– Упустил Гердцева!.. Ну ладно, все равно будет им всем крышка, как Алехе Круглову».
Перед самым уходом в партизаны Ленька в последний раз видел Алеху. Предатель шел под конвоем наших бойцов жалкий, худой. Его вороватые глазки глядели испуганно. Подлюге не удалось уйти, его поймали. Такая же судьба, Ленька был в этом уверен, ждала и всех других предателей.

Первая разведка

С наступлением весны отряд Гвоздева перешел дальше на запад, к берегам Шелони, на границу партизанского края. Место здесь было посуше, болота остались позади. Штаб бригады тоже был рядом – где-то в районе Паревичей – небольшого села, раскинувшегося около леса. Вокруг Паревичей – одни ближе, другие дальше – обосновались и остальные отряды партизанской бригады. Это глухое село называли партизанской ставкой. Около Паревичей оборудовали полевой аэродром, на котором принимали самолеты из советского тыла, а в деревне Ржаные Роги, стоявшей на краю болот, километрах в пятнадцати от границы партизанского края, открыли госпиталь. Гитлеровцы и не предполагали, что у них под носом расположилась целая партизанская бригада со своими тылами, с госпиталем, с полевым аэродромом. Противник вел себя здесь осторожно, особенно после того, как в конце зимы в деревне Тюриково партизаны разгромили большой отряд карателей. Было это давно, но в партизанских отрядах до сих пор шли разговоры об этом бое.
Как-то раз свежим весенним вечером, когда партизаны сидели у костров, в отряд верхом прискакал связной и передал командиру записку из штаба. Ожидая ответа, он подсел к огню. Закурили, разговорились, и выяснилось, что связной сам был участником боя в деревне Тюриково.
Когда Ленька с Митяем подошли к костру, связной рассказывал, как было дело.
– …Как тут быть? – говорил партизан. – Сил, знаем, много. Карателей сотни четыре будет. Выгрузились они на станции и тронулись пешим порядком на Дедовичи. Каратели только со станции вышли, а мы уж знаем. Верховые прискакали; так и так, сообщают, отряд идет. Ну, поднялись мы по тревоге ночью. Мороз был, ветер. Вышли наперерез, и удалось нам «языков» захватить.
Шли фрицы в разведку, да на нас и напоролись. Доставили их к нам в штаб, стали выспрашивать, как да что, а один и сболтни: «Пароль, – говорит, – у нас „Пан Шпицкий“. Сказал еще, что у всех карателей на рукавах белые повязки нашиты, чтоб, значит, ночью в случае чего не перепутать. Нас тут и осенило!.. Мигом запрягли десяток подвод, на каждую подводу по четыре человека сели – и прямым ходом в Тюриково. На первой подводе переводчик сидел, по-ихнему болтает как бог, а я как раз ездовым был. Въехали мы рысцой в деревню. Смотрим: часовой на дороге. Пароль спрашивает. Ну, мы ему отвечаем как положено: „Пан Шпицкий“. А Шпицкий у них командиром был. Часовой пропустил: видит, белые повязки у всех и пароль знают – все чин по чину. Ему и невдомек, что это партизаны пожаловали. Едем дальше, посреди села еще часовой. Опять „пан Шпицкий“ выручил. Переводчик наш спрашивает: „Где штаб?“ – „Тут“, – отвечают. А нам того и надо! Гранаты в окна – и пошло!.. Что тут делалось!.. Другие отряды к нам подоспели. Из карателей мало кто ушел. И трофеев захватили порядком. Одних подвод с лошадьми восемьдесят, да оружие, да продовольствие. А у нас четверо убитых да шесть раненых. Их сразу в Ржаные Роги отправили. Вот тебе и „пан Шпицкий“!.. Партизан вскоре уехал, а около костров долго еще шли разговоры про партизанскую хитрость.
– Вот это да! – сказал Ленька. – Нам бы так!..
