Недаром один из его сослуживцев, законопослушный чиновник, вспоминал Радищева как «человека способного и доброго, но напитанного вместо религии, требующей покорности, повиновения и смущения, одними правилами свободомыслия и желающего поставить свой разум прямым правилом вместо закона божия и гражданского».
На последних четырех листах этого экземпляра есть заметки, предположительно сделанные рукой автора и свидетельствующие о продолжении работы над книгой, ее авторском редактировании для второго издания. Но сам ли А. Н. Радищев редактировал текст, вносил в него важные дополнения и уточнения? Чтобы установить это, была проведена экспертиза. Получив несколько рукописей писателя, четыре из которых относились к 80-м годам, а три – к последним двум годам его жизни, криминалисты взялись за исследование.
Материал для сравнительного анализа отличался сложностью. В рукописи имелись подчеркивания простым карандашом, а также заметки на форзаце и вклеенных листах. Цифры, обозначенные на этих листах, были, видимо, номерами страниц книги и строк, которые предстояло исправить, заменить или уточнить. Изучив и сопоставив особенности почерка в авторском экземпляре и рукописях, криминалисты пришли к выводу, что все особенности присущи манере одного человека, и этот человек – А. Н. Радищев.
Так, через полторы сотни лет коллективные усилия криминалистов помогли Г. П. Шторму научно обосновать смелую гипотезу: А. Н. Радищев продолжил работу над «Путешествием из Петербурга в Москву», преследования властей его не сломили. Эта гипотеза выдержала экзамен на научную состоятельность и получила подкрепление в дальнейших исследованиях. О том, как это произошло, вы можете узнать из второго и третьего изданий книги «Потаенный Радищев».

Отец или сын?

Все началось с сомнения…
Кандидат технических наук Г. К. Михайлов снова и снова сопоставлял тексты в двух самодельных тетрадях. Это были во многом идентичные рукописи учебника по элементарной геометрии, написанные на латинском языке. Для очередного выпуска трудов Архива Академии наук СССР Г. К. Михайлов подготавливал научное описание рукописей Леонарда Эйлера. Тетради лежали в фонде замечательного ученого XVIII века, но по регистрационным записям предположительно относились к документам старшего сына Эйлера – Иоганна Альбрехта, тоже математика и даже академика; правда, все свои немногочисленные работы Эйлер-младший создал, используя передовые математические идеи отца.
Рукописи учебника не могли не заинтересовать исследователя. Еще бы! История развития математики знает лишь несколько учебников по элементарной геометрии, созданных до XVIII века включительно. Кто же автор этого учебника?
Иоганн Альбрехт Эйлер? Очень сомнительно. Едва ли он был способен на такой труд. Может, кто-либо из учеников сына или отца? Нет, и среди них тоже не было человека, могущего написать такой учебник. Тогда сам Леонард Эйлер – член Петербургской, Берлинской, Парижской академий наук и Лондонского королевского общества?
Г. К. Михайлов и математик Ю. А. Белый начали тщательнейшую сверку текста с другими работами знаменитого ученого, плодотворно занимавшегося еще и проблемами механики, физики, оптики, баллистики, кораблестроения и др. Одновременно рукописи поступили на исследование к доктору исторических наук Н. М. Раскину, который решил проверить свои наблюдения и выводы с помощью криминалистики и принес тетради в лабораторию судебной экспертизы.
Криминалисты внимательно осмотрели тетради. Они были сшиты из отдельных листов плотной бумаги, которые от времени слегка пожелтели и с них сошел глянец. Одни листы были сортом получше, другие – похуже. Края неровные, значит, обрезались вручную.
В обеих тетрадях один и тот же текст. Первая похожа на черновик и заполнена, вероятно, переписчиком, сделавшим много ошибок. Здесь же и другой почерк, очевидно человека, хорошо разбирающегося в математике: в текст и на поля рукописи внесены многочисленные исправления. Вторая тетрадь тоже исписана почерком переписчика. Сюда перенесен текст из первой тетради, причем исправления учтены. В ней есть пропуски, тоже заполненные уверенной рукой математика.
Напрашивалась мысль, что и в первую и во вторую тетради внесена авторская правка.
Сравнив бумагу с имеющимися в лаборатории образцами, довольно легко было установить, что она ручной выделки. В таком случае на ней должны быть водяные знаки, позволяющие узнать год выпуска и предприятие или мастера-изготовителя.
Листы бумаги поместили перед сильным источником света, чтобы четче проступила филигрань. Но вот беда: собирая листы для тетради, их разрезали на несколько частей и в каждом случае расчлененным оказался год изготовления, причем на две и даже три части. Чаще всего встречались цифры «17…», «…80» и «…81». Выходило, что бумага, из которой в семье Эйлеров сделали тетради, была изготовлена в 1780 или 1781 году.
