Когда вернулась, сказала: - Вы знаете,
ключей нет. Наверное, он забыл выложить.
- Наверное, - улыбнулся Михальченко. - Извините за беспокойство.
- Ничего, пожалуйста, - она проводила его до двери...

25
Когда сестра пришла с работы, Костюкович был дома. Сели обедать.
- Ты сегодня идешь на ночь? - спросила сестра.
- Да.
- Отделение забито?
- Нет, места есть. Тебе положить кого-то надо?
- Упаси Бог! Так просто спросила.
- Я был у главного и в прокуратуре. Показал им стекла.
- Чем кончилось?
- Следователь обрадовался, мы хорошо расстались. А наш жлоб проглотил
ежа, но сделал вид, что это гладкая устрица.
- Я выполнила твою просьбу, узнала, кто подарил Погосу лосьон.
- Кто же?
- Этот шустрый Сева Алтунин.
- Странно. Что солидного Погосова может связывать с этим прохиндеем?
- Я уже говорила тебе, что общительность Погосова не знает меры, он
обрастает людьми без разбора.
- А он не сукин сын?
- Погос?! Ну что ты! Он очень добр. Просто безалаберный, всеядный в
знакомствах. Почему тебя это так интересует?
- Просто возникла одна ситуация. Хочу разобраться.
- Что за ситуация? При чем здесь Погос?
- Пытаюсь понять. Пойму до конца - расскажу.
- Что тебе дать с собой на ночь?
- Плавленые сырки есть?
- Есть.
- Сделай бутерброды с колбасой, плавленый сырок и помидоры.
- Хватит?
- Вполне...

Курсы сократили на неделю: профессор, который вел один из циклов,
срочно уехал куда-то в Россию, где у него умерла сестра. И Сажи на неделю
раньше вернулась домой.
Квартира была запущена, накопилось грязное белье. Стирального порошка
в доме не оказалось. Взяв большую сумку, она ушла в город, купила порошок,
заглянула на рынок, вернулась, затолкала белье в "Вятку", убрала квартиру,
позвонила свекрови, что в школу за сыном пойдет сама. Так прошел день.
Вечером, выкупав сына, уложила спать, почитала ему на ночь сказку, и он,
счастливый, что мама приехала, спокойно заснул. Муж вернулся с работы
поздно. Человек молчаливый, замкнутый, он никогда не вникал ни в ее
работу, ни в домашние дела. После первых трех-четырех лет замужества ей
стало казаться, что он поглощен одним: догнать какую-то свою жар-птицу, но
с каждым годом птица эта улетала все дальше. Муж был старше на тринадцать
лет, и сейчас, после двенадцати лет замужества, она ощутила, что эта
разница как бы удвоилась. И Сажи примирилась.
Посидев с полчаса, они немногословно поговорили, и каждый занялся
своим. Сажи ушла на кухню, где был второй, параллельный, телефонный
аппарат, и позвонила Костюковичу домой. Сестра его ответила, что тот на
дежурстве. Сажи набрала ординаторскую, долго никто не отвечал, затем
трубку сняла дежурная сестра и сказала, что доктора вызвали в приемный
покой...
Утром следующего дня Сажи вышла на работу. В отделении ничего не
изменилось, не было никаких новостей, шла все та же спланированная
больничная жизнь: вскрытия, биопсии, некропсии... И на ее вопрос: "Что тут
нового" - Коваль, замещавший Сажи, ответил: "Перчаток и скальпелей как не
хватало, так и не хватает..."
Побыв с час у себя, она пошла в главный корпус, заглянула в
ординаторскую 2-й неврологии, но ей сказали, что Костюкович в палате
тяжелого больного. И она направилась к главврачу...

- Так что, господин Михальченко, будем делать? - спросил Левин. -
Рискнем?
- В ваших соображениях нет ни одного изъяна. Кроме одного, - сказал
Михальченко.
- А именно?
