Резонно решив, что это ответы на его отправленные накануне телеграммы, Холмс сложил их на столе, чтобы прочесть после обеда, одновременно наслаждаясь сигарой.
Наконец он вздохнул и уселся в кресло, придвинув к себе аккуратную стопку. Он всегда тяготился необходимостью получать информацию от других. В былые времена мы непременно срочно выезжали на место преступления и делали свои собственные выводы. Точнее, Холмс делал свои выводы. Но теперь сфера действий сыщика значительно расширилась и было бы просто неразумно не пользоваться с таким трудом раскинутой широкой сетью контактов и источников информации.
Я пребывал в полном неведении относительно происходящего. В этих ответных посланиях, возможно, подтверждалось время и место встречи с каким-либо сообщником или содержался ответ весьма осведомленного человека на прямой вопрос Холмса. Я уже хотел было просить Холмса пролить свет на ситуацию, как в дверь тихонько постучали.
– Входи, Билли, – отозвался Холмс.
На этот раз в руке у мальчика-слуги не было ни телеграммы, ни письма.
– Мистер Холмс, два посыльных с ящиком. Они просили передать, что ящик следует сохранить для мистера Майкрофта Холмса, сэр. Адрес значится ваш.
– Странная история! Майкрофт ничего об этом не говорил и у него достаточно адресов, которыми можно воспользоваться в случае необходимости. Ну что ж, самое лучшее, пожалуй, взглянуть на него.
– Ящик довольно большой, сэр.
– О! – Холмс неожиданно вскочил на ноги. – Пойдем-ка посмотрим, Ватсон, что там посылают через меня моему брату.
По эту сторону входной двери стоял ящик размером футов пять на три. Озадаченно посмотрев на Холмса, я неопределенно пожал плечами. Холмс ухватился за ящик с одного конца, мы с Билли – с другого, и, втащив эту довольно громоздкую вещь вверх по лестнице, мы без особого труда положили ящик возле камина, поскольку, на наше счастье, он был не так уж и тяжел.
Билли вышел, и Холмс стал внимательно рассматривать груз. Его любопытство подогревалось тем, что одна из дощечек была плохо прибита.
Какое-то время Холмс боролся сам с собой, но, потерпев поражение в этой борьбе, пошел за складным ножом, предварительно аккуратно сложив корреспонденцию на каминной доске.
– Но ведь эта посылка адресована вашему брату, – попробовал я протестовать.
– Майкрофт не стал бы возражать, чтобы мы в нее заглянули, старина.
Прежде чем я нашелся с ответом, Холмс отодрал полуприбитую планку, и, должен признаться, к своему стыду, я усердно ему помогал, ибо при свете камина уловил золотой блеск.
Предмет, представший перед нашими глазами, оказался весьма необычным. Величиной с небольшой моряцкий сундучок, ярко сверкающий, прямоугольной формы, он был украшен странными фигурами и узорами. На ум приходило очевидное.
– Холмс, если этот ларь сделан из золота, почему мы подняли его с такой легкостью?
Мой друг постучал костяшками пальцев по верхней крышке.
– Полагаю, Ватсон, он сделан из дерева и обшит тонким листовым золотом. Подложка, похоже, алебастровая. – И, вооружившись карманной лупой, продолжил: – Орнамент, несомненно, египетского происхождения. Обратите внимание на мужские и женские фигурки.
– Мужчины носят что-то вроде юбок.
– Причем ниже пупков, – ответил Холмс. – Это один из признаков какого-то периода в египетском искусстве, не помню, правда, какого именно. Невероятное разнообразие символов – кобры, птицы, а вот это, напоминающее знак бесконечности, древнеегипетский символ жизни.
– Как вы думаете, что может находиться внутри?
– Боюсь, нам так и не удастся утолить свое жгучее любопытство: боюсь, мы просто-напросто не сможем его вскрыть.
Сыщик наставил указательный палец на серебряные засовы, пропущенные сквозь золотые скобы и закрепленные в этом положении маленькими, странного вида замочками. Очевидно, в самом центре сверкающего ларя была небольшая дверца. Но самым таинственным было то, что эту вещь прислали именно сюда. Ошибка исключена: на крышке ящика значилось: «221б, Бейкер-стрит».
Холмс на несколько секунд замер у камина, наморщив лоб от напряжения. Наконец он пришел к какому-то решению, впрочем, возможно, его просто осенило.
– Насколько я понимаю, на ларе изображены придворные сцены. Я вряд ли скажу что-либо еще, ибо Египет – не моя специальность. Что до содержимого сундучка, то можно только догадываться об этом. Но, однако, уже поздно, Ватсон, помогите мне накрыть ларь этим афганским покрывалом.
Вместе с Холмсом я принялся за дело, хотя и не отдавал себе отчета, к чему такая таинственность. Покончив с этим, Холмс поднял руку в предостерегающем жесте.
– Что ж, посмотрим, – затем проговорил он. – А пока я уберу все эти письма и телеграммы.
