Такую сцену устанавливали обычно на городской площади и, если это было необходимо, устраивали над ней навес.
В маленьких городах сцен не было вообще. Когда каким-либо Обществом или хейимас ставился спектакль или же в город приходили бродячие актеры, то центральная городская площадь размечалась по форме хейийя-иф, и зрители размещались ближе к ее Левой Руке; или точно такая же разметка делалась на полу какого-нибудь большого хранилища или мастерской.
Если же сцену все-таки строили, то старались достаточно приподнять ее над землей, чтобы музыканты, сидящие прямо перед нею на земле или на полу, не загораживали актеров. А если она была просто нарисована, то музыканты садились полукругом за ее центральной частью.
Левая часть сцены являла собой Землю; правая — Небо; центральная, приподнятая платформа должна была восприниматься как Стержень, хейийя-иф, как Гора или как Перекресток Путей.
СВАДЕБНАЯ НОЧЬ В ЧУКУЛМАСЕ
Спектакль «Свадебная ночь в Чукулмасе» обычно шел на сцене в Ваквахе перед ритуальным драматическим действом «Авар и Булекве», на второй вечер Танца Вселенной.
Рукопись пьесы, с которой был сделан данный перевод, принадлежала одному актеру и состояла только из реплик; ремарки относительно декораций и мизансцен сделаны самими актерами и затем, после просмотра спектакля, несколько расширены переводчиком.
Сцена должна быть разделена как обычно и представлять собой две Руки Вселенной. Стержень — это центральная, чуть приподнятая часть сцены. Земляничное дерево, которое непременно находится в центральной части сцены во время следующего за спектаклем ритуального действа, может быть установлено заранее — живое молодое деревце в большой кадке из древесины того же земляничного дерева. В этом спектакле левая часть сцены представляет собой город Чукулмас и внутреннюю часть дома, где проживают люди из Дома Змеевика; правая часть сцены — это площадь для танцев в Чукулмасе и выходящая на нее хейимас Синей Глины; за помещенным в центральной части сцены земляничным деревом сперва проходит тропа, связывающая две Руки города, а позже там располагается дом Общества Черного Кирпича. Музыканты играют «увертюру» — Мелодию Начал. В левой части сцены появляются мужчины, поющие одну из песен Танца Вселенной, по традиции исполняемых на второй его день представителями Дома Синей Глины: это песни, посвященные тем животным, на которых охотятся, — например, Песня Танцующего Оленя или что-нибудь менее сложное, вроде Песни Белки:
Бегу вверх и вниз Кекейя хейя, кекейя хейя, По стволу сосны, по своему миру Кекейя хейя, По стволу сосны, по своему миру!
Поющие мужчины минуют Стержень и выходят на площадь для танцев, окруженную пятью хейимас. С помощью жестов каждый из них по очереди показывает, что он спускается по лестнице внутрь хейимас. Когда все они спускаются в хейимас, музыка умолкает.
СПИКЕР ХЕЙИМАС:
— Настало время подать ужин каждому из тех мужчин нашего Дома, которые собираются вступить в брак. Теперь мужчина покинет жилище и Дом своей матери, но будет еще возвращаться туда, хотя всегда будет уходить снова — и лишь после смерти вернется он домой, в Дом Синей Глины. Сегодня вечером эти молодые мужчины покидают нас, чтобы впервые вступить в брак. Подайте же им свадебный ужин!
(Хор обычно состоит из девяти человек, но в данном случае в нем десятеро. Говорят хористы по одному, всегда по очереди, если в тексте нет иных указаний.)
ХОРИСТ 1:
— Все готово. Старики накрывают на стол.
СПИКЕР:
— Почему же ты им не помогаешь?
ХОРИСТ 1:
— Я подумал, что лучше съем этот ужин, чем буду подавать его другим.
СПИКЕР:
— Но ты уже три раза был женат!
ХОРИСТ 1:
— И только один раз мне был подан настоящий свадебный ужин. Стоило стараться!
СПИКЕР:
— Убери-ка руки от этих пирожков!
