей и танцует с ними вместе, и среди тех, кто кружится в этом прекрасном танце:
Барт Джонс, который первым услышал песни про перепелку и про ручей и спел их мне, чтобы я смогла услышать голос своего любимого народа.
Джадд Бойнтон, который рассказал мне, как делается резина из сока молочая, и как можно потом пустить в дело всякие старые вещи, и как привести в действие стиральную машину, и именно он показал мне, как, умирая, может танцевать человек — именно так, как нам о том поведал Йейтс:
Душа хлопает в ладоши и поет, поет тем громче, Чем больше ветшает ее смертное тело!
(«Плавание в Византию») И другие Обладатели Ценностей, которые подарили нам эти четыре месяца.
Джим Биттнер, который исполнил «Генриха Оффердингена». Джин Нордхаус, которая в «Библиотеке Шекспира» позволила мне визжать от восторга и ворчать от огорчения.
Миссис Клара Пирсон из народа Нехалем Тиламук, которая рассказала мне ту историю, украденную Королевским Питоном; а также И. Д. и Мелвилл Джейкобс, и Джаролд Рамсей, которые записали и перепечатали ее.
И все те, кто создавал музыку для танцев: например Грегори К. Хейс, который обеспечил нам время и место для праздника.
Мастера Цеха Мельников, работающие под эгидой Четырех Небесных Домов, Дуглас К. Фарбер, сам Мибби, и Кимберли Барри, кого я называю Новелемаха, что значит «Прекрасная Неподвижность».
И певцы, послушайте-ка имена этих певцов: Анна Ходгкин-сон Бейюнахео, и Томас Вагнер Томхойя, и Ребекка Уорнер Одбахо Хандуше, Женщина, Которая Восхищается Птицами; и Патриция О'Сканнелл, Дэвид Марстон, Сьюзен Марстон, Малколм Лоув и Мередит Бек. Хио дадмнес ханойя донхайю коуму-шуде!
А те Трое, Кто Заботился О Корове, моя Вирджиния, Валери и Джейн, они, разумеется в центре, без них никаких танцев просто не было бы!
И берегитесь Гадателя С Помощью Земли, Геоманта, который способен измерить Долину, который придал форму холмам и помог мне утопить половину Калифорнии, который ходил в Путешествия За Солью, останавливал Поезд и ни на шаг не отставал от Серого Быка — ХейяХеггайя, хан ее им! Амоуд геваквасур, йешоу геваквасур.
ГЛОССАРИЙ
В мои намерения входило составить этот глоссарий, чтобы включить в него все слова языка кеш, которые встречаются в самом тексте книги или в песнях и стихах на тех пластинках, которые к ней прилагаются. Некоторое количество других слов были включены сюда исключительно для удовольствия моих приятелей, больших любителей всяких словарей и адептов того, что один наш знаменитый предшественник называл Тайным Пороком.
Числительные кеш.
ап…
Даи…
Ху…
Иде…
Кле…
Чем Диде…
Дузе…
Бекель…
Гахо…
Чум…
Хучемдаи…
Хучемху…
Хучемиде…
Хучемкле…
Идечем…
Идечемдаи…
Идечему…
Идечемиде…
Идечемкю…
Клечем…
Клечемдаи…
Чемчем…
чемчемдаи…
Дидечем…
Дусечем…
Бекельчем…
Гахочем…
Чумчем…
Чумчемдаи…
Чумчемчем…
Чумдиде…
Чумдузе…
Чумбекель…
Чумгахо…
Чумчум…
Чумчумвайху…
Чумчумвайде…
Чумчумвайчум…
Ведай: первый Веху: второй, и т. д.
Вайдаи: единожды Вайху: дважды Вайде: трижды, и т. д.
А
A — 1. (префикс или суффикс, обозначающий мужской род. См. также «та», «пеке»). 2. (междометие, обозначающее звательный падеж).
Ач — красное дерево (секвойя) как растение, так и древесина.
Адре — луна. Светить (подобно луне).
Адре ваква — Танец Луны. Танцевать Танец Луны.
