https://wodolei.ru/catalog/mebel/zerkala/v-bagete/
нам надо понять, что это значит – позволить своим сердцам раскрыться.
Если мы немного занимаемся практикой одного типа, немного – другого, проделанная нами работа зачастую не продолжит строительства, когда мы изменимся, переходя к следующей практике. Дело обстоит так, как если бы мы копали много неглубоких колодцев вместо одного глубокого. Постоянно двигаясь от одной установки к другой, мы никогда не встретимся лицом к лицу с собственной скукой, с нетерпеньем и страхом. Мы никогда не подходим вплотную к самим себе. Поэтому нам надобно выбрать такой путь практики, который будет глубоким и древним, связанным с нашим сердцем, а затем принять твёрдое решение следовать этому пути столько времени, сколько потребуется для того, чтобы преобразовать себя. Таков внешний аспект сиденья на одном месте.
Как только мы сделали видимый выбор из многих доступных нам путей и начали систематическую практику, мы часто обнаруживаем, что изнутри нас одолевают сомнения, страхи – и все чувства, которых мы никогда не смели пережить. В конечном счете на поверхность поднимется вся боль целой жизни, которой раньше была поставлена преграда. Когда мы выбрали для себя практику, мы должны иметь смелость и решимость неуклонно ей следовать и пользоваться ею перед лицом всех трудностей. Таков внутренний аспект сиденья на одном месте.
Существуют рассказы о том, как занимался практикой Будда, одолеваемый сомнениями и искушениями. Учение о его самоотверженности перед лицом своих испытаний называется «рыканьем льва». В ночь перед своим просветлением Будда дал обет сидеть на одном месте и не вставать, пока не будет достигнуто пробуждение, пока среди всех вещей не будет найдена свобода и радость. Затем он подвергся нападению Мары, божества, которое олицетворяет все силы агрессивности, заблуждения и искушений ума. После того, как Мара обнаружил, что Будда не подвержен воздействию ни одной из сил искушения, ни одной трудности, он подверг сомнению право Будды сидеть на этом месте. Будда ответил рыканьем льва и потребовал, чтобы богиня Земли засвидетельствовала его право сидеть там, основанное на тысячах жизней, проведённых в терпенье, сострадании, добродетели и дисциплине, которые он культивировал. При этом полчища Мары оказались сметены прочь.
Позднее, как сообщил Будда, другие йогины и аскеты выразили ему сомнения в его правоте, потому что он отказался от крайней суровости. «Ты питаешься прекрасной пищей, которую твои последователи каждое утро кладут в твою чашку, ты носишь одеяние, которое защищает тебя от холода, тогда как мы съедаем лишь несколько зёрен риса в день и лежим без одежды на ложе из гвоздей. Какой же ты учитель, какой йогин? Ты мягок, ты слаб, ты снисходителен к себе». И на эти вызовы Будда также ответил львиным рыком: «Я тоже спал на гвоздях; я стоял на горячих песках Ганги, обратив раскрытые глаза на солнце; каждый день я ел так мало пищи, что вы не смогли бы прикрыть ею один ноготь руки. Я также выполнял все виды аскетической практики, какие только люди выполняли под солнцем! Благодаря всему этому я понял, что борьба с самим собою при помощи таких способов – это не путь».
Вместо этого Будда открыл то, что он назвал Срединным Путём, путём который не основан ни на отвращении к этому миру, ни на привязанности к нему; этот путь построен на включении и сострадании. Срединный Путь пребывает в центре всех вещей; это одно большое сиденье в центре мира. На этом сиденье Будда раскрыл глаза, чтобы ясно увидеть, раскрыл своё сердце, чтобы объять всё. Так он завершил процесс своего просветления. Он провозгласил: «Я увидел то, что нужно увидеть, я узнал то, что нужно узнать, чтобы полностью освободиться от всех иллюзий и от страдания». И эти слова также были рыком льва.