- Вдруг все окажется не так. Можем напороться.
- Ну давай еще раз пройдемся по моему сценарию. Я буду говорить, а ты
сокрушай его, возражай, предложи что-нибудь свое. Не обижусь.
- В том-то и дело, что у меня все вразброс, а соединить нечем. Что ж,
давайте рискнем. Вы Чекирде высказывали свои предположения?
- Нет, еще рано, - ответил Левин.
- Значит, делаем так: я отправляюсь с Рудько на пост ГАИ на Волынское
шоссе, перехватываем Дугаева. Вы сидите здесь и ждете моего звонка. Если
наш разговор с Дугаевым что-то даст, я звоню вам и вы сразу же - на
пивзавод. И Бог нам в помощь!
- Дрожат коленки?
- У меня всегда, в таких случаях, когда хожу втемную, начинается
нервная зевота. А у вас?
- Закладывает уши.
- И сейчас?
- Вроде еще нет, слышу тебя хорошо.
- Значит, завтра мы с Рудько едем встречать Дугаева.

Главврач принял ее сразу, и Сажи, едва увидев его подобревшую вдруг
физиономию, почувствовала, как у нее натянулась кожа на скулах и по лицу
пронесся горячий ветер - признаки закипавшего гнева. Но сдержавшись, она
сухо поздоровалась и так же сухо сказала:
- Доктор Костюкович вам уже сообщил, что стекла Зимина у нас есть?
Через два-три дня я представлю вам протокол вскрытия и бланк гистологии.
- А большего и не нужно, Сажи Алимовна! - с энтузиазмом произнес
главврач, словно только на нее и надеялся. - Работайте спокойно.
- Я принесла вам заявление: из больницы я ухожу. В конце месяца, - и
она положила ему на стол листок бумаги.
- Как?! Почему? - оторопел главный. Каким бы он ни был, он все же
понимал, что найти равного ей завотделением будет очень трудно, непросто
будет найти и такого патогистолога, как Каширгова. - Ну что вы, Сажи
Алимовна! Не спешите, подумайте. Ну произошло недоразумение! Инцидент
исчерпан. Я вас не отпущу.
- Это не недоразумение. И вы прекрасно понимаете, о чем речь. После
этого мы не сработаемся. Я ухожу на кафедру. У профессора Сивака есть
место ассистента. Вы много потеряете, если от вас уйдет и такой
невропатолог, как Костюкович. До свидания, - круто повернувшись, она вышла
из кабинета.

26
Минут за тридцать Михальченко и Рудько добрались до стекляшки-будки
поста ГАИ на Волынском шоссе. Дежуривший рябой старшина, поняв, что от
него требуется, вышел и занял место у разделительной линии на "островке
безопасности" - овальном пятачке, возвышавшемся над шоссе сантиметров на
пятнадцать-двадцать.
- Ну что, будем загорать? - вздохнул Михальченко и глянул на часы.
Была половина девятого утра. - Знать бы сколько.
- Кто знает. Тут Дугаев нами распоряжается, - отозвался Рудько. Но
завгар сказал мне, что Дугаев сегодня должен обязательно вернуться.
- Хоть бы почитать что, - Михальченко окинул взглядом столик, на
котором, кроме многоканального телефона-коммутатора ничего не было.
- Может, сгоняем в "подкидного"? - спросил Рудько.
- А карты?
- Это добро найдем, - Рудько вытянул ящичек стола и, порывшись,
извлек колоду замусоленных карт. - Сдавай.
Сколько партий они сыграли, Михальченко не помнил, время тянулось
медленно. Около часа дня они пошли в придорожный буфет, сколоченный из
толстых фанерных щитов, стоявший между магазином автозапчастей и
заправочными колонками. Буфет был почти пустой - всех отпугнули цены, а
прежде тут всегда было полно шоферов-"дальнобойщиков". Взяли по две
чашечки кофе и по пачке вафель. Когда вышли, Михальченко сказал:
- Ты иди, Богдан, а я в туалет схожу.