Адселон — пума, горный лев (Felis concolor).
Адсевин — Венера (планета), утренняя или вечерняя звезда.
Адги (или) агги — дикая собака (feral Canis domesticus).
Айбре — пурпурный, фиолетовый цвет.
Айха — молодой, новый.
Айо — вечность, бесконечность, открытость. Вечный, бесконечный, открытый.
Аль — енот (Bassariscus astutus).
Ам — (обычно перед объектом) рядом, возле, при ком-то, вместе с, сразу перед или после ч. — л., почти в то же время.
Ама — бабушка, любая родственница по линии матери и старше ее.
Амаб — принятие, признание. Принимать, признавать.
Амакеш — Долина Реки На.
Амавтат — дедушка (с материнской стороны).
Амбад — дарение, акт дарения (отдачи); щедрость, благополучие. Давать, дарить, быть богатым, быть щедрым.
Амбадуш — даритель, богатый человек, щедрый человек.
Амху — (обычно перед объектом) между, посредине; (как существительное) кожа, поверхность, прокладка; (как глагол) быть между, быть тем, что разделяет или противопоставляет.
Амхудаде — водомерка (насекомое; см. также «тайдагам»).
Амоуд — (обычно перед объектом) вместе, вместе с, одновременно или в одном ритме с кем-то.
Амоуд манхов (быть) членом (одной) семьи, жить вместе.
Ан — (после объекта) в, внутри, в середине.
Анан — (после объекта) внутрь.
Анасайю — земляничное дерево (Arbutus menziesii) как растение, так и древесина.
Ансай — радуга, спектр.
Ансаивше — Люди Радуги.
Анйябад — обучение (скорее «тому, что необходимо или следует знать», чем «тому, что просто нужно знать»). Учить(ся).
Ао — голос. Выражать словами, звучать, говорить, сказать.
Ап — ноль, пустота.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87
Однако возникнет некоторая путаница, если начать соотносить устную литературу Долины с литературой сакральной, а письменную — со светской: бинарного противопоставления сакральная/светская для них как раз в литературе и нет. Да, действительно существуют некоторые песни, драмы, наставления и другие устные тексты, связанные с большими праздниками, а также со священными местами и ситуациями; эти тексты у Кеш записи не подлежат — ни с помощью пера, ни с помощью магнитофона. Например, Свадебная Песня, исполняемая каждый год во время Танца Вселенной, известная каждому взрослому в Долине, никогда в записи не существовала; по их словам, она принадлежит «дыханию», и воспроизвести ее письменно было бы в высшей степени нехорошо. И не потому, что текст ее так уж сакрален, но а потому, что сама его суть — устное/временное/совместное исполнение. (Когда мне мягко намекнули, что записывать эту песню неуместно, я отнеслась к подобной вежливой просьбе с большим уважением. Специальное и очень ценное исключение было сделано для меня по поводу записи песен смерти. Песен Ухода На Запад До Самого Восхода, приведенных в главе «Как умирают в Долине» и упоминаемых далее.) Нам обычно кажется, что не только хорошо, но и желательно, чтобы все слова, даже служебные записки, даже записи частных разговоров, даже бабушкины сказки были непременно записаны, напечатаны, остались на пленке магнитофона, в компьютере, хранились бы в библиотеках… Вряд ли кто-то из нас может сказать, зачем мы храним такое безумное количество слов, почему уничтожаем наши леса, изготавливая бумагу, почему перегораживаем плотинами и губим наши реки, чтобы электростанции давали электричество, способное питать наши компьютеры с их памятью; Однако мы делаем это, словно одержимые навязчивой идеей, словно в страхе перед чем-то, словно отдавая кому-то несчетные долги. Может быть, мы боимся смерти, боимся того, что наши слова, сказанные лишь однажды, тут же умрут, оставив для рождения новых слов молчание и тишину? А может, мы ищем пути общения, утраченные и невосстановимые?