Каждому из нас нужно издать свой львиный рык – упорно трудиться с неколебимой смелостью, встречаясь лицом к лицу со всевозможными сомнениями, печалями и опасениями, – провозгласить своё право на пробуждение. Нам следует сесть на одном месте, как это сделал Будда, и вполне встретить то, что истинно в этой жизни. Не ошибитесь в этом, задача нелёгкая. Может потребоваться храбрость льва или львицы, особенно когда нас просят сидеть с погружением в свою боль или в свой страх.
Как-то во время одного курса интенсивной медитации я встретил человека, чей единственный ребёнок, четырёхлетняя девочка, погибла всего за несколько месяцев до того в результате несчастного случая. Поскольку она умерла в автомобиле, который вёл он сам, его переполняли чувства вины и горя. Он перестал работать, а для утешений обратился к духовной практике, посвящая ей всё своё время. Когда он явился в этот приют, он уже успел побывать на других курсах, получил благословение одного великого свами, он дал обеты у некоей святой монахини из Южной Индии. Во время курса его подушка для медитации выглядела как гнездо: она была окружена кристаллами, перьями, чётками и портретами разных великих гуру. Каждый раз, усевшись, он молился каждому из этих гуру, распевал и повторял священные мантры. Всё это должно исцелить его, – говорил он. Но, может быть, всё это должно было просто отвлечь его от горя; и через несколько дней я спросил его, не пожелает ли он просто посидеть, посидеть без всех своих священных предметов, без молитвы, без повторения мантр или какой бы то ни было другой практики. И вот когда он пришёл в следующий раз, он просто сел. Через пять минут он плакал. Через десять минут он всхлипывал и стонал. Наконец его истинное горе начало чувствоваться, и он дал себе возможность сидеть, погрузившись в свою печаль. Все мы проявляем такую храбрость, когда сидим на одном месте.
В буддийской практике внешний и внутренний аспекты сиденья на одном месте встречаются на подушке для медитации. Сидя на ней и приняв позу для медитации, мы связываемся с данным моментом в этом теле и на этой земле. Мы сидим в физическом теле на полпути между небом и землёй, сидим прямо с выпрямленной спиной. В этом действии мы обладаем царственной силой и достоинством. В то же самое время мы должны обладать также и чувством расслабления, открытостью, благодатной восприимчивостью к жизни. Тело присутствует, сердце мягко и раскрыто, ум внимателен. Сидеть в такой позе – значит уподобиться Будде. Мы можем ощутить универсальную человеческую способность раскрываться и пробуждаться.
Когда мы сидим на одном месте на своей подушке для медитации, мы становимся своим собственным монастырём. Мы создаём пространство сострадания, которое даёт возможность возникнуть всем вещам – печалям, одиночеству, стыду, желанию, сожалению, разочарованию и счастью. В монастыре монахи и монахини носят особые одеяния и бреют головы как часть процесса освобождённости. В монастыре нашей собственной сидячей медитации каждый из нас переживает всё, что возникает снова и снова, освобождаясь и говоря: «А, и это тоже…» Простая фраза «и это тоже, и это тоже» была главным наставлением по медитации, данным одной великой женщиной-йогиней, мастером, у которой я учился. Этими немногими словами нас поощряли смягчаться и раскрываться, чтобы увидеть всё, с чем мы сталкиваемся, принимая истину мудрым и понимающим сердцем.
В том же духе и другая история. Некий ревностный молодой ученик отправился к одному из настоятелей обители христианских отцов-пустынников. Через несколько дней он спросил: «Скажите, учитель, когда мы видим, как наши братья дремлют во время богослужения, нужно ли нам щипать их, чтобы они пробудились?» С великой добротой старый мастер ответил: «Когда я вижу, что какой-то брат спит, я кладу его голову себе на колени и даю ему возможность отдохнуть. После того, как сердце успокоится, оно естественно продолжит практику с обновлённой энергией.
Сиденье на одном месте требует доверия. Мы учимся доверять факту: нечто внутри нас, нуждающееся в раскрытии, действительно раскрывается просто правильным образом. Фактически наши тело сердце и дух знают, как порождать нечто, естественно раскрываться подобно лепесткам цветка. Вам нет надобности ни рвать лепестки, ни прилагать усилия к цветку. Мы должны просто оставаться на своём месте и присутствовать.