Возвращаясь из туалета, увидел, что старшина, остановив какой-то
"ЗИЛ", разговаривал с шофером, сидевшим в кабине, лица его Михальченко не
видел, но по номеру на борту понял: это та машина, которую они ждали.
Михальченко быстро пошел в будку, где сидел Рудько.
- Дугаев прибыл, - коротко сообщил он Рудько.
Минут через пять вошли старшина и Дугаев.
- Вот, товарищ старший лейтенант, ездит, а техосмотр не прошел. - Уже
три месяца просрочено, - старшина положил перед Рудько документы Дугаева.
Рудько стал медленно молча перелистывать бумажки, нарочито долго
читал, а Михальченко осторожно разглядывал Дугаева.
- Что же это вы, Дугаев? - спросил наконец Рудько.
- Машина не моя, товарищ старший лейтенант.
- Куда ездили?
- На Волынь. Надо было в одном хозяйстве получить хмель.
- А кто послал вас?
- Начальство.
- Кто именно?
- Начальник отдела снабжения и сбыта.
- Фамилия?
- Деркач Алевтина Сергеевна.
- Она что, не знала, что машина не прошла техосмотр?
- Наверное, нет.
- А почему завгар ей не сказал?
- Не знаю.
- Ну а вы-то сами? Не дитя ведь. Почему не сказали ей.
- Да как-то так вышло, вроде срочно.
- Вы когда узнали, что предстоит ехать на Волынь?
Дугаев задумался. Явно прикидывал, как ответить, поскольку не знал,
что на уме у Рудько. Наконец произнес:
- За три дня до поездки.
- Вот видите, а вы говорите "срочно". А мы ведь вас ждали, Дугаев, -
Рудько посмотрел на Михальченко. - Это я вас приглашал к девяти утра. Моя
фамилия Рудько. А вы сели и уехали. Если знали за три дня о командировке,
почему же не предупредили, что не явитесь?
- Так как-то получилось. Вы уж извините, товарищ старший лейтенант.
- У вас накладная на груз есть?
- А как же! - Дугаев извлек из бокового кармана тонкие листки.
Просматривая их, Рудько как бы между прочим спросил:
- У вас гараж есть?
- Личный, что ли?
- Личный.
- Есть. Правда, металлический.
- Какая машина в нем стоит?
- У меня сейчас машины нет. Продал. Там старенький мотоцикл.
Михальченко видел по глазам Дугаева, что тот, иногда поглядывая на
него, пытается понять, кто этот в штатском, какова его роль тут?
- Нескладно получается, Дугаев, - произнес молчавший все время
Михальченко. - Говорите, что о поездке знали за три дня. А жене сказали
накануне вечером, что назавтра собираетесь в ГАИ, но позвонила Деркач, и
утром укатили на Волынь. Так кто врет, Дугаев, вы или ваша жена?
Не давая ему опомниться, Рудько спросил:
- Вы давно были в своем гараже?
- Давно, наверное, месяца два назад.
- Что в нем хранится? - спросил Рудько.
- Кроме старого мотоцикла - ничего.
- Может, сдавали гараж в аренду?
- Нет.
- Дугаев, я давненько работаю в угрозыске, - вдруг мягко сказал
Михальченко. - Да и следователь Рудько тоже, как понимаете, не пальцем
деланный. Как думаете, кому из нас сейчас легче - вам или нам?
- Вам, - тихо ответил Дугаев. - Вы власть.
- Не поэтому, - покачал головой Михальченко. - Нам легче потому, что
мы знаем правду, а вы, прежде чем ответить, вынуждены гадать, сойдется ваш
ответ или, как горбатый, не прислонится к стене, как его ни приставляй. И
от этого умственного напряжения мысли ваши потеют, а язык фигню на фигню
городит.
