https://wodolei.ru/catalog/vanny/kombi/
Без него, Мастера Эремиуса, Трансформы не могли сделать и шага. Когда спал он, спали и они. В это время охранять его должны были именно люди.
Если он завладеет и вторым Камнем Курага, он сможет властвовать над людьми, не лишая их разума. Пока же в его подчинении были единственно полудурки и недоумки.
Эремиус вновь вспомнил об Илльяне. Его посох заплясал в воздух рисуя образ нагой волшебницы. Перед ним возникла прежняя юная Илльяна, смотревшая прямо перед собой немигающими глазами.
Посох дрогнул. Фантом закрыл глаза и слегка приоткрыл рот. Руки его обратились в звериные лапы, заканчивавшиеся длинными острыми когтями, что тут же задвигались в поисках жертвы.
Эремиус давал команду за командой, чувствуя странное удовлетворение от того, что собственное его творенье послушно ему во всем.
Капитан облизнул пересохшие губы и попятился назад. Лицо его стала заливать смертельная бледность. Наконец он охнул, закатил глаза и, потеряв сознание, рухнул на землю. Эремиус усмехнулся и, коснувшись посохом головы капитана, вернул его к жизни. Тот стал на колоны, посмотрел окрест совершенно обезумевшим взором и поцеловал землю у ног Эремиуса.
Мастер решил, что слуга надолго усвоит полученный урок, и жестом приказал ему подняться на ноги.
— Отправь своих людей к выходу из долины, — сказал Эремиус. — Вы должны охранять ее до той поры, пока ее не покинет последняя Трансформа. Люди и лошади пойдут сразу вслед за ними.
Люди — не Трансформы. Помимо прочего, они требуют и пищи. До ближайших деревень идти было не близко, и потому без вьючных животных человечьему воинству было не обойтись; Эремиусу пришлось позаботиться и о том, чтобы лошади утратили свой запах, в противном случае их тут же сожрали бы Трансформы.
— Слушаюсь и повинуюсь, — низко поклонившись, сказал капитан. Недавний испуг, казалось, только придал ему решительности: в следующее мгновенье капитана уже и след простыл — он носился по долине, собирая людей и отдавая приказы. Эремиус сокрушенно покачал головой. Неужели в его войске никогда не будет настоящих воинов, таких, как капитан Хаджар или его сын Якуб?
Эремиус поднял глаза к небу — на востоке оно уже начинало сереть.
— Да будет так! — мысленно произнес он. Только глупец может отказаться от такой власти, которая сможет даровать ему власть Над миром.
Эремиус сосредоточился и мысленно обратился к своим страшным слугам.
Я, ГОСПОДИН ВАШ, ПРИКАЗЫВАЮ ВАМ ПОКИНУТЬ ДОЛИНУ. МЫ ОТПРАВЛЯЕМСЯ В ПОХОД.
Колонна Трансформ направилась к выходу из долины. Запах падали стал казаться едва ли не осязаемым. Эремиус скривился и пробормотал заклинанье, очистившее вокруг него воздух и напитавшее его ароматом духов Илльяны.
Трансформы шли мимо него нестройной колонной, спотыкаясь на каждом шагу, — видно было, что они с трудом владеют своими телами. Вели они себя именно так, как было задумано их господином: приближаясь к нему, они теряли контроль над собственным телом, удаляясь от него — сполна обретали все свои силы, позволявшие им обгонять самых быстрых коней и бороться с любым неприятелем.
Чешуйчатые тела Трансформ светились изумрудным светом. У некоторых из этих полулюдей-полуящеров были дубины, другие же не имели при себе никакого оружия. Характер у Трансформ был разным, одни считали себя достаточно сильными для того, чтобы обходиться без оружия, другие-понимали, что оно им в любом случае не помешает. Вскоре Трансформы уже скрылись в ночи. Эремиус произнес заклинание, налагавшее на них узы его воли, и облегченно вздохнул.
Теперь дела должны были пойти быстрее. Если бы у него и появился серьезный противник, он в два счета доказал бы ему, что с ним, Обладателем Камня Курага, лучше не связываться. Впрочем, противник вряд ли пережил бы и первый преподанный ему урок.