Какую бы практику мы ни избрали, нам необходимо пользоваться ею именно таким образом. Когда мы сидим на одном месте, мы открываем свою способность быть неустрашимыми и пробуждаться в самой середине жизни. Мы можем опасаться, что наше сердце не сумеет выдержать ураганов гнева, печали или ужаса, которые так долго хранились в нём. Мы можем испытывать страх перед приятием в жизни всего того, что грек Зорба называл «целой катастрофой». Но сидеть на одном месте – значит открыть, что мы непоколебимы. Мы обнаруживаем, что способны с полнотой встретить жизнь со всеми её страданиями и радостями, что наше сердце достаточно велико и охватывает их все.
Мартин Лютер Кинг-младший понял этот дух и внёс его живым в самый мрачный период маршей за гражданские права. В его церковь бросили бомбу, многие были убиты. Он призвал силу сердца взглянуть прямо в лицо страданию и благодаря этому прийти к свободе. Он сказал: «Мы противопоставим вашей способности причинять страдания нашу способность переносить эти страдания. Мы не станем ненавидеть вас, но безусловно не сможем со спокойной совестью повиноваться вашим несправедливым законам. Но вскоре мы измотаем вас нашей способностью страдать. И в завоевании себе свободы мы так тронем ваше сердце и вашу совесть, что в этом процессе завоюем свободу и для вас».
Мартин Лютер Кинг-младший понял, что глубоко под поверхностью всей борьбы и всей печали существует сила жизни, которую нельзя остановить. Сидя на одном месте, каждый из нас пробуждает эту силу. Именно благодаря нашей собственной силе бытия, нашей собственной целостности, благодаря раскрытию величия нашего собственного сердца мы внесём свободу в свою жизнь – а также принесём её и окружающим нас людям. Я видел это много раз, работая с изучающими медитацию. Из прошлого появится какая-нибудь огромная трудность или невосполнимая потеря; кажется, что прямо встретить её невозможно, невозможно её разрешить. И всё же при наличии достаточного времени и достаточной смелости, она окажется распутанной; тогда из тьмы неизбежно происходит обновлённая жизненность, новый дух самой жизни.
Когда мы сидим на одном месте на этой земле, сквозь нас начнёт проходить великая сила жизни. Я увидел эту силу жизни несколько лет назад среди огромного опустошения на сухой и бесплодной земле лагерей камбоджийских беженцев, которые я посетил для оказания помощи. После камбоджийского побоища семьи выживали лишь частями – мать с тремя детьми, старик-дядя и двое племянниц; и каждой семье дали небольшую бамбуковую хижину шириной около четырёх футов, длиной в шесть футов и высотой в пять футов. Перед каждой хижиной был небольшой клочок земли, пожалуй, не более квадратного ярда. И всего через несколько месяцев лагерной жизни перед большей частью хижин на маленьких квадратиках земли люди насадили садики. Там росли плети тыквы с двумя или тремя небольшими плодами, или бобы, или какие-то другие овощи. За растениями ухаживали очень тщательно; для них ставили опоры из маленьких стволов бамбука. Усики бобов вились вокруг столба и поднимались на крышу домика.
Ежедневно каждая семья беженцев отправлялась к вырытому колодцу, расположенному в дальнем конце лагеря, на расстоянии в целую милю; люди по полчаса стояли в длинной очереди, а потом каждый нёс назад ведро воды для своих растений. Это было так прекрасно – видеть садики среди лагеря во время сухого сезона, когда вы не смели и поверить, что какое-нибудь растение может вырасти на такой выжженной и бесплодной земле.
Когда все эти разрушенные войной семьи сажали свои крохотные садики и поливали их, они пробуждали непреодолимую силу жизни. Это можем сделать и мы! Какие бы внутренние затруднения или страдания мы ни переживали, усевшись на одном месте и присутствуя с сочувственным осознанием во всём, что возникает, мы открываем ту же самую непреодолимую жизненную силу.
