Майор рванулся вперед, пролагая себе путь саблей, но, не зная, куда направиться, он вбежал в палатку, распорол ударом сабли противоположное полотно, чтобы выбежать из нее, когда нежный, ласковый детский голос раздался возле него:
— Ах! Папа! Папа! Ты ли это? Разве ты меня не узнаешь?
Майор невольно обернулся в ту сторону, откуда услышал этот голос, крик удивления вырвался из его груди, его лицо исказилось и страшное отчаяние выразилось на его лице.
Ребенок, плача и рыдая, протягивал к нему ручонки и повторял с выражением отчаяния и мольбы:
— Папа! Папа! Я — Ванда, узнай же меня! Возьми меня, я боюсь!
Он сделал движение, чтобы броситься к ребенку, но показались несколько человек, которые уже прицелились в него.
— Дитя! Твой отец умер! — крикнул он хриплым голосом.
И, бросившись на вновь пришедших, он заставил их отступить; выпрыгнув из палатки, он добежал до обрыва, бросился вниз и, по-видимому, исчез в волнах реки.
— Папа! — крикнула в последний раз девочка, и в страшном нервном припадке упала на руки графини, которая была немой свидетельницей этой мгновенной и трогательной сцены.
— Неужели этот человек ее отец? О! Бедный ребенок! — воскликнула она, покрывая девочку поцелуями.
Всех бандитов перебили, ни один не остался в живых. Жером и его друзья как раз подоспели вовремя, чтобы спасти графиню от нападения хищников. Они взобрались на площадку с помощью приготовленных веревок с узлами, которые графиня спустила им, услыхав крик водяного ястреба.
ГЛАВА VIII
В американских степях борьба бывает всегда беспощадна. На этот раз, как и всегда, бой только тогда прекратился, когда ни одного противника не осталось в живых.
Один Майор спасся. Необходимо было непременно его схватить. Все бросились к реке, думая найти его разбившимся после отчаянного прыжка с обрыва. Но путешественники ошиблись.
Майор, воспользовавшись темнотой, не бросился вниз с обрыва, а только лег плашмя на край и, нащупав одну из веревок, по которым влезли товарищи Жерома, преблагополучно спустился вниз, не получив ни единой царапины.
Найдя там спутанных лошадей, оставленных также спутниками Жерома, он сел на одну из них и, заставив ее войти в реку, поплыл к другому берегу, так что бросившаяся за ним погоня заметила его лишь тогда, когда он уже переплыл значительную часть реки. Они с досады выстрелили в него несколько раз, но пули его не задели, и он, доплыв до противоположного берега, исчез в темноте.
Спасители графини де Валенфлер были по большей части мексиканские вольные солдаты, называющие себя сивикосами. Эта стража набирается из охотников и авантюристов всех стран; ее назначение защита асиенды и ранчо от нападения краснокожих. Содержатся сивикосы на счет богатых асиендерос и ранчерос Соноры и прибрежных штатов, находящихся недалеко от индейской территории. Сивикосы отличаются неустрашимостью, жестокостью и весьма сомнительной честностью. Они никогда не берут пленных.
Каждого взятого ими индейца подвергают страшным пыткам и затем убивают.
Собственно, эти сивикосы часто нападают переодетые на те фермы, которые должны были бы защищать, и производят такие же опустошения, как те индейцы, против которых они призваны бороться.
По окончании борьбы, сивикосы немедленно отправились в лагерь Майора, где перебили раненых и увели лошадей, навьючив на них все, что награбили.
Потом, осмотрев тщательно карманы убитых и присвоив себе все, что в них нашли, они перевешали все семьдесят с лишком трупов на уцелевших деревьях.
Графиня пришла в ужас при виде этой кровавой расправы. Ею овладело непреодолимое желание поскорее убраться от этого места, где запах крови вызывал в ней тошноту.
По ее приказанию, Жером распорядился о немедленном снятии лагеря. В это время к графине подошли два охотника из числа подоспевших ей на выручку, которых она еще не знала, это были Темное Сердце и Железная Рука.
Двойной крик удивления вырвался у графини де Валенфлер и у Темного Сердца. Они друг друга узнали.
Настало молчание. Они своим глазам не верили — такой сказочной казалась им эта встреча посреди американской пустыни.
— Вы, сударыня… Вы здесь! — вскрикнул наконец охотник дрожащим от волнения голосом.
— Я самая, — ответила она, улыбаясь и протягивая ему руку, которую он почтительно поцеловал.
— Давно я не имел чести вас видеть, — сказал он. — Я проехал весь материк, чтобы вас найти, но совершенно напрасно. Вы уже тогда оставили Нью-Йорк, и никто не мог мне сказать, куда вы уехали. Писем от вас я тоже не получал.
— Да, по некоторым причинам, которые вы узнаете, я должна была переехать в Канаду, где и поселилась близ Квебека.
— Последнее письмо, которое я от вас получил еще в 1857 году, возбудило было во мне несбыточные надежды…
— Не говорите — несбыточные; разве вы не понимаете, почему вы меня теперь тут встретили.
