Да Г. Медведев не боится трудностей. Надо. И вперёд… За гонораром. Что грязью облил и без того оклеветанных операторов – так они уже умерли. Что с ними считаться? А ему жить надо.
Г. Медведеву кажется мало, неубедительны клеветнические утверждения разных комиссий, и откапывает кнопку МПА. На стр. 26 он приводит «грубейшие нарушения, как заложенные в программе, так и допущенные в процессе подготовки и проведения эксперимента». Повторять я их не стану, они взяты из информации советских специалистов в МАГАТЭ. Но с новинкой. Посмотрите п. 5, там в качестве последствий говорится, что тем самым защита по тепловым параметрам была полностью отключена. Неверно там сказано. А Медведев усиливает и говорит: «заблокировали защиту по отключению двух турбин, по уровню воды и давлению пара в барабан-сепараторах, по тепловым параметрам». Переписать без ошибок не мог.
Слабо? Ещё придумывает.
«Наконец заблокировали оба дизель-генератора, а также рабочий и пуско-резервный трансформаторы, отключив блок от источников электропитания и от энергосистемы. Стремясь провести „чистый опыт“, фактически завершили цепь предпосылок для предельной ядерной катастрофы» (стр. 26).
А что лжёт? Так ведь немного, другие-то больше. Г. Медведев совсем немного добавил.
Но зато какова теперь картина!
Защиты? – Все заблокированы, чего мелочиться.
Электроснабжение? – Всё отключено и заблокировано.
Персонал? – Ну, ясно же – троглодиты или вчера ещё по деревьям прыгали.
Вот так, уважаемый Читатель, нас обложили со всех сторон и продолжают теперь уже с помощью Медведевых.
Описание событий до аварии и их осмысливание в повести неверны да и не могут быть верными, судя по знаниям автора. Конечно, можно писать правдиво и без предварительных знаний, если прислушаться к мнению людей компетентных. Но апломб и рекламирование себя опытным эксплуатационником не позволяют Г. Медведеву советоваться с кем-либо. Остановлюсь ещё на некоторых моментах.
«В 1 ч 07 мин к шести работавшим ГЦН дополнительно было включено ещё по одному с таким расчётом, чтобы после окончания эксперимента в контуре циркуляции осталось 4 ГЦН для надёжного охлаждения активной зоны» (стр. 30)
Правильно.
Но на стр. 34 «Суммарный расход через реактор начал падать из-за того, что все восемь ГЦН работали от выбегающего ТГ».
Как видим, автор уже забыл, что говорил четырьмя страницами раньше, или не понимает. Как же все восемь ГЦН питаются от выбегающего генератора, а четыре, по окончании выбега, останутся для надёжного охлаждения зоны? Однако всё просто. Четыре ГЦН, как и подавляющее большинство механизмов блока, запитаны от резервного электроснабжения, и все рассуждения автора о подаче резервного питания для избежания аварии – блеф. Оно было.
Посмотрите программу. Посмотрите, как это описывает комиссия Г.А. Шашарина на основании изучения регистрации параметров системой централизованного контроля, а не умозрительных заключений. А вот уже прямое обвинение, в первую очередь меня, в головотяпстве.
«Спрашивается: можно ли в этой ситуации избежать катастрофы? Можно. Нужно только было категорически отказаться от проведения эксперимента, подключить к реактору САОР и зарезервировать электропитание на случай полного обесточивания. Вручную, ступенями приступить к снижению мощности реактора вплоть до его полной остановки, ни в коем случае не сбрасывая А3, ибо это было равносильно взрыву…
Но этот шанс не был использован» (стр. 30).
Ну, насоветовал. Всё проще. Надо было набрать шесть стержней РР и опустить в зону. И так шестёрками продолжить до глушения, а потом сбросить А3. Можно было и четвёрками стержней. Можно было и с регуляторов начинать. Но это теперь ясно, когда стала известна противоестественная способность А3. Операции с САОР и электропитанием не нужны.
Тогда я до этого, прошу извинить за вульгарность, не допёр, недошурупил, не дорубил, как там ещё надо… А если бы череп мой сварганил это, то я сразу бы выступил за Кашпировского, Чумака и Тарасова. И орденов бы потребовал побольше, чем у Леонида Ильича Брежнева.
Нет, не корю себя, что не догадался об опасности (?!) сброса А3. И упрёков не принимаю. Сообразить это невозможно, надо только знать. Но если бы я знал, то и дня на таком реакторе не работал. Мы 26 апреля сбросили А3, но ведь она может в любой момент сработать автоматически, по аварийному сигналу. Тогда как?
Фантастическую картину придумал Г. Медведев. Зачем? Там и придумывать не надо было, сама реальность – фантасмагория.
«И вдруг Перевозченко вздрогнул. Начались сильные и частые гидроудары, 350-килограммовые кубики – у них есть ещё проектное название – „сборка одиннадцать“ – стали подпрыгивать и опускаться на головки каналов, будто тысяча семьсот человек стали подбрасывать свои шапки. Вся поверхность пятачка ожила, заходила ходуном в дикой пляске. Вздрагивали и прогибались короба биозащиты вокруг реактора. Это означало, что хлопки гремучей смеси уже происходили под ними…» (стр. 33).
Ну, кубики «сборки одиннадцать» только 50-килограммовые, да это неважно.