Поэзия Кеш существует как в письменном виде, так и в устном. Стихи можно импровизировать, декламировать наизусть перед аудиторией или в одиночку, читать вслух с листа, но даже если читающий стихи находится в комнате совершенно один, он должен читать их вслух. Значительная часть стихотворений и песен, приведенных в этой книге, не были даже записаны их авторами или исполнителями, однако им доставило удовольствие, когда это сделали мы. Если то или иное поэтическое произведение представляет собой некую разновидность диалога, вы можете даже не пытаться записать его целиком, однако действительно оцените потом те наиболее яркие отрывки, которые сумели записать. Некоторые приведенные здесь стихотворения были записаны самими авторами и переданы затем в хейимас. Там все подобные дары хранят в «сокровищнице» или в библиотеке, а через некоторое время подвергают разборке и сортировке: бумага идет на макулатуру, а сам текст кто-нибудь из желающих переписывает и забирает к себе домой, если он ему нравится. Позже он может любым способом распространить его. Другие литературные произведения читались вслух на занятиях в Обществах или на церемониях в хейимас; некоторые из них считаются общественной собственностью, иные были переданы «с дыханием» кем-то одним (автором или владельцем текста) кому-то одному: такие произведения — личная собственность и воспринимаются как подарок частного лица частному лицу.
Я даже не пыталась отличить лирические стихотворения от песенной лирики. Когда я просила записать мне слова какой-нибудь импровизации или песни, певец обычно охотно соглашался, хотя и не всегда. Как сказал мне четырнадцатилетний мальчик, когда я попросила его повторить одну импровизацию, чтобы записать ее на магнитофон:
«Это была песня стрекозы, а стрекозу нельзя заставить вернуться».
Когда Кеш записывают песни с некими «матричными» словами, они обычно фиксируют только синтаксически значимые слова и опускают «матричные», которые зачастую представляют основной текст песни и наиболее глубоко «прочувствованную» ее часть. Однако, с их точки зрения, значимость привносится в песню «музыкой и дыханием», а при письменной фиксации такая песня только «портится». Я думаю, что они правы.
Наставления и описания ритуалов и порядка проведения церемоний существуют как в письменном виде, так и в устном. Мне не приходилось встречаться со сколько-нибудь определенными правилами на этот счет. Герметическая литературная традиция с одной стороны и сильное сопротивление герметической и эзотерической практике с другой в Долине развивались параллельно. Перевернутая ситуация с «доверием» (между автором и читателем или слушателем), о которой я говорила выше, сводится, в конце концов, к тому убеждению, что тайна лучше всего хранится «вместе с дыханием»; записать слово — значит опубликовать его, предать публичной огласке. В своей истории Говорящий Камень упоминает о некоторых культовых таинствах Союза Ягнят и Общества Воителей; несмотря на то что все это давно уже было обнародовано и обсуждалось открыто, она все еще не могла заставить себя написать об этом.
Песни и наставления Ухода На Запад являются как эзотерическими, так и общеизвестными, существуют как в письменном виде, так и только в устном. Эти песни, которые люди поют для умирающего и вместе с ним, весьма ими почитаются. Учат этим песням строго отобранные наставники, члены Общества Черного Кирпича; и обучение такого рода происходит в строго определенное время года, в строго определенном месте, обязательно вдали от города, в специально для этих занятий построенном доме. И тем не менее вокруг самих этих песен никакой тайны не существует. Все взрослые рано или поздно выучивают их, дети слышат, как их поют в Первую Ночь Танца Вселенной. Эти песни в самом полном значении этого слова — общественное достояние. И все-таки, хотя и можно записать их слова во время занятий, чтобы лучше запомнить, а порой даже сам наставник пишет их для своего ученика, который, например, плохо слышит, но такие записи всегда сжигаются в последнюю ночь обучения. Тексты этих песен никогда не размножались ни от руки, ни на станке. То, что они опубликованы в моей книге, — огромная привилегия, дарованная мне моей наставницей, Слюдой из Синшана, с разрешения членов Общества Черного Кирпича после длительных переговоров.