ХОРИСТ 1:
— Хорошо, хорошо, хотя для троих едоков здесь слишком много еды. Молодые идиоты! И чего их так тянет жениться? Единственная польза от брака
— это свадебный ужин. А потом, парни, начинается совсем другая жизнь. Малютка-жена — о да, конечно, это приятно, ничего не скажешь! — но потом еще и теща, а это уже не так приятно, а потом еще и младшая тетушка милой женушки тут как тут, и старшая ее тетушка, что уже сильно портит настроение, ну а потом, потом появляется сама старуха — бабушка жены! О, вы еще не знаете, что творите! Вы еще понятия не имеете, во что вляпались! И ни одна не подаст вам ужин даже вполовину этого!
СПИКЕР:
— Все готово. Теперь самое время спеть женихам застольную песнь.
(Остальные хористы в это время разыгрывают пантомиму — изображают, как накрывают для пира столы. После этого Спикер и шесть человек из хора встают справа и поют первые слова Свадебной Песни, к сожалению, оставшейся незаписанной. Четверо хористов садятся напротив них — как бы за низенький пиршественный стол. Один из них сидит к зрителям спиной.)
ХОРИСТЫ (шепчут в унисон):
— А это кто такой?
СПИКЕР:
— Итак, вот четверо мужчин, собирающихся вступить в брак.
ХОРИСТ 2:
— Но мы готовили свадебный пир для троих!
СПИКЕР:
— Кто же это — вон там?
Сидит он справа И одет в одежды прошлой ночи.
Послушай, молодой жених, Не можешь ты есть эту пищу, Когда покрыты пеплом твои руки!
(«Одежды прошлой ночи» — это траурные одежды, которые надевают члены Общества Черного Кирпича в первую ночь Танца Вселенной, во время церемонии Оплакивания Усопших. Четвертый юноша в тесных, черных, плотно облегающих ноги и руки одеждах, а босые ступни и ладони его натерты белым пеплом. Пока женихи не сели за стол, он прятался среди хористов. Теперь же всем виден его наряд и то, что лицо его скрыто под красивой, тонкой, черной вуалью.)
ХОРИСТ 2:
— Я принесу воды.
СПИКЕР:
— Омоешь ли ты руки водой, налитой из кувшина синей глины в глиняную чашу?
ХОРИСТ 2:
— Ну вот, вода готова.
СПИКЕР:
— О, юноша, жених, Не можешь ты жениться, Доколе ты в молчанье погружен!
(Четвертый жених не отвечает, а сидит и раскачивается из стороны в сторону — как люди во время церемонии Оплакивания Усопших, происходящей в первую ночь Танца Вселенной.)
СПИКЕР:
— О, юноша, назвать ты должен Своей супруги имя И имя ее Дома.
ЧЕТВЕРТЫЙ ЖЕНИХ:
— Ах, Бирюза зовут ее, и Змеевик ей Домом стал.
ХОРИСТ 3:
— Этот человек, должно быть, из другого города, он так странно говорит. Возможно, он даже и не из Долины. Может, это человек, не имеющий Дома? Что он здесь делает? Зачем сюда явился?
ЧЕТВЕРТЫЙ ЖЕНИХ:
— Мой Дом — Дом Синей Глины.
И я пришел на собственную свадьбу.
СПИКЕР:
— Тогда садись за этот ужин — Iы в честь твою готовили его В твоей хейимас Синей Глины, В твоей земной обители, А мы пока тебя представим В песне твоей невесте, будущей жене, И Дому твоему по браку, В котором твои дети будут рождены.
(Спикер и хористы подают угощение четверым женихам, те с благодарностью принимают его. В это время в левой части сцены появляются женщины, и основное действие перемещается туда; мужчины из Дома Синей Глины неподвижно сидят или стоят на коленях в правой части сцены. С пением выходят женщины, бабушка невесты и хор из десяти, реже девяти, женщин, исполняя одну из песен Второго Дня Танца Вселенной. В данном случае это песни Дома Змеевика — например, Перечисляющая Травы Песня. После того как все женщины выйдут на сцену, песня как бы замирает вдали, а женщины начинают живо и весело исполнять быстрый танец-пантомиму, имитирующий уборку дома.) БАБУШКА:
— Пусть все скорей готово будет.
Давайте, милые, спешите, торопитесь!
ХОР (все фразы произносятся разными голосами):
— Куда же веничек для очага запропастился?