– А что, не смогли бы?.. Хоть бы разок в разведку сходить! – Митяй так и не побывал в разведке, когда Ленька ходил с партизанским обозом.
– Давай попросимся? Может, пустят. Можно бы знаешь как? Зайдем в деревню – и к ребятам. У них все можно выспросить.
Не откладывая дела в долгий ящик, отправились искать учителя. Между собой они так его и звали: учитель.
Мухарев и Гвоздев сидели под сосной у костра и о чем-то тихо беседовали. Мальчики подошли к ним, и Ленька, прокашлявшись, выпалил:
– Товарищ командир, разрешите нам на задание сходить. Пустите нас с Митяем, товарищ командир!
Гвоздев задумался. Они с Мухаревым только что совещались о том, как бы похитрее провести налет на немецкий гарнизон. Следовало разведать блиндажи, но пускать ребят одних было страшновато.
– Пусть учитель решает. Он командир разведки, я в его дела не могу вмешиваться. – Гвоздев повернулся к Мухареву: – Как, Василий Григорьевич, не рано их на самостоятельную работу пускать?
– По-моему, пора, – ответил учитель. А ребятам сказал: – Я зайду к вам, вместе подумаем, как блиндажи разведать. Завтра пойдете.

* * *

…Митяй и Ленька шли ранним утром к деревне, где враги построили блиндажи и огневые точки.
– Знаешь что, Митяй, – сказал Ленька, когда они прошли большую часть пути и приближались к деревне. – Будь другом, дай мне твой автомат. Нужен он мне во как!
– Ишь ты какой! А мне не нужен?
– Себе самозарядку возьми. Бьет что надо, немного длинновата только, за кусты цепляется. Ты мне только на засаду дай. Знаешь, что мы сделаем?..
Ленька выложил свой план. Вместе обсудили его; и Митяй, хоть и без большой охоты, отдал Леньке автомат, а себе взял самозарядную винтовку.
Маленькие разведчики обошли стороной деревню, вышли к дороге, осторожно выглянули из-за кустов и сразу увидели три блиндажа.
– Ты примечай лучше, – прошептал Ленька, – придется план рисовать. Вон откуда к блиндажам лучше всего подобраться.
Дорога, что вела от деревни к блиндажам, оставалась безлюдной, и ребята свободно могли наблюдать. Они заметили еще две огневые точки с торчащими из амбразур стволами пулеметов. Но не только ради блиндажей просился Ленька в разведку. Он решил во что бы то ни стало встретиться с фашистами. Место для засады было не совсем подходящим: кустарник здесь рос слишком жидкий, с дороги разведчиков могли заметить солдаты. Перешли ближе к блиндажам. Здесь дорога круто поворачивала в сторону, а кусты подходили к самой бровке.
Ребята ползком перебрались на новое место, нашли неглубокую канавку и залегли. Ждать пришлось долго… Ближе к полудню от блиндажей к деревне прошел солдат с целой сыязкой пустых котелков. Он прошел почти рядом. Ленька видел даже гвозди на его кованых сапогах. Но одного солдата решили не трогать.
– Значит, у них здесь человек двадцать, не меньше, – шепнул Ленька, когда солдат прошел. – Видал, сколько он котелков понес?
– Надо бы его снять. Других разве дождешься?
– Молчи! Слышишь?..
Со стороны деревни донеслись голоса и смех. Скоро послышался топот ног. Ленька чуть приподнял голову, посмотрел вдоль дороги. Беспечно болтая, к ним приближались немецкие солдаты. Видно, не раз они хаживали по этой дороге и чувствовали себя здесь в полной безопасности. Руки их были заняты котелками, а на рукавах черных мундиров виднелись отличительные знаки эсэсовцев – череп и две скрещенные кости. Точно таких же карателей видел Ленька в своей деревне.
Ребята затаили дыхание. Прошло несколько секунд. Ленька не мигая следил за врагами. Слышнее стали голоса солдат, нарастал гулкий топот их ног.
