Не знаю зачем, десять месяцев тому назад они приехали в Париж и поселились на отдельных квартирах. Она гадает, он ничего не делает. Вечером они сходятся на условленном месте и улетают в свое гнездышко. К утру же расходятся, как чужие.
— Браво! Сведения превосходные! Как вы их достали?
— И, Боже мой!.. Золотым ключом чего не откроешь!.. Только я совершенно израсходовался.
— Не беспокойтесь об этом… Ничего не потеряете.
— Я в этом убежден, потому так и старался.
— Есть еще что-нибудь?
— Да, кое-что еще есть! Увидите!
— Посмотрим! — смеясь, сказал Майор. — Что же?
— А то, что теперь половина первого, и в час хорошая лошадь может нас доставить туда. Там же нас ждут четыре молодца… Если хотите, все будет кончено к четырем часам утра, только нужно торопиться.
— Моя карета у подъезда! — сказал Майор. -Едем!
— Пожалуй, едем! — недовольным голосом сказал Оианди. — Но я желал бы знать…
— Нечего пока еще, — ответил Майор. — Мы расскажем тебе все дорогой. Ехать ты должен. Дело это касается столько же тебя, сколько и меня. Мне надоело одному за всех хлопотать, пора и тебе шевелиться.
Расплатившись по счету, друзья оставили ресторан и сели в карету Майора. Кабуло дал фальшивый адрес, и кучер направил лошадей к улице Тебу.
— Вы ручаетесь за вашего кучера и за лакея? — спросил Кабуло Майора.
— Они за меня под гильотину пойдут.
— Тем лучше. На улице Лафайет мы свернем на настоящую дорогу, а возвращаться будем другим путем. Впрочем, никому в голову не придет подозревать сидящих в таком экипаже.
Фелиц Оианди внутренне бесился ничтожной ролью, которая выпала на его долю.
— Кажется, — прогнусил он, — пора бы наконец толком объясниться…
— Потерпите немного, господин Ромье! — насмешливо сказал Кабуло. — Теперь приходится наблюдать за маршрутом.
Оианди сердито забился в угол кареты.
Пробило половина второго. Экипаж остановился.
Улица Тебу была совершенно пустынна. Кое-где в окнах светился огонь.
Майор и Кабуло вышли из кареты и спросили кучера: знает ли он, где Дранси? Он обещал доставить их туда в сорок минут. Сговорившись насчет места, где он и лакей должны будут ждать, они опять сели в карету.
— Ну, — сказал Кабуло, когда экипаж тронулся, — теперь мы можем поговорить.
— Да, — засмеялся Майор, — наш друг Ромье не прочь узнать наконец, куда и зачем его везут.
— Ты смеешься надо мною? — сердито спросил Оианди.
— Нисколько… я шучу! Какой у тебя тяжелый характер. А я рассчитывал на твою признательность.
— Я готов рассказывать, — объявил Кабуло, закуривая сигару, — но это будет долго. Посещение господина Ромье перевернуло все вверх дном в хозяйстве Сивиллы…
— Как? — воскликнул Оианди. — Дело касается Себастьяна и…
— То-то! — прервал его Майор. — Видишь, неблагодарный.
Фелиц Оианди, как-то вдруг выпрямился.
— Так мы едем туда, чтобы покончить с ними? спросил он.
— А то зачем же? — с дьявольской усмешкой сказал Майор. — Кто же ночью делает визиты?
— Спасибо, друг! Смейся теперь, говори что хочешь, мне все равно!.. Мы отомстим.
— Наконец-то понял! Ты, верно, забыл мое обещание?
— Правда… Извините меня.
— То-то! Ну, Кабуло, продолжайте.
Кабуло продолжал:
— Не знаю, что между вами, но вижу, что им не хотелось попасться вам на глаза. Тотчас после визита господина Ромье, они переехали на другую квартиру, а штука с зеркалом не имела другой цели, как напугать вас и заставить, таким образом, отказаться от их преследования. Видя дурной оборот дела, они увеличили предосторожности: женщина отправилась на Монмартр, а человек, которого вы называете Себастьяном и которого я знаю под именем Бланше, поселился в домике, купленный им недавно в Дранси. Каждый вечер они в нем сходятся, но всегда различными путями.