— Как! Что вы этим хотите сказать?..
— Надо же было вас отыскать, тем более что я надеюсь возвратить вам потерянное счастье.
— Ах, сударыня, не говорите мне этого — я способен вам поверить; а вы сами знаете, что для меня не существует более счастья на земле.
— Вы с ума сошли, мой друг! Кто вам мешает мне верить? Разве я вас когда-нибудь обманывала?
— Нет, сударыня, простите меня великодушно! Но то, на что вы намекаете, слишком уж хорошо!..
— Бог даст, это осуществится!
Охотник глядел на нее растерянным взглядом, он боялся с ума сойти.
— Надейтесь! — сказала она ему, ласково улыбаясь, и, подозвав Жерома, велела ему ехать по направлению к асиенде «Флорида».
— А я, было, ехал в асиенду Дель-Парайзо, — ответил Жером.
— Мне в той асиенде делать нечего, — ответила графиня, — а на «Флориде» меня ждут. Бывали вы в этой асиенде? — спросила она рядом ехавшего с нею Темное Сердце, в котором, конечно, читатель уже узнал Юлиана Иригойена, а в его друге — Бернардо.
— Нет, я на ней никогда не был, — ответил Юлиан. — Но я знаком с ее хозяином; это дон Кристобаль де Карденас, потомок древних инков; он в настоящее время алькад-майор в Тубокском президентстве. Месяца два тому назад мне удалось спасти его с семейством из рук того разбойника, который сегодня на вас напал. Признаться, я сегодня своим глазам не верил, видя его в живых, после того как, по моему приказанию, он был брошен в степи без оружия, без пищи и со связанными руками и ногами. Этому человеку сам ад покровительствует! Зачем я его тогда не убил и не лишил раз навсегда возможности вредить другим! Впрочем, он говорил со своим сообщником на языке басков, и это меня растрогало.
— Как! Этот человек говорил на языке басков! — воскликнула графиня, бледнея и всплеснув руками.
— Да, сударыня. Он на этом языке так же свободно объяснялся, как и я, и знаете, кто был его сообщник? — Фелиц Оианди!
— Фелиц Оианди! Этот изверг еще жив?
— Да. Я его помиловал.
— Но этот Майор, кто он?
— Не знаю, сударыня.
Графиня задумалась. Некоторое время они ехали молча. Потом Юлиан, обратив внимание на миловидность Ванды, полюбопытствовал, — кто она? Графиня передала ему все, что мы уже знаем, и кончила тем странным событием, свидетельницей которого она была, когда девочка узнала в Майоре своего отца. Юлиан ей тоже рассказал, что в маленьком городке Санта-Фе , действительно жила некто донна Люс Алакеста, муж которой вел весьма странный образ жизни, исчезая по целым месяцам; звали его дон Хосе Моралес (по испанскому обычаю, жена сохраняет свою фамилию, выходя замуж).
В это время Жером подъехал к графине и доложил ей, что через час они будут во «Флориде», но что на дороге виднеются всадники, по-видимому, выехавшие к ним навстречу, и поэтому он ждет ее приказаний.
— Поезжайте и узнайте, кто они, если эти всадники те, которых мы ждем, приветствуйте их и представьте мне.
Жером поскакал во всю прыть вперед.
ГЛАВА IX
«Флорида» возвышалась и, вероятно, до сих пор возвышается на вершине скалы, принадлежащей к последним отрогам Сиерра-Сан-Хосе, вершины которых покрыты вечными снегами.
Эта великолепная асиенда была построена одним из предков теперешнего владельца.
Она была окружена массивным частоколом, в котором было четверо ворот, снабженных решетками. Вечером решетки спускались, и ворота крепко-накрепко запирались.
Кругом дома возвышались строения, предназначенные для жилища многочисленных вакерос, пеонов и других служителей асиенды. В пространстве, окруженном стенами, находились корали для лошадей и коров, и огромная «уэрта», через которую протекала речка, образуя в нижней своей части водопад. Сад этот примыкал к парку или, лучше сказать, к роще, в которой дичь водилась в изобилии.
Жером подъехал к неизвестным всадникам и вступил с ними в разговор. Их было четверо и на них были роскошные костюмы богатых ранчерос.
— Да это синьор дон Кристобаль с сыном, доном Панчо! — воскликнул Жером. — Двое других, которые с ним едут, должно быть, его приближенные — я их не знаю.
Всадники приближались; графиня де Валенфлер поехала к ним навстречу.
— Я несказанно рад, — сказал ей дон Кристобаль, — что имею счастье встретить вас в своих владениях. С этой минуты я вас прошу считать себя полной хозяйкой и смотреть на меня, как на самого преданного вашего слугу.
— Вы слишком любезны, дон Кристобаль, — ответила графиня с очаровательной улыбкой, — я у вас прошу только простого гостеприимства, оказываемого вообще путешественникам.