Что же касается художественной прозы, то она может существовать в обоих видах — как устном, так и письменном. Это могут. быть пересказы или импровизации профессиональных рассказчиков; или же читка вслух с листа — этим способом чаще всего пользуются ученые-библиотекари и более или менее профессиональные исполнители прозы и стихов. Некоторые повествовательные жанры имеют исключительно письменную форму и никогда не исполняются вслух: биографии, автобиографии, романтические истории (сказки) — все это передается «с помощью руки», а не «дыхания» и появляется на свет в виде манускриптов или печатных изданий. Их суть — быть доступными для всех и в любую минуту. То же самое можно сказать и о крупных формах — романах, написанных такими писателями, как Топь, Трусливая Собака и Пылинка. Увы, романы эти слишком велики, чтобы включить хотя бы отрывок из них в эту книгу, хотя я все-таки всунула сюда целую главу из романа Словоплета «Опасные люди».
Практически все сказанное мной относительно письменного и устного литературного творчества относится в целом и к творчеству музыкальному. У Кеш есть собственная система нотной записи музыкальных произведений, однако они пользуются ею главным образом при занятиях с учениками и предпочитают не записывать на бумаге ту или иную композицию, хотя могут иногда сделать пометки относительно основной мелодии, или же определенных созвучий, или таких технических моментов, как «стержневое дыхание» — исключительно «для памяти». Музыка исполняется как спектакль. Но вот что удивительно: они никогда не делают даже попытки записать такой спектакль! Они разрешают компьютерам на ПОИ записывать и хранить подобные вещи в своей электронной памяти, когда их об этом просят из Столицы Разума, да и нам удалось записать некоторое количество песен и музыкальных представлений, однако сами они не делают этого никогда и час-' тенько намекали нам тактично и вежливо, что копирование данного музыкального произведения — и вообще любой музыки — это вредное заблуждение, возможно, затрагивающее природу самого Времени.
Или же, иными словами, то, что нам казалось желательным и совершенно необходимым, они, по всей вероятности, считали слабостью и ненужным риском, способным привести к нарушению Равновесия: всякое повторение, размножение копий.
«Одна нота в диком краю звучит лишь однажды…»
ПАНДОРА БОЛЬШЕ НЕ БЕСПОКОИТСЯ.
И вот, когда церемония подходит к концу и открывается хейийя-иф, Пандора берет за руки своих друзей и танцует с ними вместе, и среди тех, кто кружится в этом прекрасном танце:
Барт Джонс, который первым услышал песни про перепелку и про ручей и спел их мне, чтобы я смогла услышать голос своего любимого народа.
Джадд Бойнтон, который рассказал мне, как делается резина из сока молочая, и как можно потом пустить в дело всякие старые вещи, и как привести в действие стиральную машину, и именно он показал мне, как, умирая, может танцевать человек — именно так, как нам о том поведал Йейтс:
Душа хлопает в ладоши и поет, поет тем громче, Чем больше ветшает ее смертное тело!
(«Плавание в Византию») И другие Обладатели Ценностей, которые подарили нам эти четыре месяца.
Джим Биттнер, который исполнил «Генриха Оффердингена». Джин Нордхаус, которая в «Библиотеке Шекспира» позволила мне визжать от восторга и ворчать от огорчения.
Миссис Клара Пирсон из народа Нехалем Тиламук, которая рассказала мне ту историю, украденную Королевским Питоном; а также И. Д. и Мелвилл Джейкобс, и Джаролд Рамсей, которые записали и перепечатали ее.
И все те, кто создавал музыку для танцев: например Грегори К. Хейс, который обеспечил нам время и место для праздника.
Мастера Цеха Мельников, работающие под эгидой Четырех Небесных Домов, Дуглас К. Фарбер, сам Мибби, и Кимберли Барри, кого я называю Новелемаха, что значит «Прекрасная Неподвижность».
И певцы, послушайте-ка имена этих певцов: Анна Ходгкин-сон Бейюнахео, и Томас Вагнер Томхойя, и Ребекка Уорнер Одбахо Хандуше, Женщина, Которая Восхищается Птицами; и Патриция О'Сканнелл, Дэвид Марстон, Сьюзен Марстон, Малколм Лоув и Мередит Бек. Хио дадмнес ханойя донхайю коуму-шуде!