6
На востоке сплошной стеной вставала громада Ильбарских гор. Где-то там брала начало река Шаймак, превращавшаяся из звонкого ручейка в ревущий грозный поток по мере того, как в нее впадали все новые и новые ручейки и речушки. На Туранской равнине Шаймак разливался широкой полноводной рекой, сливавшейся с не менее полноводным Ильбаром, прежде чем исчезнуть в безбрежности моря Вилайет. О том, чтобы перейти Шаймак вброд, не могло идти и речи, — единственным средством переправы здесь были плоты и лодки.
Паромщик дал сигнал к отправлению, затрубив в огромный рог, вырезанный из слоновой кости. Трижды хриплые трубные звуки оглашали окрестные земли; трижды кони начинали храпеть и прядать ушами.
Раина спешилась, чтобы хоть немного успокоить животных. Конан стоял рядом со своим жеребцом, не обращая на него ни малейшего внимания, Илльяна же, так и не покидая седла, думала о чем-то, ведомом лишь ей одной. Она была настолько погружена в свои думы, что со стороны производила впечатление ненормальной.
Как и обещала Раина, Илльяна оказалась прекрасной наездницей. Она не утруждала себя ни разговорами, ни какими-то занятиями, но этому киммериец был только рад, — волшебница вела себя так, что о присутствии ее можно было и забыть. Конан же, при всем своем расположении к слабому полу, терпеть не мог людей, связавших свою жизнь с магией.
Илльяна одевалась так, что вообразить ее женщиной, и тем более красавицей, было решительно невозможно. Некие мистические соображения заставили ее принять обет безбрачия, который свято соблюдался ею. Лишь узнав об этом, Конан наконец-таки понял, зачем она взяла себе в спутницы женщину. Раина надежно охраняла свою госпожу от посягательств мужчин (в данном случае самого Конана). После ночи, проведенной с нею, об Илльяне Конан даже не вспоминал, и это, несомненно, входило в намерения северянки.
Паром отчалил от дальнего берега, находившегося в трехстах шагах от них. Он представлял собой широкий плот, в центре которого стояли люди и скот, а по бокам — рабы, приводившие плот в движение.
Прибытия парома дожидались не только Конан и его спутницы. Рядом с ними стояли селяне, изнывавшие под тяжестью многочисленных корзин, лоточник со своим старым мулом и юным слугой, а также шестеро солдат под началом бравого сержанта. Глядя на селян, становилось понятно, что расплатиться за переправу они не смогут. Судя по всему, все надежды их были связаны с содержимым корзин.
Паром подошел к берегу, и Конан тут же запрыгнул на причал.
— Попрошу не отставать — обратился он к своим спутницам. — Иначе нам придется плыть последними…
Раина помогла своей госпоже спешиться и по широким доскам сходней завела на плот пятерку жеребцов, из которых три были под седлами. Конан стоял возле сходней, следя за тем, чтобы северянке никто не помешал.
Илльяна села под навес, Конан же и Раина так и остались стоять посреди плота. Солдаты и лоточник поглядывали на северянку с явным интересом.
Конан и его спутницы выдавали себя за вдову недавно умершего купца, ее младшую сестру и капитана, командовавшего охраной каравана. Легенда эта выглядела достаточно нелепо, и потому какие-то дорожные знакомства в любую минуту могли обернуться для них крупными неприятностями. Киммериец надеялся на то, что люди, стоявшие на причале, будут ждать следующей поездки. Однако надеждам его не суждено было сбыться: вначале на плот взошли нагруженные корзинами селяне, за ними последовали лоточник и его слуга, и, наконец, к сходням направились солдаты, ведшие под уздцы своих коней. Хозяин парома побледнел и громко запротестовал:
— Нет, нет! Вам придется немного потерпеть! Плот такой тяжести не выдержит!
— Мои ребята отступать не привыкли, — проревел сержант в ответ и, повернувшись к солдатам, скомандовал: — На плот, мальчики!
Конан встал на сходни и испытующе посмотрел на сержанта, стоявшего на краю доски. Тот был немного пониже киммерийца, однако шириною своих плеч нисколько не уступал ему.
— Сержант, паромщик дело говорит.
— Вот и прекрасно. Ты можешь сойти и прогуляться по бережку. Дамочек своих можешь оставить с нами — мы за ними присмотрим. Правда, ребята?
Солдаты ответили ему дружным ревом. Конан вздохнул и развел руками.