Еще несколько шагов сделали солдаты. Теперь пора!.. Нет, пусть подойдут ближе – вон к тому валуну, торчащему у дороги… Пора!.. Ленька дал длинную-предлинную очередь. Лежа, закусив нижнюю губу, он водил автоматом, поливая огнем ненавистных врагов. В глуховатый треск автомата вплелись резкие винтовочные выстрелы, Митяйка почти в упор бил из Ленькиной самозарядки.
Бывают события, которые измеряются долями секунды. Солдаты один за другим замертво падали на землю. Гремели покатившиеся по дороге котелки, кто-то испуганно вскрикнул и замер. Ленька мгновенно выскочил на дорогу, схватил черный автомат и прыгнул обратно в кустарник.
– Айда! Жми что есть духу! – крикнул он Митяю.
Ветви хлестали по лицу, ноги цеплялись за тонкие корневища, оружие оттягивало руки… Так бежали, пока совсем не выбились из сил. Оба повалились на землю, по-весеннему влажную, глянули друг на друга. Глаза у Леньки сияли.
– Вот, гады, будут теперь знать!.. Взволнованные, ворвались мальчишки в партизанский лагерь.
– Товарищ командир разведки!.. Василий Григорьевич!.. Разрешите доложить… Разведчики Голиков и Андреев с задания прибыли!
Ленька с Митяем наперебой докладывали о разведке, о том, что видели, как обнаружили огневые точки.
– А этот автомат, Василий Григорьевич, вам в подарок. У них там небось во какой переполох идет!..
– Подождите, подождите! – Мухарев ничего не мог понять. – Какой автомат? Откуда?
– Да мы ж на них засаду сделали!
– Э, да вас, кажется, ругать надо, – нахмурился Василий Григорьевич. – Вас куда посылали? В разведку?
– В разведку…
– А про засаду вам кто говорил? Ребята молчали.
– Значит, сами? А знаете, что вы нам все дело испортили? Переполошили немцев. Они теперь ни днем, ни ночью близко нас к себе не подпустят. Налет на гарнизон придется откладывать. В разведке разве так делают? Тихо надо, без шума. Выходит, вы мой приказ нарушили! – Мухарев строго взглянул на ребят. – Ну ладно, автомат вы принесли, а еще что?
– А чего же еще?
– Ну а документы взяли?
– Нет…
– Вот тебе и разведчики! Раз уж засаду сделали, до конца надо доводить. Ну, «языка» вам притащить не под силу, а документы почему не взять? Сейчас бы мы все знали: какая часть, откуда прибыла, может быть, приказ бы какой нашли, письмо… Ну ладно, идите отдыхать. Но смотрите, чтобы первый и последний раз это было! Теперь вам в разведку частенько придется ходить.
Ленька и Митяй стояли грустные. Учитель посмотрел на них и улыбнулся.
– А все-таки вы молодцы! – неожиданно для ребят сказал он.
Ребята, опустившие было носы, просияли.
– Как же это мы не сообразили? – говорил потом Ленька. – Документы бы раз-раз – и готово. Поспешили мы, вот что! Ладно, в другой раз умнее будем.
С этого дня Ленька и Митяй стали полноправными разведчиками в отряде Гвоздева.

Партизанские будни

Судя по всему, гитлеровцы затевали что-то серьезное. В немецкие гарнизоны, расположенные вдоль границ партизанского края, шло пополнение, прибывали регулярные войска с артиллерией и даже танками. Положение в лесной республике становилось все более напряженным. Но и партизанские силы крепли, отряды пополнялись все новыми людьми. Новичков в отряды сразу не допускали. После проверки их зачисляли в отдельные группы – опасались предательства. Из штаба бригады сообщили, что участились случаи, когда под видом добровольцев в партизанские отряды приходят засланные гитлеровцами шпионы.