А те Трое, Кто Заботился О Корове, моя Вирджиния, Валери и Джейн, они, разумеется в центре, без них никаких танцев просто не было бы!
И берегитесь Гадателя С Помощью Земли, Геоманта, который способен измерить Долину, который придал форму холмам и помог мне утопить половину Калифорнии, который ходил в Путешествия За Солью, останавливал Поезд и ни на шаг не отставал от Серого Быка — ХейяХеггайя, хан ее им! Амоуд геваквасур, йешоу геваквасур.
ГЛОССАРИЙ
В мои намерения входило составить этот глоссарий, чтобы включить в него все слова языка кеш, которые встречаются в самом тексте книги или в песнях и стихах на тех пластинках, которые к ней прилагаются. Некоторое количество других слов были включены сюда исключительно для удовольствия моих приятелей, больших любителей всяких словарей и адептов того, что один наш знаменитый предшественник называл Тайным Пороком.
Числительные кеш.
ап…
Даи…
Ху…
Иде…
Кле…
Чем Диде…
Дузе…
Бекель…
Гахо…
Чум…
Хучемдаи…
Хучемху…
Хучемиде…
Хучемкле…
Идечем…
Идечемдаи…
Идечему…
Идечемиде…
Идечемкю…
Клечем…
Клечемдаи…
Чемчем…
чемчемдаи…
Дидечем…
Дусечем…
Бекельчем…
Гахочем…
Чумчем…
Чумчемдаи…
Чумчемчем…
Чумдиде…
Чумдузе…
Чумбекель…
Чумгахо…
Чумчум…
Чумчумвайху…
Чумчумвайде…
Чумчумвайчум…
Ведай: первый Веху: второй, и т. д.
Вайдаи: единожды Вайху: дважды Вайде: трижды, и т. д.
А
A — 1. (префикс или суффикс, обозначающий мужской род. См. также «та», «пеке»). 2. (междометие, обозначающее звательный падеж).
Ач — красное дерево (секвойя) как растение, так и древесина.
Адре — луна. Светить (подобно луне).
Адре ваква — Танец Луны. Танцевать Танец Луны.
Адселон — пума, горный лев (Felis concolor).
Адсевин — Венера (планета), утренняя или вечерняя звезда.
Адги (или) агги — дикая собака (feral Canis domesticus).
Айбре — пурпурный, фиолетовый цвет.
Айха — молодой, новый.
Айо — вечность, бесконечность, открытость. Вечный, бесконечный, открытый.
Аль — енот (Bassariscus astutus).
Ам — (обычно перед объектом) рядом, возле, при ком-то, вместе с, сразу перед или после ч. — л., почти в то же время.
Ама — бабушка, любая родственница по линии матери и старше ее.
Амаб — принятие, признание. Принимать, признавать.
Амакеш — Долина Реки На.
Амавтат — дедушка (с материнской стороны).
Амбад — дарение, акт дарения (отдачи); щедрость, благополучие. Давать, дарить, быть богатым, быть щедрым.
Амбадуш — даритель, богатый человек, щедрый человек.
Амху — (обычно перед объектом) между, посредине; (как существительное) кожа, поверхность, прокладка; (как глагол) быть между, быть тем, что разделяет или противопоставляет.
Амхудаде — водомерка (насекомое; см. также «тайдагам»).
Амоуд — (обычно перед объектом) вместе, вместе с, одновременно или в одном ритме с кем-то.
Амоуд манхов (быть) членом (одной) семьи, жить вместе.
Ан — (после объекта) в, внутри, в середине.
Анан — (после объекта) внутрь.
Анасайю — земляничное дерево (Arbutus menziesii) как растение, так и древесина.
Ансай — радуга, спектр.
Ансаивше — Люди Радуги.
Анйябад — обучение (скорее «тому, что необходимо или следует знать», чем «тому, что просто нужно знать»). Учить(ся).
Ао — голос. Выражать словами, звучать, говорить, сказать.
Ап — ноль, пустота.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87