- Я что? Я ничего... Все по правде... - нервно крутил Дугаев брелок с
ключами от машины.
- Где вы храните ключи от своего гаража? - спросил Рудько.
- Дома, на кухне в ящичке.
- И сейчас они там?
- Должны быть.
- Сколько у вас пар ключей?
- Одни.
- А вот ваша жена говорит, что ключей в этом ящичке нет. Может, вы
забыли и случайно захватили с собой? Вы поройтесь в карманах, поищите.
Уже сбитый с толку, растерявшийся Дугаев начал шарить по карманам и
из бокового в куртке извлек ключи.
- Забыл выложить, - задергал он головой.
- И два месяца таскали их с собой? - спросил Михальченко.
- Зачем? - искренне вырвалось у Дугаева. - Они обычно в ящичке...
А... Ну да... - понял он свой промах и умолк.
- Облегчить мне вашу душу, Дугаев? - подмигнул Михальченко.
Тот не ответил, сидел понуро.
- Тогда слушайте. Вы сделали три ходки со склада "Промимпортторга".
Первый раз вывезли ящики с электроникой, во второй - коробки с краской, а
на днях - пластиковые мешки с гранулами. Все это засунули к себе в гараж.
Позавчера раненько-раненько вы взяли ключи из ящичка на кухне и уехали на
Волынь. У меня все складно, Дугаев?
Дугаев молча мял пальцы так, что они хрустели.
- Что в гараже, Дугаев? Только не врите, мы же поедем, проверим.
- Некоторая аппаратура... Чужая...
- И все? - как бы наивно спросил Михальченко.
- Да.
- С аппаратурой разберемся, чья она. А вот, куда девалась краска?
Когда и куда вы перепрятали мешки с гранулами? Мы ведь нашли несколько
гранул возле вашего гаража. Мы их не тронули, Дугаев, они там лежат. Вы,
конечно, можете сказать, что это мы вам подложили. Есть такой соблазн, а
Дугаев? А что, если немножко гранул высыпалось и в гараже? А он у вас
заперт и ключи от него у вас. Вы все поняли теперь? - закончил
Михальченко.
- Понял, - сипло ответил Дугаев.
- Так где же коробки с краской?
- Отвез на Волынь... Продал одному слесарю по кузовным работам.
- А мешки с гранулами?
- Высыпал на свалку.
- Теперь вам остается рассказать, кто скомандовал вывезти, а вернее
выкрасть груз со склада, как вы узнавали, когда надо приехать на склад за
грузом. Ведь вы брали именно груз фирмы "Золотой ячмень". С чего бы?
Хотите рассказать все?
Дугаев долго молчал, возможно, припоминая весь их разговор, места, в
которых он влетел в ловушки, и, убедившись, что их достаточно много,
слегка кивнул.
- Только письменно, Дугаев, так вам легче будет, - Михальченко,
осмотревшись, увидел на полочке под стопкой брошюр пачку серой бумаги,
взял на ощупь и положил перед Дугаевым. - Подробно, Дугаев, но без
фантазий. - Потом снял трубку и позвонил в бюро Левину: "Ефим Захарович,
не уезжайте, дождитесь меня. Дугаев исповедуется..."

27
Ночь выдалась тяжелая: до половины третьего вызывали несколько раз на
консультации: в хирургию, в терапию и в кардиологию, а затем подряд
привезли четыре инсульта, да все тяжелые. Утром, когда ординаторская
заполнилась, коллега сказал Костюковичу, что его разыскивала Каширгова. Он
удивился - знал, что она на курсах, но не знал, что вернулась. После
пятиминутки позвонил ей в отделение.
- Здравствуйте, Марк. Я уже на месте. Вернулась на неделю раньше, -
сказала она. - Вы с ночи?
- Да. Но я зайду.
- Заходите, угощу вас кофе...
Он шел по внутреннему двору уставшей походкой, ощущая от бессонной
ночи тяжесть в затылке и резь в глазах.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19