Постелена ль постель?
Я не могу найти веревку!
Да нет, зачем им эта лампа!
Я простыни им новые несу!
(И далее импровизируют в таком же духе.) Ну, вот и все готово!
БАБУШКА:
— Но где же наша детка, Где невеста наша, Что нынче станет мужнею женой?
(Две молодые хористки выходят вперед. Одна одета в яркое свадебное платье желтых, оранжевых и красных тонов, а вторая в темном траурном одеянии «прошлой ночи».) ХОР (шепчут в унисон):
— А та, вторая, кто?
БАБУШКА:
— Подойди-ка ближе, Дай глянуть на тебя, Свет солнца летнего!
Ха, так это ж мой жилет!
И я в нем замуж выходила!
А кто ж вторая?
ПЕРВАЯ НЕВЕСТА:
— Не знаю, мама.
БАБУШКА:
— Ах, летняя заря, лучи восхода!
Что ж, этот человек из Дома Синей Глины Мудр и удачлив.
Мы рады его видеть.
И пусть с тобою вместе Живет под этой крышей И в Доме своих деток.
Пусть он теперь войдет!
Пусть он войдет, жених твой!
ХОРИСТКА 1:
— Бабушка, послушай:
Там есть вторая, Невеста — чужеземка!
БАБУШКА:
— Кто эта женщина?
(Вторая невеста стоит неподвижно и молча. Ее лицо покрыто тонкой черной вуалью.)
БАБУШКА:
— Ты, должно быть, ходила по углям очага, девушка: у тебя ноги перепачканы золой и пеплом. Ты, должно быть, сожгла хлеб, девушка; у тебя все руки в саже. А уж не лазила ли ты по деревьям, девушка? Вон у тебя царапина какая на лице. Не хочешь ли умыться перед свадьбой? Ты кто? Зачем пришла в мой дом? Сегодня Свадебная Ночь, вторая ночь праздника Вселенной.
ХОРИСТКА 2:
— Но почему она в слезах?
Ведь в Свадебную Ночь не плачут!
БАБУШКА:
— Ты из какого Дома?
ВТОРАЯ НЕВЕСТА:
— Змеевика.
БАБУШКА:
— А из какой семьи и где твое жилище?
ВТОРАЯ НЕВЕСТА:
— Дочь Паводка и внучка Дикой Розы.
БАБУШКА:
— Я их не знаю, странно! И слышать о такой семье не приходилось у нас, в Чукулмасе. Должно быть, ты откуда-то еще? Ну так туда и возвращайся! Нельзя тебе здесь, в этом доме выйти замуж. А кто твой суженый?
ВТОРАЯ НЕВЕСТА:
— Я выхожу за Грома из Дома Синей Глины!
(Когда она говорит это, мужчины в дальней, правой части сцены встают и начинают двигаться к центру, медленно танцуя и тихонько напевая первый куплет Свадебной Песни.)
БАБУШКА:
— Я его не знаю. Нет в нашем городе такого! Должно, ты разум потеряла, незнакомка! А может, ты из леса и слишком долго прожила одна? Ты перекраиваешь мир, а этот мир нас создал! Сегодня мы танцуем в его честь. Танцуй же с нами вместе, но прежде сними одежды черные, умой лицо и руки, но только замуж выйти в этом Доме ты не можешь: здесь не твое жилище, и не твоя семья, и мужа для тебя здесь нет.
ВТОРАЯ НЕВЕСТА:
— Я мужа приведу сейчас В дом нашей дочери.
ХОР (шепчут в унисон):
— В дом ее дочери! (и т. п.) БАБУШКА:
— О чем ты говоришь? Ведь это невозможно! Ты, верно, все-таки сошла с ума. Довольно, хватит, уходи теперь. Ну, что ж ты ждешь? Ступай! Туда вернись, откуда ты сюда явилась. Ты праздник портишь нам. Ступай!
(Вторая невеста поворачивается и медленно идет к центру сцены, а женщины стоят неподвижно и смотрят ей вслед. Мужчины, вереницей с пением выходящие из хейимас, тоже застывают и смотрят на четвертого жениха, который выходит вперед. Невеста и жених останавливаются у Стержня под земляничным деревом и смотрят друг на друга.)