— Слушай, сержант, ты умеешь плавать?
— Что-что?
— Я хочу научить тебя плавать. Ты ведь и сам понимаешь — на реке всякое может случиться…
Побагровевший от гнева вояка грозно засопел, и в ту же минуту Конан изо всех сил ударил ногой по сходням, так, что сержант закачался и, не удержавшись на скользкой доске, полетел головой вниз в воду. Конан схватил сержанта за лодыжки и, извлекши его из воды, стал ждать, когда тот откашляется. Стоило кашлю смениться проклятьями, как Конан вновь сунул голову сержанта под воду.
— Тебя надо еще учить и учить, сержант. Иначе ты так ничего и не поймешь. Жаль, что ты так груб, иначе я препоручил бы тебя младшей сестре моей госпожи.
Сержант вновь разразился проклятьями, на этот раз поминая и "младшую сестру госпожи". Конан нахмурился.
— Сержант, если дурь твоя не смывается водой, я попытаюсь отскоблить ее саблей. Теперь скажи, когда же ты намерен плыть — сейчас или немного позже?
С этими словами он выпустил ноги сержанта из рук, и тот скрылся под водой. Через мгновенье голова его вновь появилась над поверхностью. Громко сопя и пофыркивая, он выбрался на причал и присел на его краю.
— Паромщик, — сказал Конан, — я думаю, пора трогать.
Паромщик, ставший еще бледнее, согласно кивнул головой и подал знак барабанщику, сидевшему на корме. Тот замахал своей колотушкой, отбивая ритм для гребцов, тут же налегших на весла.
Плот еле полз. С тоскою во взоре паромщик смотрел на удалявшийся берег, на солдат, оставшихся на нем… Теперь он уже был бледен как смерть. И тут на корме закричали.
Конан резко обернулся и увидел, как одно из весел, выскользнув из уключины, упало в воду. Гребец хотел было броситься за ним, но паромщик окриком остановил его.
— Вендийский тик ничуть не легче железа, — объяснил паромщик пассажирам. — Ох, ну и денек сегодня выдался! Такого и врагу не пожелаешь! Мне остается надеяться, что вы особенно не спешите.
Слова эти звучали естественно, однако Конан почему-то насторожился.
— Как ты думаешь, когда мы окажемся на том берегу? — спросила у него Илльяна.
— Это ведомо одним лишь богам. Богам и паромщику, — ответил ей киммериец.
— Вот и спроси у него об этом!
— Как вы того пожелаете, моя госпожа.
Конан вновь обернулся к корме, на которой стояли хозяин плота и незадачливый гребец, но тут же почувствовал, как ему на плечо легла рука Раины. Северянка зашептала ему на ухо:
— Будь осторожен, Конан. Я бы помогла тебе, но мне придется защищать мою госпожу.
— Защищать? — изумился Конан. — Хотелось бы знать, от кого именно.
— Пока не знаю. Но мне очень не понравился тон паромщика. Мне кажется, что подобные сцены он разыгрывает достаточно часто.
— Каждую третью переправу, — ухмыльнулся Конан. — Кто знает, может бы, ты и права.
— Что значит "может быть"? — возмущенно зашипела Раина. — Если я тебе что-то говорю, значит, так оно и есть!
— Не надо так кипятиться, девонька! Если этот тип действительно что-то замышляет, я ему не завидую.
— Как прикажешь тебя понимать?
— Ты одна стоишь двух мужчин, — улыбнулся Конан. — О себе я уж и не говорю.
— Поживем — увидим, — рассмеялась Раина и, сняв руку с его плеча, направилась к своей госпоже.
Конан задумался. Похоже, Раина действительно права, непонятно лишь то, на кого же рассчитывает паромщик. Не на давешних же солдат, в самом деле? Положив руку на рукоять меча, Конан направился к паромщику.
Двое гребцов спускали на воду ялик. Паромщик молча следил за ними, сжимая рукоять висевшего у него на поясе кинжала. Конан обратил внимание и на то, что соседи их странным образом преобразились: былое тупое безразличие сменилось напряженным ожиданием, с каким кот может взирать на беспечно щебечущих пташек.
Конан встревожился не на шутку. На плоту и в самом деле происходило что-то неладное.
Ялик с плеском опустился на воду. Один из гребцов тут же забрался в него, второй же стал привязывать к корме лодки линь.