Посвятить себя духовной практике – значит пробудить эту силу и узнать, что мы можем абсолютно доверять ей. Мы обнаруживаем, что способны встретиться лицом к лицу не только с личными затруднениями, но даже, как выразился Будда, с «небесами и адом», – и при этом выжить. Мы открываем способности своего сердца раскрываться и охватывать всё. Мы открываем своё первородное право человеческих существ.
Когда мы сидим на одном месте, внутри нас возникает потрясающее чувство целостности и изобилия – и это потому, что мы открыты для всего, ничего не отвергаем. Томас Мёртон в своих «Азиатских бюллетенях» описал силу подобной открытости. Он посетил древний монастырь Полонаруа, где на поверхности мраморного утёса высечены несколько огромных статуй Будды. По его описанию, они выглядят почти живыми; это замечательные произведения искусства, превосходящие всё, что он когда-либо видел. Глядя на этих будд, мирных и пустых, он увидел «безмолвие необыкновенных лиц, величественные улыбки, огромные и всё же тонкие, исполненные любой возможности, ни о чём не спрашивающие, ничего не отвергающие. Эти великие улыбки мира, а не смирения, мира, который прозревает сквозь любой вопрос, не пытаясь выразить кому-нибудь или чему-нибудь своё недоверие, – ничего не опровергают». Для Будды в пустоте возникает целый мир, и всё в нём соединено в сострадании. В этом пробуждённом и сострадающем сознании нашим седалищем становится весь мир.
Медитация: сиденье на одном месте
Пусть ваше тело удобно усядется на стуле или на подушке. Примите такую позу, которая будет устойчивой, с выпрямленным туловищем, соединённую с землёй. Сядьте, как сидел Будда в ночь своего просветления, – с великим достоинством, с сосредоточенностью, ощущая способность встретить всё, что появляется. Пусть глаза будут закрыты, пусть внимание обратится на дыхание. Пусть дыхание свободно движется по телу, пусть каждое дыхание принесёт спокойствие и лёгкость.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64
Если мы немного занимаемся практикой одного типа, немного – другого, проделанная нами работа зачастую не продолжит строительства, когда мы изменимся, переходя к следующей практике. Дело обстоит так, как если бы мы копали много неглубоких колодцев вместо одного глубокого. Постоянно двигаясь от одной установки к другой, мы никогда не встретимся лицом к лицу с собственной скукой, с нетерпеньем и страхом. Мы никогда не подходим вплотную к самим себе. Поэтому нам надобно выбрать такой путь практики, который будет глубоким и древним, связанным с нашим сердцем, а затем принять твёрдое решение следовать этому пути столько времени, сколько потребуется для того, чтобы преобразовать себя. Таков внешний аспект сиденья на одном месте.
Как только мы сделали видимый выбор из многих доступных нам путей и начали систематическую практику, мы часто обнаруживаем, что изнутри нас одолевают сомнения, страхи – и все чувства, которых мы никогда не смели пережить. В конечном счете на поверхность поднимется вся боль целой жизни, которой раньше была поставлена преграда. Когда мы выбрали для себя практику, мы должны иметь смелость и решимость неуклонно ей следовать и пользоваться ею перед лицом всех трудностей. Таков внутренний аспект сиденья на одном месте.
Существуют рассказы о том, как занимался практикой Будда, одолеваемый сомнениями и искушениями. Учение о его самоотверженности перед лицом своих испытаний называется «рыканьем льва». В ночь перед своим просветлением Будда дал обет сидеть на одном месте и не вставать, пока не будет достигнуто пробуждение, пока среди всех вещей не будет найдена свобода и радость. Затем он подвергся нападению Мары, божества, которое олицетворяет все силы агрессивности, заблуждения и искушений ума. После того, как Мара обнаружил, что Будда не подвержен воздействию ни одной из сил искушения, ни одной трудности, он подверг сомнению право Будды сидеть на этом месте. Будда ответил рыканьем льва и потребовал, чтобы богиня Земли засвидетельствовала его право сидеть там, основанное на тысячах жизней, проведённых в терпенье, сострадании, добродетели и дисциплине, которые он культивировал. При этом полчища Мары оказались сметены прочь.