НЕВЕСТА:
— Увы, ни Дома, ни надежды.
ЖЕНИХ:
— Но ведь они для нас поют, на нашей свадьбе!
НЕВЕСТА:
— Слишком поздно. Мы ждали слишком долго.
ЖЕНИХ:
— Моя вина в том!
НЕВЕСТА:
— Теперь уже неважно.
(Она поворачивается и очень медленно уходит в глубь сцены, мимо дерева. Какой-то старик из мужского хора выходит вперед и обращается к Спикеру.)
СТАРИК:
— Могу ли я поговорить с ней?
СПИКЕР:
— Да, удержи ее, пусть не уходит!
СТАРИК:
— О, женщина в слезах, скажи, как твое имя?
НЕВЕСТА:
— Меня назвали Бирюза когда-то.
СТАРИК:
— Дочь Паводка, И внучка Дикой Розы?
НЕВЕСТА:
— Да, ею я была — когда-то.
СТАРИК (обращаясь к жениху):
— А ты ведь Гром, Сын У Ручья Танцующей?
ЖЕНИХ:
— Я сыном ее был.
СТАРИК:
— Все эти люди давным-давно мертвы. Прожил я долго на земле, но умерли они за много лет до моего рожденья. А эти вот когда-то жили здесь, хотели пожениться. Они уж спали вместе. Потом поссорились — не знаю, что случилось, об этом много люди говорили, когда я был ребенком. Давнишний случай, а я был слишком мал, чтобы понять, да я и слушал плохо. Во время ссоры юноша тот умер: возможно, сам себя убил в порыве страсти. А может, вот как оно было: та молодая женщина сказала, что выйдет замуж за другого, и он себя убил. Ну а она так замуж и не вышла. Ни за кого. И юной умерла, не став ничьей женой. Не знаю, что уж там случилось. Возможно, и она себя убила. Я помню только имена и то еще, как старики печальный случай этот вспоминали — они тогда все молодыми были… Так как же умерли вы оба? Себя убили? Что за жестокость!
(Невеста и жених горбятся, опускаются на пол и начинают раскачиваться, не отвечая ему.)
СТАРИК:
— Вы старика простите за вопрос.
Давно все миновало, все теперь неважно.
СПИКЕР:
— Чего ж они хотят?
БАБУШКА:
— Зачем сюда явились?
ЖЕНИХ:
— Чтоб стать ей мужем.
НЕВЕСТА:
— Чтоб ему женою стать.
СПИКЕР:
— Не могут мертвые жениться Здесь, в Доме Жизни; Как нам помочь им?
(Бабушка выходит вперед и оказывается прямо перед Спикером, который стоит по другую сторону Стержня и смотрит на нее. Она стоит позади невесты, Спикер — позади жениха.)
БАБУШКА:
— Помочь мы им не можем.
Послушай: ведь они мертвы!
Обратно не вернешь их к жизни.
Никто не женится, Попав в Четыре Дома, Которые отличны от Земных.
ОБА ХОРА (в унисон, очень тихо, речитативом под аккомпанемент Мелодии Продолжения):
— Никто не может пожениться Там, где живут они, В тех Четырех Домах Небесных.
О, как они устали плакать!
Ужасна их тогдашняя ошибка.
БАБУШКА:
— Обратно не вернешь их к жизни.
Нет, только не из тех Домов Небесных.
СПИКЕР:
— Нет, я не допущу такого, Чтобы печаль была сильнее Жизни!
Они ведь здешние, они когда-то были Из Дома Синей Глины и Змеевика.
Так пусть же станут мужем и женою У нас в Чукулмасе, В хейимас темной, Средь Черных Кирпичей.
Иль это тоже невозможно?
(Старик выходит на центральную сцену и встает под земляничным деревом между невестой и женихом.)
СТАРИК:
— Вот мое жилище:
Я — Спикер Черных Кирпичей.
И я считаю: так и нужно Сделать, мы так поступим, Чтоб печаль разрушить.
Идите же со мною, дети Четырех Домов.
О, Бирюза и Гром, Заклятьем призываю вас: идите.
И вступите в брак Там, под землею, Там, под нашим миром.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87