— Ребята выведут плот на течение, и тогда река сама вынесет нас к берегу, — сказал паромщик, обращаясь к киммерийцу.
Причал остался далеко позади. Берега становились все выше, все круче. Дальше по течению, если Конану не изменяла память, должны были начаться пороги, пройти которые в это время года невозможно было не только на плоту, но даже и на лодке.
В ялик забрался и второй гребец. Паромщик на минуту зашел под навес и вернулся оттуда с тугим кошелем в руках. Женщин лицо которой было скрыто под капюшоном, шагнула вперед и вытянула руки в молящем жесте.
В тот же миг Конан извлек свой меч из ножен и поднял его рукоятью вверх. По этому сигналу Раина должна была приготовиться к бою.
Прижимая к груди кошель, паромщик понесся к корме и, добежав до края плота, прыгнул в лодку; одновременно обладательница черной накидки бросилась на Конана. Капюшон упал ей на спину, и киммериец увидел, что, помимо прочего, у нее есть и борода. Он отскочил назад, даже не пытаясь отражать удар вражеского кинжала, и перебросил меч так, что рукоять его оказалась у него в ладони.
С кормы послышался треск дерева и истошные крики. Дно лодки проломилось не выдержав тяжести грузного паромщика.
— Никак и ты искупаться решил? — прокричал Конан и тут же прикусил язык. Трое «селян», стоявших перед ним, судя по всему, были отменными воинами, привыкшими сражаться вместе. В том, что ему удастся одолеть их, киммериец нисколько не сомневался, проблема заключалась в другом — в том, что за время, потребное ему для этого, разбойники могли расправиться с его спутницами.
Нельзя было медлить ни минуты.
"Сначала этого. Потом тех двоих."
Конан вновь отпрыгнул назад, взмахнув перед собой мечом, дабы исключить возможность мгновенной атаки. Прием его сработал — вся троица застыла. Затем один из противников, взяв в руки два кинжала, медленно пошел на него. Конан, не раздумывая, опустил меч ему на голову, понимая, что удара воин отразить уже не сможет. Тот подставил под удар кинжал и попытался уйти в сторону, что позволило сберечь голову, но привело к тому, что меч отсек ему руку по плечо.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25
Если он завладеет и вторым Камнем Курага, он сможет властвовать над людьми, не лишая их разума. Пока же в его подчинении были единственно полудурки и недоумки.
Эремиус вновь вспомнил об Илльяне. Его посох заплясал в воздух рисуя образ нагой волшебницы. Перед ним возникла прежняя юная Илльяна, смотревшая прямо перед собой немигающими глазами.
Посох дрогнул. Фантом закрыл глаза и слегка приоткрыл рот. Руки его обратились в звериные лапы, заканчивавшиеся длинными острыми когтями, что тут же задвигались в поисках жертвы.
Эремиус давал команду за командой, чувствуя странное удовлетворение от того, что собственное его творенье послушно ему во всем.
Капитан облизнул пересохшие губы и попятился назад. Лицо его стала заливать смертельная бледность. Наконец он охнул, закатил глаза и, потеряв сознание, рухнул на землю. Эремиус усмехнулся и, коснувшись посохом головы капитана, вернул его к жизни. Тот стал на колоны, посмотрел окрест совершенно обезумевшим взором и поцеловал землю у ног Эремиуса.
Мастер решил, что слуга надолго усвоит полученный урок, и жестом приказал ему подняться на ноги.
— Отправь своих людей к выходу из долины, — сказал Эремиус. — Вы должны охранять ее до той поры, пока ее не покинет последняя Трансформа. Люди и лошади пойдут сразу вслед за ними.
Люди — не Трансформы. Помимо прочего, они требуют и пищи. До ближайших деревень идти было не близко, и потому без вьючных животных человечьему воинству было не обойтись; Эремиусу пришлось позаботиться и о том, чтобы лошади утратили свой запах, в противном случае их тут же сожрали бы Трансформы.
— Слушаюсь и повинуюсь, — низко поклонившись, сказал капитан. Недавний испуг, казалось, только придал ему решительности: в следующее мгновенье капитана уже и след простыл — он носился по долине, собирая людей и отдавая приказы. Эремиус сокрушенно покачал головой. Неужели в его войске никогда не будет настоящих воинов, таких, как капитан Хаджар или его сын Якуб?