Позднее, как сообщил Будда, другие йогины и аскеты выразили ему сомнения в его правоте, потому что он отказался от крайней суровости. «Ты питаешься прекрасной пищей, которую твои последователи каждое утро кладут в твою чашку, ты носишь одеяние, которое защищает тебя от холода, тогда как мы съедаем лишь несколько зёрен риса в день и лежим без одежды на ложе из гвоздей. Какой же ты учитель, какой йогин? Ты мягок, ты слаб, ты снисходителен к себе». И на эти вызовы Будда также ответил львиным рыком: «Я тоже спал на гвоздях; я стоял на горячих песках Ганги, обратив раскрытые глаза на солнце; каждый день я ел так мало пищи, что вы не смогли бы прикрыть ею один ноготь руки. Я также выполнял все виды аскетической практики, какие только люди выполняли под солнцем! Благодаря всему этому я понял, что борьба с самим собою при помощи таких способов – это не путь».
Вместо этого Будда открыл то, что он назвал Срединным Путём, путём который не основан ни на отвращении к этому миру, ни на привязанности к нему; этот путь построен на включении и сострадании. Срединный Путь пребывает в центре всех вещей; это одно большое сиденье в центре мира. На этом сиденье Будда раскрыл глаза, чтобы ясно увидеть, раскрыл своё сердце, чтобы объять всё. Так он завершил процесс своего просветления. Он провозгласил: «Я увидел то, что нужно увидеть, я узнал то, что нужно узнать, чтобы полностью освободиться от всех иллюзий и от страдания». И эти слова также были рыком льва.
Каждому из нас нужно издать свой львиный рык – упорно трудиться с неколебимой смелостью, встречаясь лицом к лицу со всевозможными сомнениями, печалями и опасениями, – провозгласить своё право на пробуждение. Нам следует сесть на одном месте, как это сделал Будда, и вполне встретить то, что истинно в этой жизни. Не ошибитесь в этом, задача нелёгкая. Может потребоваться храбрость льва или львицы, особенно когда нас просят сидеть с погружением в свою боль или в свой страх.
Как-то во время одного курса интенсивной медитации я встретил человека, чей единственный ребёнок, четырёхлетняя девочка, погибла всего за несколько месяцев до того в результате несчастного случая. Поскольку она умерла в автомобиле, который вёл он сам, его переполняли чувства вины и горя. Он перестал работать, а для утешений обратился к духовной практике, посвящая ей всё своё время. Когда он явился в этот приют, он уже успел побывать на других курсах, получил благословение одного великого свами, он дал обеты у некоей святой монахини из Южной Индии. Во время курса его подушка для медитации выглядела как гнездо: она была окружена кристаллами, перьями, чётками и портретами разных великих гуру. Каждый раз, усевшись, он молился каждому из этих гуру, распевал и повторял священные мантры. Всё это должно исцелить его, – говорил он. Но, может быть, всё это должно было просто отвлечь его от горя; и через несколько дней я спросил его, не пожелает ли он просто посидеть, посидеть без всех своих священных предметов, без молитвы, без повторения мантр или какой бы то ни было другой практики. И вот когда он пришёл в следующий раз, он просто сел. Через пять минут он плакал. Через десять минут он всхлипывал и стонал. Наконец его истинное горе начало чувствоваться, и он дал себе возможность сидеть, погрузившись в свою печаль. Все мы проявляем такую храбрость, когда сидим на одном месте.
В буддийской практике внешний и внутренний аспекты сиденья на одном месте встречаются на подушке для медитации. Сидя на ней и приняв позу для медитации, мы связываемся с данным моментом в этом теле и на этой земле. Мы сидим в физическом теле на полпути между небом и землёй, сидим прямо с выпрямленной спиной. В этом действии мы обладаем царственной силой и достоинством. В то же самое время мы должны обладать также и чувством расслабления, открытостью, благодатной восприимчивостью к жизни. Тело присутствует, сердце мягко и раскрыто, ум внимателен. Сидеть в такой позе – значит уподобиться Будде. Мы можем ощутить универсальную человеческую способность раскрываться и пробуждаться.