— Сведения эти верны?
— Совершенно. Дом этот стоит особняком, довольно велик и красив, но пользуется отвратительной репутацией.
— Вот как?
— Его прозвали «домом разбоя», потому что с тремя хозяевами подряд там случилось несчастье: они были найдены убитыми, неизвестно кем.
— Ха-ха-ха! — засмеялся Майор. — А теперь там хозяйничает Бланше, то есть Себастьян! Действительно, этот дом приносит несчастье.
— Хороший знак для нас! — усмехнулся Оианди.
— Бланше не любим соседями… Его и боятся, и подозревают. Он никого не принимает, кроме той дамы. Прислуги тоже у него нет. Мне удалось войти в дом во время отсутствия хозяина: ни души. Я воспользовался этим и снял слепки со всех замков. Ключи у меня в кармане.
— Бедный Себастьян! — вздохнул Оианди. — Нужно было еще купить этот проклятый дом!
— Ба! — сказал Майор. — Не мы убьем его, а судьба.
— Все мы смертны! — подняв к небу глаза, проговорил Оианди.
Все трое расхохотались.
Экипаж остановился. Они были в Дранси.
ГЛАВА XI
Кабуло пошел проверить, на месте ли его сообщники. Вернувшись через несколько минут, он застал Майора и Оианди горячо разговаривавшими. При его приближении они замолчали.
— Ну что? — спросил Майор.
— Недалеко есть сарай, в котором можно поставить карету. Не лучше ли ее туда спрятать?
Майор подумал.
— Нет! Я знаю средство. Какое ближайшее отсюда селение?
— Гонес.
— Далеко оно?
— Полтора или два лье.
— Прекрасно! Мишель!..
Кучер слез с козел.
— Вы поедете, — сказал ему Майор, — до Гонеса, дальше, если хотите, но ровно через полтора часа будьте опять на этом же месте. Крик совы, два раза повторенный, уведомит вас о нашем присутствии. Поняли? Пусть Антуан сядет в карету и время от времени, в особенности, когда будут проезжать жандармы, выглядывает в окно.
— Слушаюсь.
— Славная мысль! — засмеялся Кабуло. — В случае нужды, вы можете доказать, что были в Гонесе. Но пора идти!
— Идем!
— Кстати, вы вооружены?
— У меня два шестизарядных револьвера и кинжал.
— А вы, господин Ромье?
— Я никогда не ношу оружия, да к тому же, я не был предупрежден относительно цели этой прогулки.
— Все равно. Нас шестеро против одного. Как бы храбр он ни был, но ему невозможно будет с нами справиться.
Майор и сообщники его вынули шерстяные носки и надели их поверх сапог. Затем они вышли и, осторожно озираясь, неслышными шагами проскользнули в тополиную аллею.
Пройдя сотню шагов, они увидали домик, стоявший особняком.
— Теперь, — сказал Кабуло, — если вы хотите надеть маски, то пора.
— Друг мой, Кабуло, — возразил Майор, — поймите, что я не иду в этот дом с простой целью убить и ограбить тех людей, которых мы там найдем.
— Я знаю — это мщение, вы от меня этого не скрыли.
— Если я закрою лицо маской, то какое же это будет мщение? Эти люди подумают, что имеют дело с обыкновенными разбойниками, а я желаю, чтобы мои враги видели меня в лицо и поняли, что я мщу.
— Правда.
— Слушайте, я вам должен две тысячи франков, я хочу совершенно с вами расплатиться. Хотите, вместо двух тысяч, получить шесть тысяч франков, не считая всего того, что вы найдете в доме? А тут, должно быть, золота найдется немало; подумайте, ведь для вас это целое состояние! Только смотрите, чтобы у вас рука не дрогнула.