Эремиус поднял глаза к небу — на востоке оно уже начинало сереть.
— Да будет так! — мысленно произнес он. Только глупец может отказаться от такой власти, которая сможет даровать ему власть Над миром.
Эремиус сосредоточился и мысленно обратился к своим страшным слугам.
Я, ГОСПОДИН ВАШ, ПРИКАЗЫВАЮ ВАМ ПОКИНУТЬ ДОЛИНУ. МЫ ОТПРАВЛЯЕМСЯ В ПОХОД.
Колонна Трансформ направилась к выходу из долины. Запах падали стал казаться едва ли не осязаемым. Эремиус скривился и пробормотал заклинанье, очистившее вокруг него воздух и напитавшее его ароматом духов Илльяны.
Трансформы шли мимо него нестройной колонной, спотыкаясь на каждом шагу, — видно было, что они с трудом владеют своими телами. Вели они себя именно так, как было задумано их господином: приближаясь к нему, они теряли контроль над собственным телом, удаляясь от него — сполна обретали все свои силы, позволявшие им обгонять самых быстрых коней и бороться с любым неприятелем.
Чешуйчатые тела Трансформ светились изумрудным светом. У некоторых из этих полулюдей-полуящеров были дубины, другие же не имели при себе никакого оружия. Характер у Трансформ был разным, одни считали себя достаточно сильными для того, чтобы обходиться без оружия, другие-понимали, что оно им в любом случае не помешает. Вскоре Трансформы уже скрылись в ночи. Эремиус произнес заклинание, налагавшее на них узы его воли, и облегченно вздохнул.
Теперь дела должны были пойти быстрее. Если бы у него и появился серьезный противник, он в два счета доказал бы ему, что с ним, Обладателем Камня Курага, лучше не связываться. Впрочем, противник вряд ли пережил бы и первый преподанный ему урок.
6
На востоке сплошной стеной вставала громада Ильбарских гор. Где-то там брала начало река Шаймак, превращавшаяся из звонкого ручейка в ревущий грозный поток по мере того, как в нее впадали все новые и новые ручейки и речушки. На Туранской равнине Шаймак разливался широкой полноводной рекой, сливавшейся с не менее полноводным Ильбаром, прежде чем исчезнуть в безбрежности моря Вилайет. О том, чтобы перейти Шаймак вброд, не могло идти и речи, — единственным средством переправы здесь были плоты и лодки.
Паромщик дал сигнал к отправлению, затрубив в огромный рог, вырезанный из слоновой кости. Трижды хриплые трубные звуки оглашали окрестные земли; трижды кони начинали храпеть и прядать ушами.
Раина спешилась, чтобы хоть немного успокоить животных. Конан стоял рядом со своим жеребцом, не обращая на него ни малейшего внимания, Илльяна же, так и не покидая седла, думала о чем-то, ведомом лишь ей одной. Она была настолько погружена в свои думы, что со стороны производила впечатление ненормальной.
Как и обещала Раина, Илльяна оказалась прекрасной наездницей. Она не утруждала себя ни разговорами, ни какими-то занятиями, но этому киммериец был только рад, — волшебница вела себя так, что о присутствии ее можно было и забыть. Конан же, при всем своем расположении к слабому полу, терпеть не мог людей, связавших свою жизнь с магией.
Илльяна одевалась так, что вообразить ее женщиной, и тем более красавицей, было решительно невозможно. Некие мистические соображения заставили ее принять обет безбрачия, который свято соблюдался ею. Лишь узнав об этом, Конан наконец-таки понял, зачем она взяла себе в спутницы женщину. Раина надежно охраняла свою госпожу от посягательств мужчин (в данном случае самого Конана). После ночи, проведенной с нею, об Илльяне Конан даже не вспоминал, и это, несомненно, входило в намерения северянки.
Паром отчалил от дальнего берега, находившегося в трехстах шагах от них. Он представлял собой широкий плот, в центре которого стояли люди и скот, а по бокам — рабы, приводившие плот в движение.
Прибытия парома дожидались не только Конан и его спутницы. Рядом с ними стояли селяне, изнывавшие под тяжестью многочисленных корзин, лоточник со своим старым мулом и юным слугой, а также шестеро солдат под началом бравого сержанта. Глядя на селян, становилось понятно, что расплатиться за переправу они не смогут. Судя по всему, все надежды их были связаны с содержимым корзин.