Когда мы сидим на одном месте на своей подушке для медитации, мы становимся своим собственным монастырём. Мы создаём пространство сострадания, которое даёт возможность возникнуть всем вещам – печалям, одиночеству, стыду, желанию, сожалению, разочарованию и счастью. В монастыре монахи и монахини носят особые одеяния и бреют головы как часть процесса освобождённости. В монастыре нашей собственной сидячей медитации каждый из нас переживает всё, что возникает снова и снова, освобождаясь и говоря: «А, и это тоже…» Простая фраза «и это тоже, и это тоже» была главным наставлением по медитации, данным одной великой женщиной-йогиней, мастером, у которой я учился. Этими немногими словами нас поощряли смягчаться и раскрываться, чтобы увидеть всё, с чем мы сталкиваемся, принимая истину мудрым и понимающим сердцем.
В том же духе и другая история. Некий ревностный молодой ученик отправился к одному из настоятелей обители христианских отцов-пустынников. Через несколько дней он спросил: «Скажите, учитель, когда мы видим, как наши братья дремлют во время богослужения, нужно ли нам щипать их, чтобы они пробудились?» С великой добротой старый мастер ответил: «Когда я вижу, что какой-то брат спит, я кладу его голову себе на колени и даю ему возможность отдохнуть. После того, как сердце успокоится, оно естественно продолжит практику с обновлённой энергией.
Сиденье на одном месте требует доверия. Мы учимся доверять факту: нечто внутри нас, нуждающееся в раскрытии, действительно раскрывается просто правильным образом. Фактически наши тело сердце и дух знают, как порождать нечто, естественно раскрываться подобно лепесткам цветка. Вам нет надобности ни рвать лепестки, ни прилагать усилия к цветку. Мы должны просто оставаться на своём месте и присутствовать.
Какую бы практику мы ни избрали, нам необходимо пользоваться ею именно таким образом. Когда мы сидим на одном месте, мы открываем свою способность быть неустрашимыми и пробуждаться в самой середине жизни. Мы можем опасаться, что наше сердце не сумеет выдержать ураганов гнева, печали или ужаса, которые так долго хранились в нём. Мы можем испытывать страх перед приятием в жизни всего того, что грек Зорба называл «целой катастрофой». Но сидеть на одном месте – значит открыть, что мы непоколебимы. Мы обнаруживаем, что способны с полнотой встретить жизнь со всеми её страданиями и радостями, что наше сердце достаточно велико и охватывает их все.
Мартин Лютер Кинг-младший понял этот дух и внёс его живым в самый мрачный период маршей за гражданские права. В его церковь бросили бомбу, многие были убиты. Он призвал силу сердца взглянуть прямо в лицо страданию и благодаря этому прийти к свободе. Он сказал: «Мы противопоставим вашей способности причинять страдания нашу способность переносить эти страдания. Мы не станем ненавидеть вас, но безусловно не сможем со спокойной совестью повиноваться вашим несправедливым законам. Но вскоре мы измотаем вас нашей способностью страдать. И в завоевании себе свободы мы так тронем ваше сердце и вашу совесть, что в этом процессе завоюем свободу и для вас».
Мартин Лютер Кинг-младший понял, что глубоко под поверхностью всей борьбы и всей печали существует сила жизни, которую нельзя остановить. Сидя на одном месте, каждый из нас пробуждает эту силу. Именно благодаря нашей собственной силе бытия, нашей собственной целостности, благодаря раскрытию величия нашего собственного сердца мы внесём свободу в свою жизнь – а также принесём её и окружающим нас людям. Я видел это много раз, работая с изучающими медитацию. Из прошлого появится какая-нибудь огромная трудность или невосполнимая потеря; кажется, что прямо встретить её невозможно, невозможно её разрешить. И всё же при наличии достаточного времени и достаточной смелости, она окажется распутанной; тогда из тьмы неизбежно происходит обновлённая жизненность, новый дух самой жизни.