Стоя у бюро, детектив одной рукой собирал бумаги, а другой указывал на мою докторскую сумку, висевшую на бамбуковой вешалке; я поспешно схватил ее и положил перед ним. Продолжая отрывочный разговор, он вытащил из сумки стетоскоп.
– Пошуруйте в камине, – попросил он.
Я вооружился кочергой и начал ворошить угли, а Холмс на цыпочках подошел к ларцу и приложил стетоскоп к его крышке. Я старался не шуметь. Выяснив что-то для себя, Холмс с видимым удовлетворением вернулся к своему занятию и убрал мой инструмент в сумку.
– Ну что, Ватсон, пора и на боковую.
– Давно пора, – нарочито громко ответил я, сопровождая эти слова вполне натуральным зевком.
Холмс без лишнего шума погасил лампы, и тут стало ясно, почему он просил меня пошуровать в камине: пламя достаточно хорошо освещало комнату. Вслед за Холмсом я направился к черной лестнице. Оставив дверь открытой, мы стали медленно подниматься вверх, стараясь производить как можно больше шума.
Прежде чем мы достигли лестничной площадки, я почувствовал на своей руке железную хватку Холмса; затем он шепнул мне на ухо:
– Сходите за своим револьвером, старина, и тихонько возвращайтесь сюда. Встаньте около двери и как ястреб наблюдайте за ларем. В нем какое-то живое существо, Ватсон. Я спущусь к незапертой входной двери. Когда ларь откроется, я уже буду на месте, и мы наконец узнаем, что это за троянский конь.
Холмс исчез, как сквозь землю провалился, а я с бьющимся сердцем поднялся в спальню, взял свой «веблей» и вернулся на прежнее место. Мне уже представлялась выползающая из этого странного ларя анаконда и я с замиранием сердца поглядывал в гостиную.
Ларь был прекрасно виден в отблесках мерцающего камина. Теперь понятно, что Холмс застлал его покрывалом, дабы изнутри, если там кто-то есть, ничего не просматривалось. Эта мысль, как ни странно, успокоила меня, ибо по-настоящему страшит лишь сверхъестественное. Я лишь недоумевал, может ли человек поместиться в таком небольшом ларе, и если да, то какой человек?
Тут я заметил, что наша дверь тихонько приоткрылась. К счастью, хорошо смазанные петли не издали ни малейшего скрипа. Но затем всякое движение прекратилось. Оставалось только ждать. Кто бы ни попал таким необычным способом в наши апартаменты, он, несомненно, отличался терпеливостью. Прошло уже добрых полчаса, у меня даже затекли все мышцы и я несколько раз вынужден был беззвучно переступать с ноги на ногу. Наконец послышался шорох, покрывало медленно приподнялось, а затем соскользнуло на пол, обнажив золотой ларь. Откинулась вся крышка целиком, из чего можно было понять, что запоры ложные. По прошествии некоторого времени я смутно различил две маленькие темные ручонки, приподнимающие крышку. Из ларя показалась маленькая фигурка, крышка тихонько опустилась на пол. Я едва сдержал крик изумления.
Кукольное тельце плохо вязалось с большой головой, лицо отнюдь не молодое, морщинистое, волосы спадали за спину двумя большими черными прядями. Человечек проворно выпрыгнул из золотого ларя и встал босыми ногами на ковер. В мерцании камина прекрасно просматривались широкие оттопыренные губы и острые зубы хищника. Зловещее выражение лица заставило меня вздрогнуть. Голова походила на маску, сделанную из скорлупы кокосового ореха с последующей размалевкой, как это принято у обитателей островов в южной части Тихого океана, но острые зубы придавали ей ужасающую реальность. Казалось, будто прямо передо мной голова мертвеца. Одет странный карлик был в набедренную повязку и грубую детскую рубашку.
Его рост составлял не более четырех футов. Маленькие, с желтым отливом глазки рыскали по комнате, и я застыл в полной неподвижности. Наконец существо задвигалось, вернее, заскользило по комнате с грацией дикого животного, своей стремительностью и ловкостью напоминая горностая. Карлик почти не обращал внимания на окружающее: убедившись, что в комнате никого нет, он, к моему удивлению, подошел к окну в эркере и с некоторым усилием открыл его.
Я не догадывался, каковы цели этого странного представителя рода человеческого, недоумение мое усугубилось, когда карлик встал посреди комнаты и обеспокоенно воззрился на книжный шкаф. Затем он вскарабкался на кресло возле бюро и нашел на полочке то, что, видимо, искал – крошечная рука схватила узорчатый кинжал, принесенный Крутерсом. Я думал, что карлик тут же спрыгнет вниз, но любопытство одержало вверх: он вытащил лезвие из ножен и лизнул его. Затем вложил кинжал в ножны, спрыгнул на пол, но тут передняя дверь отворилась и темноту разрезал луч фонаря. Раздался пронзительный, правда, негромкий крик, и карлик, выронив египетский кинжал, выскочил в окно.
