Комната была погружена в мерцающий полумрак, Доминик направился к ее широкой кровати и отдернул легкую ткань драпировки.
Мужчина, внезапно возникший перед Мелиссой, был прекрасен; его серые глаза с голодным блеском смотрели на нежную плоть жены, поднимавшуюся и опускавшуюся в вырезе ночного одеяния. Ее ночная рубашка была из шелка, цвета слоновой кости, отороченная прекрасным кружевом. Почти прозрачная материя открывала больше, чем скрывала, широкие струящиеся рукава и мягкий круглый вырез еще больше разожгли страсть, охватившую Доминика.
Мелисса полулежала на сиреневом покрывале, на куче шелковых подушек, и он подумал, что никогда в своей жизни не видел ничего более прекрасного. Она подобрала под себя ноги, ее роскошные волосы беспорядочно разметались по плечам, а рот полуоткрылся от удивления. Не в состоянии сдержаться, он нагнулся и нежно поцеловал ее в мягкие сладкие губы.
Сердце заколотилось в груди Мелиссы, она не знала, радоваться ей или печалиться, когда он через секунду оторвался от нее. Отчаянно пытаясь справиться с охватившим ее возбуждением, она заставила себя отвернуться от его нагого тела и спросила:
– Что ты здесь делаешь?
Это был дурацкий вопрос; Мелисса готова была прикусить себе язык, заметив смешинки в уголках губ мужа. Глядя в сторону, она беспомощно пробормотала:
– Тебе… Тебе не кажется, что разгуливать голым…
– Тебе неприятно? – спросил Доминик.
– О нет! Ты прекрасен, – неожиданно вырвалось у Мелиссы. Тут же поняв, что проговорилась, она сжала губы, и краска залила ее лицо.
Доминик счастливо улыбнулся, окинув взглядом мягкие локоны жены и прошептал:
– Ты самая желанная женщина… На миг ее взгляд испытующе устремился на него, пытаясь оценить искренность его слов. Тепло серых глаз Доминика заставило сердце молодой женщины заколотиться, но, напомнив себе, как ловко он умеет обходиться с женщинами, она невесело спросила:
– Я или любая другая? С силой обняв жену, он привлек ее к себе.
– Нет, – сказал он страстно. – Никакая другая, только ты! – Его губы требовательно прижались к ее. – Только ты, – бормотал он, не отрываясь от нее.
Желая поверить в его слова, утомленная борьбой с ним и с неодолимыми требованиями своего тела, Мелисса не сделала попытки выскользнуть из его объятий. Любит ли он ее? Однажды она имела глупость выгнать его из своей постели и горько сожалела об этом. Стоит ли повторять раз сделанную ошибку? Она хочет его. Он ее муж. Она любит его, и как можно вновь отказать ему!
– Сегодня, – протянул он мягко, – ты будешь в моей постели, сладкая колдунья. И я очень сомневаюсь, что у тебя хватит смелости выгнать меня из нее.
Мелисса отбросила все сомнения, притянула его темноволосую голову к своей груди и страстно шепнула:
– Мы оба хотим друг друга…
Доминик был так поражен ее неожиданной капитуляцией, что потом не мог вспомнить, как взял ее на руки, и, перенеся в свою комнату, опустил Мелиссу на свою огромную кровать красного дерева. Он помнил только одно – контраст ее ночной рубашки цвета слоновой кости и бархатного покрывала цвета синего вечернего сумрака. С возрастающей страстью он целовал ее. Весь голод и желание прошлых дней пробудились в нем; Мелисса возвращала поцелуи, сводя мужа с ума.
Какой это был рай – снова держать ее в руках, осязать ее теплое тело, тесно прижавшееся к нему, чувствовать ее длинные ноги, сплетающиеся с его.
Шелк ее рубашки скользил по его нагой плоти, но он не мог вынести даже такого барьера между ними, и рванув ткань, обнажил плечи Мелиссы и с восторгом прижался к ее обнаженной коже. Все бесконечные дни, все бессонные часы, проведенные им после их брачной ночи, породили в нем такую страсть, которую он не мог сдержать. Оставляя следы от огненных поцелуев на ее теле, его губы медленно скользили к ее шее, его зубы легко ее покусывали, а руки сжимали ее груди. Обжигая ртом пульсирующую жилку на ее шее, Доминик страстно прошептал:
– Я так скучал по тебе… Я ни о чем другом не думал все эти дни. Как нежно твое тело, как сладок твой рот, ты заставляешь меня гореть желанием…
Мелисса сама хотела его не меньше. Она уже ослабела от желания, огонь, зажженный в ней Домиником, охватил ее всю. Радость от прикосновения его рук, вкус его поцелуев, его откровенные слова, его голос заставили ее обхватить его голову и притянуть к себе. Ее губы мягко и осторожно коснулись его темных волос, и она робко проговорила:
– Я… Я тоже скучала. Я никогда не собиралась тебя прогонять…
Как много странного в их отношениях, мелькнуло в голове Доминика. И, похоже, она все-таки любит его…
– О Боже! – шептал Доминик. – Что мне делать? Ты ворвалась в мой мир, и теперь, когда я уже решил, что ты расчетливая хищница, ты говоришь такое, что у меня все в голове переворачивается… Ты правда скучала по мне? Действительно хотела меня?