Фабричные знаки – они обычно располагались ближе к центру листа – сохранились. Это были инициалы буквами русского алфавита «К. Ф.», «П. Х.», а также «Ф» и «П». Значит, бумагу изготовили на местных фабриках. Последнее обстоятельство имело большое значение, ибо особенности технологического процесса на русских бумажных фабриках, как правило, не позволяли пускать продукцию в продажу в том же году. Следовательно, бумага с водяными знаками 1780 и 1781 годов могла попасть к Эйлерам только в 1782 году, а может быть, и годом позже. Так водяные знаки помогли довольно точно датировать время составления рукописей.
Историк рассказал криминалистам, что Леонард Эйлер скоропостижно скончался 18 сентября 1783 г. В последние годы жизни он видел очень плохо: едва мог различать отдельные буквы. Но за период с 1775 по 1783 год с помощью секретарей сумел подготовить около 270 трудов – почти третью часть всего им созданного.
По мнению Н. М. Раскина, Л. Эйлер не мог самостоятельно внести авторскую правку в тетради в 1782 или 1783 году. Однако автором учебника был именно он. Десятки интереснейших идей рождались у полуслепого ученого, а времени и сил, чтобы воплотить их, уже не хватало. Вряд ли в эти годы он стал бы тратить драгоценное время на чужие записи.
Отсюда напрашивался логический вывод, что авторская правка в учебнике элементарной геометрии, записанном секретарем в 1782 или 1783 году, не могла принадлежать самому Леонарду Эйлеру. С другой стороны, из библиографических источников было известно, что в 1765 году он написал учебник по элементарной геометрии, но рукопись затерялась. Не мог же учебник, созданный в 1765 году, быть написан на бумаге, которая, судя по водяным знакам, изготовлена на 15 лет позже!
Внешне почерк, которым были внесены исправления, походил и на почерк Леонарда Эйлера, и на почерк его старшего сына. Но тогда, вероятнее всего, авторская правка в тетрадях принадлежит Иоганну Альбрехту. Так ли это? Точно ответить на этот вопрос могла только криминалистическая экспертиза.
Эксперт приступил к анализу почерков. Основной текст был выполнен рукой переписчика, почерком средней степени выработанности, нечетким, нестройным. На первый взгляд складывалось впечатление, что записи вел человек, не слишком часто упражнявшийся в латыни. К тому же в первой тетради-черновике он явно писал под диктовку.
– Вы в этом уверены? – уточнил историк, присутствовавший при экспертизе. – Если под диктовку, то это многое проясняет.
– Совершенно уверен. Посмотрите на характер исправленных ошибок. Такие ошибки, как правило, допускают люди, которые записывают малознакомый текст на слух. Что же касается исправлений, то потребуется несколько рукописей Леонарда и Иоганна Эйлеров.
Затем криминалист проанализировал почерк, которым в рукопись учебника были внесены исправления. Это был почерк выработанный, четкий, стройный, конструктивно простой, имеющий средний размер букв и цифр, правый наклон. Записи исполнены в среднем темпе. Закончив анализ, эксперт по тридцати фотокопиям изучил почерк Леонарда Эйлера. Его рукописи также отличал выработанный почерк, но темп письма был быстрым, размер букв малым, а почерк по строению – конструктивно сложным. Остальные общие признаки совпадали.
Сравнивая записи в тетрадях с почерком Леонарда Эйлера, криминалист установил: они имеют отдельные совпадения не только в общих, но и в ряде частных признаков. В то же время выявились и различия в степени выработанности, темпе письма, размере букв, а также в ряде существенных частных признаков. Совпадения можно было объяснить привычным для многих ученых XVIII века написанием букв на латыни. Что же касается различающихся признаков, то они относились к редко встречающимся и их комплекс позволял констатировать: записи сделаны не академиком Л. Эйлером. Тогда эксперт сравнил поправки в тетрадях с рукописями его старшего сына и установил полное совпадение как в общих, так и в частных характеристиках буквенного и цифрового письма.
Итак, исправления и изменения в текст учебника по элементарной геометрии внес Иоганн Альбрехт Эйлер. Оставалась только одна неясность: зачем ему понадобилось диктовать свой труд переписчику, а затем тратить время на проверку записей.