Паром подошел к берегу, и Конан тут же запрыгнул на причал.
— Попрошу не отставать — обратился он к своим спутницам. — Иначе нам придется плыть последними…
Раина помогла своей госпоже спешиться и по широким доскам сходней завела на плот пятерку жеребцов, из которых три были под седлами. Конан стоял возле сходней, следя за тем, чтобы северянке никто не помешал.
Илльяна села под навес, Конан же и Раина так и остались стоять посреди плота. Солдаты и лоточник поглядывали на северянку с явным интересом.
Конан и его спутницы выдавали себя за вдову недавно умершего купца, ее младшую сестру и капитана, командовавшего охраной каравана. Легенда эта выглядела достаточно нелепо, и потому какие-то дорожные знакомства в любую минуту могли обернуться для них крупными неприятностями. Киммериец надеялся на то, что люди, стоявшие на причале, будут ждать следующей поездки. Однако надеждам его не суждено было сбыться: вначале на плот взошли нагруженные корзинами селяне, за ними последовали лоточник и его слуга, и, наконец, к сходням направились солдаты, ведшие под уздцы своих коней. Хозяин парома побледнел и громко запротестовал:
— Нет, нет! Вам придется немного потерпеть! Плот такой тяжести не выдержит!
— Мои ребята отступать не привыкли, — проревел сержант в ответ и, повернувшись к солдатам, скомандовал: — На плот, мальчики!
Конан встал на сходни и испытующе посмотрел на сержанта, стоявшего на краю доски. Тот был немного пониже киммерийца, однако шириною своих плеч нисколько не уступал ему.
— Сержант, паромщик дело говорит.
— Вот и прекрасно. Ты можешь сойти и прогуляться по бережку. Дамочек своих можешь оставить с нами — мы за ними присмотрим. Правда, ребята?
Солдаты ответили ему дружным ревом. Конан вздохнул и развел руками.
— Слушай, сержант, ты умеешь плавать?
— Что-что?
— Я хочу научить тебя плавать. Ты ведь и сам понимаешь — на реке всякое может случиться…
Побагровевший от гнева вояка грозно засопел, и в ту же минуту Конан изо всех сил ударил ногой по сходням, так, что сержант закачался и, не удержавшись на скользкой доске, полетел головой вниз в воду. Конан схватил сержанта за лодыжки и, извлекши его из воды, стал ждать, когда тот откашляется. Стоило кашлю смениться проклятьями, как Конан вновь сунул голову сержанта под воду.
— Тебя надо еще учить и учить, сержант. Иначе ты так ничего и не поймешь. Жаль, что ты так груб, иначе я препоручил бы тебя младшей сестре моей госпожи.
Сержант вновь разразился проклятьями, на этот раз поминая и "младшую сестру госпожи". Конан нахмурился.
— Сержант, если дурь твоя не смывается водой, я попытаюсь отскоблить ее саблей. Теперь скажи, когда же ты намерен плыть — сейчас или немного позже?
С этими словами он выпустил ноги сержанта из рук, и тот скрылся под водой. Через мгновенье голова его вновь появилась над поверхностью. Громко сопя и пофыркивая, он выбрался на причал и присел на его краю.
— Паромщик, — сказал Конан, — я думаю, пора трогать.
Паромщик, ставший еще бледнее, согласно кивнул головой и подал знак барабанщику, сидевшему на корме. Тот замахал своей колотушкой, отбивая ритм для гребцов, тут же налегших на весла.
Плот еле полз. С тоскою во взоре паромщик смотрел на удалявшийся берег, на солдат, оставшихся на нем… Теперь он уже был бледен как смерть. И тут на корме закричали.
Конан резко обернулся и увидел, как одно из весел, выскользнув из уключины, упало в воду. Гребец хотел было броситься за ним, но паромщик окриком остановил его.
— Вендийский тик ничуть не легче железа, — объяснил паромщик пассажирам. — Ох, ну и денек сегодня выдался! Такого и врагу не пожелаешь! Мне остается надеяться, что вы особенно не спешите.
Слова эти звучали естественно, однако Конан почему-то насторожился.