Пальцы его коснулись ее сосков; Мелисса едва не потеряла дар речи. Она только чувствовала, как ее кожа горела там, где прикасался Доминик, и беспомощно прошептала:
– О да! Я никогда не хотела, чтобы ты оставил меня!
Он прижался к ее губам, целуя их огненными, почти дикими поцелуями, его руки обвили ее стройное тело, потом сжали в могучих объятиях. Груди Мелиссы впечатались в его сильное тело.
Движения ее тела решили все. И он почти болезненно понял: вся она – от медовой сладости рта до бедер – жаждет его.
Мелисса выгнулась в его объятиях в неистовом желании слиться с ним. Ее тело было как в огне, груди набухли и подались навстречу его губам, соски напряглись, а дыхание стало прерывистым. Инстинктивно она снова выгнулась ему навстречу, предлагая себя, слабо вздохнув, когда его губы припали к коралловым соскам, а зубы начали нежно покусывать их. С дикой страстью его пальцы скользнули к низу живота Мелиссы, запутавшись в мягких кудрях, прежде чем он достиг того, к чему стремился…
Интимная близость между ними была еще смущающе новой для Мелиссы, она не знала, как ей реагировать на прикосновения пальцев Доминика и инстинктивно сжала бедра. Губы Доминика оказались у ее губ, и он хрипло потребовал:
– Не надо. Откройся, дай мне доставить тебе радость… Дай мне доставить наслаждение нам обоим.
Кровь ударила ей в голову, ее тело наполнила страсть, без слов она повиновалась… Ее пальцы впились в его плечи.
– О, пожалуйста, – прошептала она. – Пожалуйста! Возьми меня. Я хочу… Я хочу тебя…
Лицо Доминика исказилось от страсти, в удовлетворении которой она так долго ему отказывала; их тела слились, и они лежали, счастливо глядя друг другу в глаза, пронзенные острым наслаждением. Его большое тело приподнялось, чтобы не раздавить ее. Доминик нежно целовал жену, затем начал осторожное движение, пытаясь продлить наслаждение. Мелисса чувствовала его стремление сдержаться, слышала его тяжелое дыхание, и это еще сильнее возбуждало ее; ее руки скользили по ритмично ходящим бедрам Доминика. Все глубже и глубже он проникал в нее, огненное томление в ее лоне стало нарастать, и вдруг, что-то похожее на шторм, на прорвавшуюся плотину, пронзило все ее тело, исторгая слезы от испытанной радости.
От ее стона Доминик окончательно потерял контроль над собой, и со стоном наслаждения содрогнулся всем телом…
Страсть отпускала медленно, они все еще лежали, слившись друг с другом, томное удовлетворение постепенно заместило стихийную силу, которая только что владела ими.
Ни один из них не хотел разрушать их единение; Доминик поцеловал ее, вдруг осознав, насколько должен быть благодарен судьбе за то, что она подарила ему Мелиссу, и, почувствовав под собой движение ее тела, он, прижавшись к ней, прошептал:
– Нет, я хочу тебя еще!
Мелисса улыбнулась, ее соски напряглись, а глаза загорелись с усиливающейся страстью; она тихо сказала:
– Значит, ты не собираешься выгнать меня из своей постели?
Пожар уже охватил его тело; Доминик страстно уткнулся в ее плечо и хрипло прошептал:
– О Боже! Никогда!

Глава 22

Солнце было уже высоко, когда Мелисса проснулась. Она огляделась и удивилась, что лежит в своей постели. Была ли прошлая ночь или ей все приснилось? Она зарылась лицом в подушку и стала вспоминать. Она была обнажена и, почувствовав слабую болезненность между ногами, покраснела. И нежность в груди не возникает от сновидений – без сомнения, все было на самом деле.
Медленная удовлетворенная улыбка разлилась по лицу Мелиссы. Доминик приходил к ней прошлой ночью и в долгие восторженные часы в его объятиях она познала, к некоторому смущению, что так же сильно, как и он, страдала от чувственного голода, и утолила его в постели мужа.
Она вспомнила, как горело ее тело, как смотрел на нее Доминик, войдя к ней обнаженный, его широкую мускулистую грудь, узкую талию… Горячая краска обожгла ее щеки; Мелисса спрыгнула с кровати, загоревшись желанием немедленно увидеть мужа.
Позвонив служанке. Мелисса натянула на себя отделанный кружевами халатик и с нетерпением ждала появления Анны. Где Доминик? Почему он перенес ее обратно в ее постель?
Анна, заглянув в комнату, улыбнулась ей:
– Доброе утро, мадам. Ваша ванна почти готова. Перед тем как уходить, хозяин велел приготовить ее для вас. Он сказал, что вы захотите ее принять, как только проснетесь.