В то утро дядя Василий, Степан и Ленька с Митя-ем возвращались с задания. Они подходили к лагерю, когда навстречу им из кустарника вышел оборванный человек в вылинявшей красноармейской рубахе. Был он без оружия, но партизаны на всякий случай приготовили автоматы.
– Ты чего здесь болтаешься? – спросил его дядя Василий. – Подходи ближе!
Незнакомец боязливо подошел к партизанам, обросший, худой.
– Из плена бежал, – не дожидаясь вопросов, заговорил он. – Две недели скитаюсь. Хочу фронт перейти или к партизанам податься. Может, пособите?
– Это уж ты с начальством разговаривай, – ответил дядя Василий. – А наше дело тебя куда следует доставить, для порядка. В лесу бродить нечего.
Человек не вызывал подозрений. Людей обездоленных, не желавших смириться, бежавших из плена или от гитлеровских карателей было немало.
По дороге незнакомец рассказал, как окружили их часть, как попал он в плен, как мучился в лагере под Старой Руссой. Говорил он сбивчиво, стараясь побыстрее выложить все, что у него накопилось. Назвал он себя Григорием Шилкиным.
Перед лагерем, возле первого поста, дядя Василий остановился.
– Дальше не пойдем, – сказал он. – Беги, Митяй, за учителем. Скажи: человека задержали, в отряд просится.
– Не задержали, а сам пришел, – поправил Шилкин.
– Пока не проверен – задержанный. Люди бывают разные. Ты по добру пришел, а иной норовит какую-нибудь пакость сделать.
Сели на траву, ожидая, пока прибежит Митяйка с командиром разведки.
– Пока суд да дело, перекусить надо. – Дядя Василий развязал мешок, достал кусок мяса и несколько картофелин. – Поправляйся, – предложил он Шилки-ну. – Хлебца вот только нет.
– А у меня свой есть. – Шилкин вытащил из-за пазухи начатую буханку, завернутую в тряпицу, и протянул дяде Василию.
Дядя Василий отрезал ломоть, стал медленно жевать. Говорили о том о сем, но Ленька заметил, что дядя Василий не спускает глаз с рук незнакомца и время от времени косится на свой автомат.
Вскоре подошел Василий Григорьевич. Дядя Василий поднялся навстречу, шепнул ему несколько слов, и они подошли к Шилкину.
– Так в отряд, стало быть, хочешь? – раздумывая, сказал Мухарев. – А скажи, пожалуйста, откуда у тебя, парень, немецкий хлеб взялся?
Василий Григорьевич спросил об этом как бы между прочим, лицо его было совершенно спокойно, только под широкими скулами двигались желваки. Но незнакомца вопрос застал врасплох. Глаза его беспокойно забегали, он весь сжался, побледнел.
– Какой немецкий?.. Да это… это наш… Мне в деревне дали. А может, и правда немецкий. Я и не глянул. Когда жрать охота, не разбираешь. – Шилкин хихикнул, пытаясь обернуть все в шутку.
– Степан, обыщи гражданина, – распорядился учитель.
В карманах Шилкина ничего подозрительного не нашли.
– Скидай сапоги! – приказал Степан.
– Да что вы, ребята? За кого вы меня принимаете? Обидно даже… – Шилкин нехотя стянул сапоги.
Сапоги были крепкие. Только в одном месте подкладка голенища была подпорота. Степан сунул туда пальцы и нащупал что-то жесткое. Разведчик надорвал подкладку дальше и вытащил несколько плотно свернутых бумажек. Лицо Шилкина исказилось страхом, он упал на колени:
– Товарищи, простите меня! Я бы сам все рассказал! Выходу никакого у меня не было. Товарищи!
На предателя было противно смотреть.
– Не здесь товарищей ищешь, – нахмурился Степан.
– Связать и доставить в штаб, – приказал Муха-рев.
Предателю скрутили руки, и дядя Василий со Степаном повели его в штаб.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24