Когда мы сидим на одном месте на этой земле, сквозь нас начнёт проходить великая сила жизни. Я увидел эту силу жизни несколько лет назад среди огромного опустошения на сухой и бесплодной земле лагерей камбоджийских беженцев, которые я посетил для оказания помощи. После камбоджийского побоища семьи выживали лишь частями – мать с тремя детьми, старик-дядя и двое племянниц; и каждой семье дали небольшую бамбуковую хижину шириной около четырёх футов, длиной в шесть футов и высотой в пять футов. Перед каждой хижиной был небольшой клочок земли, пожалуй, не более квадратного ярда. И всего через несколько месяцев лагерной жизни перед большей частью хижин на маленьких квадратиках земли люди насадили садики. Там росли плети тыквы с двумя или тремя небольшими плодами, или бобы, или какие-то другие овощи. За растениями ухаживали очень тщательно; для них ставили опоры из маленьких стволов бамбука. Усики бобов вились вокруг столба и поднимались на крышу домика.
Ежедневно каждая семья беженцев отправлялась к вырытому колодцу, расположенному в дальнем конце лагеря, на расстоянии в целую милю; люди по полчаса стояли в длинной очереди, а потом каждый нёс назад ведро воды для своих растений. Это было так прекрасно – видеть садики среди лагеря во время сухого сезона, когда вы не смели и поверить, что какое-нибудь растение может вырасти на такой выжженной и бесплодной земле.
Когда все эти разрушенные войной семьи сажали свои крохотные садики и поливали их, они пробуждали непреодолимую силу жизни. Это можем сделать и мы! Какие бы внутренние затруднения или страдания мы ни переживали, усевшись на одном месте и присутствуя с сочувственным осознанием во всём, что возникает, мы открываем ту же самую непреодолимую жизненную силу.
Посвятить себя духовной практике – значит пробудить эту силу и узнать, что мы можем абсолютно доверять ей. Мы обнаруживаем, что способны встретиться лицом к лицу не только с личными затруднениями, но даже, как выразился Будда, с «небесами и адом», – и при этом выжить. Мы открываем способности своего сердца раскрываться и охватывать всё. Мы открываем своё первородное право человеческих существ.
Когда мы сидим на одном месте, внутри нас возникает потрясающее чувство целостности и изобилия – и это потому, что мы открыты для всего, ничего не отвергаем. Томас Мёртон в своих «Азиатских бюллетенях» описал силу подобной открытости. Он посетил древний монастырь Полонаруа, где на поверхности мраморного утёса высечены несколько огромных статуй Будды. По его описанию, они выглядят почти живыми; это замечательные произведения искусства, превосходящие всё, что он когда-либо видел. Глядя на этих будд, мирных и пустых, он увидел «безмолвие необыкновенных лиц, величественные улыбки, огромные и всё же тонкие, исполненные любой возможности, ни о чём не спрашивающие, ничего не отвергающие. Эти великие улыбки мира, а не смирения, мира, который прозревает сквозь любой вопрос, не пытаясь выразить кому-нибудь или чему-нибудь своё недоверие, – ничего не опровергают». Для Будды в пустоте возникает целый мир, и всё в нём соединено в сострадании. В этом пробуждённом и сострадающем сознании нашим седалищем становится весь мир.
Медитация: сиденье на одном месте
Пусть ваше тело удобно усядется на стуле или на подушке. Примите такую позу, которая будет устойчивой, с выпрямленным туловищем, соединённую с землёй. Сядьте, как сидел Будда в ночь своего просветления, – с великим достоинством, с сосредоточенностью, ощущая способность встретить всё, что появляется. Пусть глаза будут закрыты, пусть внимание обратится на дыхание. Пусть дыхание свободно движется по телу, пусть каждое дыхание принесёт спокойствие и лёгкость.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64