Улыбающиеся темные глаза Анны говорили о том, что она все понимает; Мелиссе стало немного неловко, но она кивнула:
– Спасибо, Анна. Я приму ванну. И еще – не могла бы ты мне принести шоколад и горячую булочку с изюмом?
После проведенной ночи Мелиссе все казалось мирской суетой, и хотя ванна была ароматной и освежающей, ее не оставляли мысли о Доминике. Ей хотелось бы погрузиться в ванну вместе с ним, намылить его мокрое тело, почувствовать, как оно оживает под ее руками…
Если Анна и заметила что-то особенное в своей госпоже в это утро, она никак этого не проявила, помогая ей одеваться и причесываться. Выпив шоколад, Мелисса пошла к себе в комнату с внезапной тяжестью в душе. Ее мучила мысль – а вдруг она не удовлетворила Доминика? Что, если она отвратила его своим нескромным поведением? Не по этой ли причине он перенес ее обратно?
Кусая губы. Мелисса нервно мерила шагами комнату; все старые огорчения и недомолвки вдруг всплыли в ее сознании, вытеснив из ее души ощущение счастья.
Доминик был ее единственным любовником. Она не могла допустить мысли, что он способен так ласкать ее, так обнимать, если бы был увлечен Деборой Боуден. Если Дебора та, кою он хочет, почему тогда он пришел к ней? Почему добивался ее и почему отрицал, что у него что-то было с этой женщиной?
Закон, признала Мелисса, на его стороне. Она его жена, он целиком контролирует ее жизнь и может делать с ней что хочет. Но почему ему так захотелось ее?
Она чего-то не понимает. Когда она сказала ему, что каждый из них будет развлекаться на стороне, он был взбешен. Почему? Может быть, из-за того, что за душой у него не было тех грехов, в которых она его подозревала?
Конечно, эти комментарии дяди Джоша… и письмо Латимера… Мелисса не могла забыть то утро, когда застала мужа на дороге с Деборой. И потом, его поведение на званом обеде…
Мелисса покачала головой. Несмотря ни на что, она не может поверить, что он любил бы ее так прошлой ночью, будь у него другая женщина. И потом, он такой честный и порядочный…
Она наморщила лоб, невидяще уставившись в пространство. И все же доказывает ли что-то прошлая ночь? Не в том ли правда, что мужчины чувствуют не так, как женщины? Они могут заниматься любовью со многими, и это для них ничего не значит. В то время как женщина… отдает себя только единственному человеку, которого любит.
Но Мелисса упрямо отказывалась вернуться к прежнему убеждению, что Доминик – подлый лицемер. Он вел себя с женщинами великодушно, хотя были моменты, которые настораживали Мелиссу, и она принялась исследовать доказательства против него.
Джош. Ее глаза сузились, и она подумала о заявлениях своего дядюшки о Доминике. Итак, Джош любил ее, заботился о ней, но был совершенно удовлетворен ее браком с человеком, которого сам же клеймил как распутника. Однако не мог ли Джош чернить Доминика в расчете на то, что она им заинтересуется? Более чем возможно, подумала Мелисса: ведь Джош не мог дождаться, когда она выйдет замуж.
Латимер. Мелисса пожала плечами. Обвинения Латимера она ни во что не ставила. Он обвинял Доминика в том, чего не было, и она достаточно проницательна, чтобы понять, до какой степени он, потеряв надежду заполучить ее в любовницы, разозлился. А что до бесстыдной леди Боуден, то она всегда считала, что эта женщина развязна и развратна. Разве Дебора не липла к каждому мужчине в их краях? Она положила глаз даже на Захария!
Вполне удовлетворенная сделанным выводом, Мелисса с надеждой улыбнулась. Конечно, она просто взглянула на вещи с другой стороны.
Не было никакого сомнения, что Захарий тянулся к Доминику, и это навело ее на более глубокие размышления о личности мужа. Разве Захарий не заметил бы чего-либо настораживающего и не предупредил бы ее? Готовность Джоша принять Доминика в семью, конечно, была подозрительна, если он действительно уверен, что Доминик – негодяй. Разве захотел бы он заполучить такого родственника?
Мелисса поджала губы и решила, что первое, что ей надо сделать сегодня – это поехать и серьезно поговорить с дядей. Он должен ей признаться, пусть в результате скандала, – придумал он небылицы о Доминике или нет?
Теперь Ройс. Он должен знать, действительно ли Доминик распутник. Конечно, она должна поговорить с кузеном. У Джоша были причины выдать ее замуж, чтобы получить долю Салли, но Ройс, близкий друг Доминика, никогда бы не позволил ей выйти за человека, о котором бы ему было известно хоть что-нибудь дурное.
Радостная, что с ее плеч свалился душивший ее груз сомнений, она закружила по спальне Если она права… Она была близка к чему-то вроде экстаза, поняв, что у нее с Домиником может быть счастливое будущее.
Не только. Мелисса занималась серьезными размышлениями в это утро, не только она пришла к определенным вдохновляющим выводам.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45