Я тотчас бросился в комнату и уже зажег лампу, когда услышал в уличной тьме лошадиное ржание. Щелкнул кнут, послышался убыстряющийся стук копыт и шум колес стих.
Холмс высунулся из окна наружу, через минуту он, весьма удрученный, повернулся ко мне.
– Меня провели, Ватсон! Перехитрили! И кто?! Какой-то пигмей!
– Но, Холмс, – пробормотал я, – что случилось?
– Когда этот дьяволенок открыл окно, мне следовало бы обо всем догадаться. Еще немного и мы схватили бы его, но он выпрыгнул из окна прямо в телегу с сеном, что, видимо, намеревался сделать, даже если бы его не обнаружили. Телега уже в четырех кварталах отсюда, и у нас нет никаких шансов ее догнать. Маленький незнакомец ускользнул, но не успел прихватить с собой то, ради чего приходил. Это наше единственное утешение.
– Он явно приходил за кинжалом. Но почему?
– Вероятно, картуш выдает его принадлежность, и Чу Санфу не хочет, чтобы он оставался у нас.
– Стало быть, пигмей подослан Китайцем?
– Вы же знаете методы Чу, Ватсон. Для своих махинаций он использует людей самых экзотических национальностей. Надо отдать должное изобретательности, с которой он организовал эту попытку выкрасть кинжал. – Закрывая окно, Холмс добавил: – Слава Богу, шуму было немного, никто в доме не проснулся. Лучше не рассказывать о босоногом пигмее миссис Хадсон, а то она будет целую неделю страдать бессонницей.
От этих слов я не на шутку встревожился.
– Но если пигмей принадлежит к странному окружению Чу Санфу, стало быть, Китаец знает о вашей причастности ко всей этой истории.
– Видимо, так, Ватсон. Завтра я отошлю золотой ларь Майкрофту. Возможно, он вынесет какое-нибудь суждение об этой штуковине, но весьма сомнительно. Скорее всего это просто подделка, изготовленная исключительно для доставки пигмея в наш дом. – Заперев входную дверь. Холмс направился к черной лестнице, собираясь подняться в спальню. – Я прикажу, чтобы во время нашего отсутствия за домом велось наблюдение.
– Стало быть, завтра мы уезжаем в Суррей?
– Почему бы и нет? Там мы, возможно, сумеем напасть на след коварного Чу Санфу скорее, чем здесь, в Лондоне.
– Минутку, Холмс. Этот человек… Дитс или Сполдинг…
– Пока будем называть его так, как он представился, Дитсом.
– Отлично. Но я не помню, чтобы он оставлял вам свой адрес.
– Для меня достаточно и названия усадьбы – Мейзвуд, мой добрый Ватсон.
С этими словами, честно сказать, немало озадачив меня, Холмс удалился в спальню.
После того как я наконец потушил лампу, вдоль коридоров моего разума потянулись бесчисленные мысли. Давнее знакомство с методами Холмса позволило мне остановить вереницы беспокойных раздумий, и сон не заставил себя ждать. Однако мне снились какие-то призраки. По бесконечному морю песка на фоне резко очерченных сверкающих на солнце пирамид скакали дикие всадники, размахивая острыми кривыми саблями. У всех у них были очень острые зубы. Прежде чем погрузиться в полное забытье, я подумал, что падет много голов.

5
ПРЕБЫВАНИЕ В СУРРЕЕ

Утро следующего дня застало нас с Холмсом на вокзале Ватерлоо, где сыщик купил два билета до Литчфилда.
Во время поездки на поезде не случилось ничего примечательного. Почти всю дорогу мой друг сидел в расслабленной позе, уронив голову, вытянув перед собой длинные ноги, надвинув на глаза кепи. Возможно, он дремал, возможно, погрузился в размышления. Но скорей всего просто старался абстрагироваться от своей беседы с братом и событий предыдущей ночи, дабы в усадьбу Дитса прибыть во всеоружии своего интеллекта. Холмс не раз говаривал, что разум, свободный от предвзятых мнений и полуправды, подобен фотопластинке, готовой принять изображение.
На станции нас ожидал четырехколесный экипаж, и мы покатили по сельской местности. Совсем недавно здесь прошел дождь, тот же самый, что и в Лондоне, и зелень казалась особенно свежей. С неба струились тепловатые лучи весеннего солнца и со всех сторон слышалось мягкое, почти мелодичное журчание полноводных ручьев.
Проезжая извилистыми проулками, окаймленными изгородями и только-только опушившимися деревьями, мы вдыхали затхловатый и все же приятный аромат мокрой листвы и влажной земли. Однако, невзирая на это спокойствие, меня не покидала тревога.
– Дитс не обмолвился, почему он живет в сельской местности?
– Похоже, ваш интерес к лошадям, старина, ограничивается лишь скакунами на ипподроме, когда вы делаете ставки?
Я признал, что это так.
– А ведь этих скакунов где-то выращивают. В Мейзвуде находится известный конный завод.
– Клянусь Юпитером, я слышал об этом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31