Математиков же смущало другое. Они не сомневались в выводах криминалистической экспертизы. Действительно, исправления в рукопись учебника сам ученый внести не мог. Крайне сомнительным казалось другое – авторство Иоганна Эйлера. Им, хорошо знакомым с другими опубликованными работами Л. Эйлера по элементарной геометрии, была очевидна близость к этим работам учебника. Они указали эксперту на множество буквальных совпадений в последовательности изложения отдельных вопросов внутри каждого раздела. Сходство прослеживалось и в оригинальном изложении теории параллельных прямых, и в присутствии одной и той же теоремы о сечении параллелограмма произвольной прямой на две равные части. Кроме того, в рукописи часто встречался знак «π», который ввел в широкое употребление именно Леонард Эйлер. Он же первым применил в элементарной геометрии алгебраические и тригонометрические методы. Нельзя было оставить без внимания и одинаково оформленные таблицы величин внутренних углов правильных многоугольников и, наконец, употребляемую только им символику при рассмотрении задач определенного типа.
Но где гарантии, что при написании учебника сын не использовал мысли и примеры отца?
Такие гарантии теперь были. Авторство доказывал стиль изложения. Иоганн Альбрехт мог пользоваться идеями отца, их почерки были похожи, но излагать мысли так, как это делал отец, он был не в состоянии. Ведь стиль – это человек!
Но тогда почему же исправления в рукопись вносил Иоганн Эйлер? Ответ подсказал Н. М. Раскин, биограф великого математика.
Почти совсем ослепший Леонард Эйлер сидит в кресле. Перед ним внушительных размеров аспидная доска, на которой он записывает мелом идеи, формулы, решения задач. Рядом с ним – кто-то из учеников, чаще всего старший сын Иоганн Альбрехт, который тут же обрабатывает записи отца. Иногда ученый диктовал очередную работу секретарю. Правил записи сын, математик. Так было, вероятно, и в тот раз, когда отец продиктовал по памяти учебник элементарной геометрии.
Вот как совместными усилиями математиков, науковедов и криминалистов учебник элементарной геометрии Леонарда Эйлера был возвращен мировой науке.

Загадки в биографии А. С. Пушкина

Александр Сергеевич Пушкин… Его личность и творчество – гордость и чудо русской культуры, одна из удивительных вершин человеческого гения. Обстоятельства его трагической гибели с давних пор глубоко волновали всех любивших и любящих его поэзию.
4 ноября 1836 г. поэт получил по городской почте три экземпляра письма, написанного по-французски. «Кавалеры первой степени, командоры и кавалеры светлейшего ордена Рогоносцев, собравшись в Великом Капитуле под председательством достопочтенного великого Магистра ордена, его превосходительства Д. Л. Нарышкина, единогласно избрали г-на Александра Пушкина коадъютором великого Магистра ордена Рогоносцев и историографом ордена. Непременный секретарь граф И. Борх». Экземпляры этого оскорбительного пасквиля получили в тот день друзья и знакомые поэта: П. А. Вяземский, К. О. Россет, М. Ю. Вильегорский и др.
Присылка «диплома рогоносца» явилась кульминацией травли Пушкина и послужила поводом к его дуэли с Ж. Дантесом, происшедшей 27 января 1837 г. Но чья подлая рука сфабриковала «дипломы»?
Идея установить автора анонимного письма поэту с помощью судебной экспертизы возникла давно. В своих воспоминаниях В. А. Соллогуб пишет, что надпись на оборотной стороне пасквиля выполнена «кривым лакейским почерком» и «стоит только экспертам исследовать почерк, имя настоящего убийцы Пушкина сделается известным на вечное презрение всему русскому народу».
Однако все оказалось совсем не так просто. Хотя попытки выяснить имя автора и исполнителя текста «дипломов» предпринимались неоднократно, вопрос этот до настоящего времени остается открытым. Но и сами попытки представляют несомненный интерес и имеют прямое отношение к нашей теме, потому остановимся на них хотя бы вкратце.
Оскорбленный поэт «по виду бумаги, по слогу, по тому, как оно составлено», заключил, что письмо исходит от иностранца и дипломата – голландского посла, барона Луи Геккерена, приемного отца Ж. Дантеса. Об этом он сообщил шефу жандармов Бенкендорфу, но предположение А. С. Пушкина не было своевременно проверено.
Лишь после гибели поэта жандармское отделение царской канцелярии сделало вид, что собирается установить по надписи «Александру Сергеевичу Пушкину», стоящей на обороте «диплома», кто его автор. Для этого затребовали образец почерка у… Ж. Дантеса, который прислал несколько строк, написанных по-французски. Это якобы и вынудило «экспертов» отказаться от сравнительного исследования. Причина, конечно, явно надуманная – сам-то «диплом» был на французском языке!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18