— Ведь без жертв ни одно дело не обходится, — сказал Фелиц Оианди вкрадчивым голосом.
— Ну что же, да или нет? — спросил Майор.
— А когда деньги?
— Сейчас.
— Ну, если так, то согласен, но только с одним условием: вы мне отдадите свое оружие.
— Вы мне не доверяете?
— Я этого не говорю, но предосторожность никогда не мешает.
— Я вам не отдам револьверов, но выну из них барабаны. — Отчего же вы не хотите дать мне револьверы:
— Кто знает? Может быть, они мне пригодятся, если придется кому-нибудь пригрозить; ведь вам все равно, если у вас в руках будут барабаны?
— Ну, пожалуй! Только дайте мне также ваш кинжал.
— Вот он, возьмите, берите, кстати, и деньги.
Майор подал ему пачку банковых билетов.
— Да тут две тысячи франков лишних, — воскликнул Кабуло.
— Это для успокоения вашей совести, — возразил Майор, смеясь.
— Ну, надо признать, что если вы не сам черт, то, во всяком случае, приходитесь ему сродни!
— Может быть! Хотите, чтобы я при вас вывернул свои карманы!
— Нет, не нужно. Я знаю, что с вами не было другого оружия, а господин Ромье совсем безоружен.
— Каким же вы образом избавитесь от своих товарищей?
— Это уж мое дело.
— Правда… Ну, теперь идем!
Они отправились в путь. Ночь была темная, и они подвигались медленно. Кабуло шел впереди, за ним Фелиц Оианди и, наконец, Майор замыкал шествие.
Дорогой он что-то вынул из кармана и принялся что-то делать с револьверами, которые остались в его руках; если бы Кабуло мог это видеть, то, вероятно, задумался бы над этой работой.
Несколько минут спустя, все трое подошли к дому. Шагах в двадцати от него налево находилась маленькая роща, в которую Кабуло вошел, оставив Фелица Оианди с Майором возле дома.
В роще лежали, спрятавшись под кустами, четыре человека, которые встали при приближении Кабуло.
Последний подвел и представил их Майору.
Ла-Гуан, старший из четырех разбойников, вынул связку поддельных ключей и подал ее Кабуло.
— Ну, что нового? — спросил он.
— Ничего, — ответил Ла-Гуан. — С тех пор, как они вошли в дом, ничего не слышно.
— Я еще раз обойду и посмотрю, все ли в порядке, — сказал Кабуло.
Майор посмотрел на часы.
— Гм! — сказал он. — Уже четверть четвертого.
— Ничего! — сказал Ла-Гуан. — Рассветает не раньше половины пятого, кроме того, теперь никаких работ нет в поле, и крестьяне спят до шести часов. Мы успеем все обделать и убраться отсюда, не встретив на одной живой души.
Прошло десять минут. Майор начинал уже терять терпение, когда Кабуло показался.
— Ну, хорошо, что я пошел посмотреть, что там делается.
— А что? — спросил Майор. — Разве они не спят?
— И не думают, сидят себе в столовой и уплетают что-то с большим аппетитом.
— Ах, черт их побери! Вот досада-то! — воскликнул Майор. — А что, на дороге будет слышен отсюда выстрел из револьвера?
— Нет, слишком далеко. Надо нагрянуть на них сразу, чтобы они не смогли успеть выйди из столовой с оружием, а затем мы пустим в ход ножи, стрелять будем только при последней крайности, а теперь марш, и не шуметь!
Разбойники отправились к входным дверям.
Расскажем теперь, что происходило в это время в доме.
Себастьян и жена его, потому что мнимая колдунья, настоящее имя которой было Мичела Езагирра, была действительно его женой, он на ней женился в Ливерпуле, месяц спустя после встречи с ней.
Себастьян с женой сидели за ужином и пили кофе из маленьких чашечек.
Себастьян с удовольствием покуривал трубку. Мичела казалась грустной, озабоченной и нервной, она была замечательно красива, и при сильном свете висячей лампы ее природная бледность оттенялась необыкновенно эффектно.