Дон Кристобаль представил графине своего сына, она в свою очередь познакомила их с Арманом, и все тронулись в путь.
Вдруг графиня, вспомнив что-то, остановилась и подозвала к себе Жерома.
— Отпустите, пожалуйста, всех этих добрых слуг, которые нас так храбро защищали. Передайте каждому из них две унции золота, не как плату, но в знак моей искренней благодарности.
Жером поспешил исполнить желание графини и вскоре крики: «Да здравствует графиня!» засвидетельствовали ей благодарность всех этих людей.
Во время этих переговоров Темное Сердце и Железная Рука оставались в стороне. Они перекинулись несколькими словами, повернули лошадей, влились в ликовавшую толпу пеонов и сивокосов и вскоре исчезли никем не замеченные.
Дон Кристобаль де Карденас отправил вперед одного из сопровождавших его людей, который занимал у него должность дворецкого, чтобы известить о скором их прибытии в асиенду.
Уже вдали виднелись зубчатые стены асиенды, когда графиня в разговоре с доном Кристобалем вспомнила о Темном Сердце и хотела его подозвать к себе, но его нигде не оказалось. Тут Шарбон объявил, что он видел, как охотник со своим другом уехали назад, по направлению к пустыне.
Графиню это известие чрезвычайно опечалило, и на выраженное ею желание во что бы то ни стало разыскать двух охотников, один из трех, сопровождавших ее вождей краснокожих, именно Тахера, предложил ей написать письмо к Темному Сердцу, говоря, что он, с помощью товарищей, берется его найти.
Графиня поспешно написала несколько слов карандашом, и краснокожие, простившись с нею, вскоре скрылись из виду.
— Поедемте скорее, синьора, — сказал графине дон Кристобаль. — Если бы вы знали, с каким нетерпением нас ожидают в асиенде!
— Могу вас уверить, дон Кристобаль, что нетерпение обоюдное. Скажите, пожалуйста, я заметила на веранде молодую женщину изумительной красоты, не она ли это?
— Она, графиня! Но разве вы ее не знаете?
— Я ее давно знаю, но в лицо увижу сегодня в первый раз.
Дон Кристобаль был весьма озадачен этим странным ответом.
ГЛАВА X
Темное Сердце и его друг, оставив отряд графини, не простившись ни с кем, поскакали галопом по степи.
Проехав часа два и сделав необходимое число объездов, для того чтобы окончательно скрыть свои следы, они остановились в лесу на выжженной поляне, на берегу ручейка, который, пробегая весь лес, впадал в Рио-Сан-Педро немного ниже Тубака.
Охотники разнуздали лошадей и дали им отдохнуть.
Сами же развели костер и занялись приготовлением обеда. Поев, они закурили трубки и уже намеревались улечься на траве и заснуть, как вдруг до них донесся отдаленный шум.
Вмиг они вскочили, держа ружья наготове, и спрятались за ствол огромного дерева… Вскоре неясный шум усилился и оказался бешеным конским топотом, приближавшимся к месту их стоянки. Показался всадник-мексиканец, без шляпы, в изодранном платье, покрытый кровью, он едва держался в седле.
Едва он достиг поляны, на которой расположились охотники, как с опушки леса послышались два выстрела, и град стрел посыпался на него. Он выпустил из рук повод, покачнулся назад, потом упал на шею лошади и ухватился судорожно за ее гриву.
Но в ту же минуту животное встало на дыбы, испустило пронзительный крик и опрокинулось на своего всадника.
Охотники дали два выстрела в том направлении, откуда посыпались стрелы… Надо полагать, что выстрелы были метко направлены, потому что послышались крики и затем шум скакавших лошадей. Охотники еще раз выстрелили, но убегавшие так спешили, что вскоре топот стих в отдалении.
Охотники вышли из своей засады и подошли к убитому мексиканцу.
Железная Рука поднял одну из валявшихся стрел и осмотрел ее внимательно.
— Это индейцы апачи, — сказал он. — Эти собаки так трусливы, что я теперь не удивлюсь, что они бежали от наших выстрелов.
Как мы уже заметили, лошадь, встав на дыбы, опрокинулась на своего всадника, тело которого, таким образом, оказалось под нею.
— И лошадь, и человек — оба мертвы! — сказал равнодушно Железная Рука. — Самое лучшее — их не трогать.
— Нет, — сказал Темное Сердце. — Во-первых, надо еще убедиться, что этот человек умер, а потом и пошарить в его карманах, чтобы узнать, кто он такой.
— Ну! Нетрудно догадаться, кто он: мексиканец и разбойник, в этом не может быть сомнения.
— Во всяком случае, нужно его похоронить, ведь не бросать же его, как собаку, на съедение хищным зверям.
Но, осмотрев тщательно карманы, сапоги и кушак убитого, они ничего не нашли, кроме нескольких колод засаленных и крапленых карт. Предав тело неизвестного земле, Железная Рука стал рассматривать припасы, находившиеся в двух мешках, привязанных к седлу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38