— Как ты думаешь, когда мы окажемся на том берегу? — спросила у него Илльяна.
— Это ведомо одним лишь богам. Богам и паромщику, — ответил ей киммериец.
— Вот и спроси у него об этом!
— Как вы того пожелаете, моя госпожа.
Конан вновь обернулся к корме, на которой стояли хозяин плота и незадачливый гребец, но тут же почувствовал, как ему на плечо легла рука Раины. Северянка зашептала ему на ухо:
— Будь осторожен, Конан. Я бы помогла тебе, но мне придется защищать мою госпожу.
— Защищать? — изумился Конан. — Хотелось бы знать, от кого именно.
— Пока не знаю. Но мне очень не понравился тон паромщика. Мне кажется, что подобные сцены он разыгрывает достаточно часто.
— Каждую третью переправу, — ухмыльнулся Конан. — Кто знает, может бы, ты и права.
— Что значит "может быть"? — возмущенно зашипела Раина. — Если я тебе что-то говорю, значит, так оно и есть!
— Не надо так кипятиться, девонька! Если этот тип действительно что-то замышляет, я ему не завидую.
— Как прикажешь тебя понимать?
— Ты одна стоишь двух мужчин, — улыбнулся Конан. — О себе я уж и не говорю.
— Поживем — увидим, — рассмеялась Раина и, сняв руку с его плеча, направилась к своей госпоже.
Конан задумался. Похоже, Раина действительно права, непонятно лишь то, на кого же рассчитывает паромщик. Не на давешних же солдат, в самом деле? Положив руку на рукоять меча, Конан направился к паромщику.
Двое гребцов спускали на воду ялик. Паромщик молча следил за ними, сжимая рукоять висевшего у него на поясе кинжала. Конан обратил внимание и на то, что соседи их странным образом преобразились: былое тупое безразличие сменилось напряженным ожиданием, с каким кот может взирать на беспечно щебечущих пташек.
Конан встревожился не на шутку. На плоту и в самом деле происходило что-то неладное.
Ялик с плеском опустился на воду. Один из гребцов тут же забрался в него, второй же стал привязывать к корме лодки линь.
— Ребята выведут плот на течение, и тогда река сама вынесет нас к берегу, — сказал паромщик, обращаясь к киммерийцу.
Причал остался далеко позади. Берега становились все выше, все круче. Дальше по течению, если Конану не изменяла память, должны были начаться пороги, пройти которые в это время года невозможно было не только на плоту, но даже и на лодке.
В ялик забрался и второй гребец. Паромщик на минуту зашел под навес и вернулся оттуда с тугим кошелем в руках. Женщин лицо которой было скрыто под капюшоном, шагнула вперед и вытянула руки в молящем жесте.
В тот же миг Конан извлек свой меч из ножен и поднял его рукоятью вверх. По этому сигналу Раина должна была приготовиться к бою.
Прижимая к груди кошель, паромщик понесся к корме и, добежав до края плота, прыгнул в лодку; одновременно обладательница черной накидки бросилась на Конана. Капюшон упал ей на спину, и киммериец увидел, что, помимо прочего, у нее есть и борода. Он отскочил назад, даже не пытаясь отражать удар вражеского кинжала, и перебросил меч так, что рукоять его оказалась у него в ладони.
С кормы послышался треск дерева и истошные крики. Дно лодки проломилось не выдержав тяжести грузного паромщика.
— Никак и ты искупаться решил? — прокричал Конан и тут же прикусил язык. Трое «селян», стоявших перед ним, судя по всему, были отменными воинами, привыкшими сражаться вместе. В том, что ему удастся одолеть их, киммериец нисколько не сомневался, проблема заключалась в другом — в том, что за время, потребное ему для этого, разбойники могли расправиться с его спутницами.
Нельзя было медлить ни минуты.
"Сначала этого. Потом тех двоих."
Конан вновь отпрыгнул назад, взмахнув перед собой мечом, дабы исключить возможность мгновенной атаки. Прием его сработал — вся троица застыла. Затем один из противников, взяв в руки два кинжала, медленно пошел на него. Конан, не раздумывая, опустил меч ему на голову, понимая, что удара воин отразить уже не сможет. Тот подставил под удар кинжал и попытался уйти в сторону, что позволило сберечь голову, но привело к тому, что меч отсек ему руку по плечо.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25