Себастьян смеялся и старался ее успокоить, но все его усилия были тщетны.
— Мне страшно в этом уединенном доме, вдали от всякой помощи, — повторяла она жалобным голосом.
— Ну чего же ты боишься наконец! — воскликнул Себастьян в порыве нетерпения. — Разве я не при тебе?
— Правда, мой друг, но я могу тебе только повторить: мне страшно, хотя и не знаю почему. Может быть, это предчувствие, но мне кажется, что нам грозит несчастье.
— Ты с ума сошла! Какое может нам грозить несчастье? Я ни с кем не вижусь, ты также, никто даже не подозревает о существовании этого дома.
— Все это совершенно справедливо, а все-таки я нахожусь под влиянием ужасного страха. Ах, зачем ты меня не послушался, когда я тебя умоляла не возвращаться во Францию! А потом, когда этот человек ко мне приходил, чтобы я ему гадала, зачем ты не согласился уехать? Мы были бы счастливы и спокойны; мы богаты, а с деньгами везде хорошо.
— Да, может быть, я напрасно не уехал после встречи с Майором, но я думал…
— Этот человек нас убьет, я чувствую, что он вокруг нас рыщет.
— Это все вздор, он о нас и не думает. Я знаю, зачем он в Париже, у него поважнее заботы, но если тебе уж так страшно, то я тебя одним словом успокою: радуйся, мы отсюда уедем!
— Правда? — воскликнула она, в порыве безумной радости. — Когда? Скоро, не правда ли?..
— Завтра или даже сегодня, через несколько часов.
— Как! Что ты говоришь?
— Да я хотел тебе сделать приятный сюрприз, но, чтобы тебя успокоить, я все тебе расскажу. Это дом, со всей обстановкой продан одному крестьянину, который хочет тут устроить ферму, я получил сегодня, то есть, правильнее говоря, вчера, деньги, весь остальной мой капитал с этими вместе отдал моему банкиру, и взамен я взял у него аккредитивы на большую сумму, вот они тут, у меня в портфеле.
— Куда мы уедем? Говори, говори, скорее! — воскликнула она, задыхаясь.
— Сначала в Испанию, если понравится, то мы там и останемся. Мы поедем с первым поездом, который отходит в шесть часов двадцать пять минут… Вот уже бьет три часа, ты бы прилегла немного, а то устанешь.
— Ни за что на свете! Я спать не хочу и все меня в этом доме пугает.
— Ну, как хочешь, посидим, поговорим, время скорее и приятнее пройдет, — сказал он, смеясь…
— Да останемся вместе, три часа скоро пройдут, нам здесь так хорошо!
— Трусиха!
— Да, признаюсь! Я так трушу, что мне по временам кажется, что я слышу шаги по коридору: я знаю что это сумасшествие, я уверена, что это одно воображение, а между тем мне все кажется… Ах! — крикнула она в ужасе, вскакивая с своего места и выказывая самую высшую степень страха. — Вот!.. Берегитесь!.. Вот они!.. О мои предчувствия!..
Жена Себастьяна испустила такой ужасный крик, ее искаженное лицо выражало такой безумный страх, что Себастьян вскочил и повернулся к дверям, держа по револьверу в каждой руке.
Обе двери столовой отворились без шума, и у каждой из них стояли несколько человек.
— А! — заревел Себастьян, целясь в каждую дверь.
Два выстрела раздались, два человека упали.
Но, перескочив через их тела, ворвались другие люди и бросились на Себастьяна.
Он сделал еще два выстрела, но на него разом накинулись несколько человек. Себастьян продолжал стрелять наугад, пока оставались заряды в его револьверах, когда же он выпустил последний, его повалили и скрутили веревками.
Мичела лежала в обмороке на полу.
Бандиты даже не вынули своих ножей, сопротивление старого матроса было таким энергичным и неожиданным, что они не успели за них взяться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38