Красиво излагает Г. Медведев. Мужиков заставил прыгать и шапки подбрасывать. Богатая фантазия. Только технически это немыслимо. Опять – слышал звон да не знает, где он. Это про водород Г. Медведев рассказывает.
И по времени не получится.
01 ч 23 мин 40 с, мощность 200 МВт, параметры стабильны. Тут нет фантазии – регистрация системы контроля. Ничего быть не может.
В 43 с выпали сигналы превышения мощности и уменьшения периода разгона реактора. Тоже ещё ничего быть не может, так как мощность всего 520 МВт. Но здесь уже неясности и примем за начало пляски.
В 47 с уже взрыв. Так вот, за четыре секунды с балкона на 50-ой отметке из центрального зала не выбраться ни при какой экстремальной ситуации. Нет там винтовой лестницы, спутал автор первую очередь со второй.
Когда, ещё будучи в каталажке, я прочитал повесть, то для уточнения написал несколько писем очевидцам. Саша Ювченко, старший инженер-механик (СИМ) реакторного цеха, по этому поводу написал:
«С начала смены и практически до самого взрыва мы с В.И. Перевозченко были вместе. Сначала на БЩУ-3, затем у ГЦН-щиков третьего блока, а затем у меня в СИМ-овской. И оттуда собирались идти к Ходемчуку на IV блок (в помещение 435). Но его неожиданно срочно вызвали на БЩУ-IV и он ушёл, сказав, чтобы я его ждал на месте и один не ходил. И после его ухода (через 1 …2 мин) раздался первый удар, а затем взрыв. Так что он не мог успеть побывать в зале и наблюдать то, что описывает Г. Медведев. Он ни разу об этом не рассказывал».
Я тоже подтверждаю: Перевозченко перед самым началом выбега пришёл на БЩУ четвёртого блока.
Никто такого рассказа от Перевозченко не слыхал. Может Г. Медведев по наитию свыше даёт «документальную картину?».
«Таким образом, если верить машине, в верхней трети активной зоны образовался как бы приплюснутый шар области высокого энерговыделения диаметром около семи метров и высотой до трёх метров, именно в этой части активной зоны (её вес около пятидесяти тонн) и происходил прежде всего разгон на мгновенных нейтронах, именно здесь произошёл кризис теплоотдачи, произошло разрушение, расплавление, а затем и испарение ядерного топлива. Именно эту часть активной зоны выбросило взрывом гремучей смеси в атмосферу на большую высоту».
Машине почти всегда, в отличие от людей, надо верить, она не подвержена конъюнктурным соображениям. Но разрушение всё же началось с нижней части активной зоны, это факт общепризнанный. После начала движения стержней в активную зону в верхнюю её часть входят поглотители и уменьшают нейтронное поле, в нижней части зоны столбы воды в каналах СУЗ замещаются вытеснителями, слабее, чем вода, поглощающими нейтроны; вносится положительная реактивность и именно в нижней части начался бурный рост мощности, там зона прежде всего и разрушилась.
Удивительно осмелели люди, безответственные заявления по вопросам, в которых «ни уха, ни рыла», идут косяком.
Пока не создана достоверная картина взрыва реактора, говорить о количестве выброшенного топлива можно только по мониторингу загрязнения территории и по измерениям внутри помещений блока. И, конечно, при свободе науки от идеологического пресса.
В любом случае ссылки на повесть Г. Медведева по количеству выброшенных продуктов, уже появившиеся в печати, неправомерны. У автора явно искажённые представления о картине взрыва, а из неверных предпосылок, сами понимаете, верных выводов сделать нельзя.
Теперь о действиях Дятлова, т.е. моих, 26 апреля и не только. То, что я Медведеву показался косоглазым и криволапым, не беда. Может такой и есть на самом деле. Это мы сами себе красавцами кажемся. А если могли бы посмотреть на себя со стороны, то…
Ну, к делу это не относится.
Кто я есть и как попал на должность заместителя главного инженера по эксплуатации?
После техникума три года работал на заводе. Хотя диплом был с отличием и мог поступать в институт без отработки, но решил закрепить практикой знания. Затем, после окончания в 1959 г. Московского инженерно-физического института, был направлен на Дальний Восток. Вскоре назначили начальником физической лаборатории. Показалось мало работы, мало денег. Семья, двое детей. Были энергия, знания, добросовестность и желание работать. Попросил направить в учебный центр, где обучился на оператора главной энергетической установки атомных подводных лодок. Оставаясь начальником лаборатории, работал и в сдаточной команде на ходовых (т.е. в море) испытаниях. Потом и всех операторов передали в моё подчинение. Оплата устраивала, работа тоже. Это только кажется, что железяки все одинаковые. Но на самом деле каждая лодка, даже одного проекта, имеет свои особенности. Работалось нормально, взаимоотношения с подчинёнными и начальством нормальные. Любовью у начальства не пользовался из-за строптивости, но как работника уважали. Любви я не искал ни у подчинённых, ни у начальства. Считаю достаточным для нормальных производственных отношений быть компетентным и справедливым. Во всяком случае, за время работы никто из подчинённых не ушёл из-за невозможности со мной работать. Может быть жестковат, но не более. Был требовательным, да.
Мне трудно судить, каким я был начальником, владел ли я «искусством общения». Всё-таки, думаю, был я не самым плохим. Когда я уволился с завода и поступил на Чернобыльскую станцию, то несколько человек, бывших моих подчинённых, тоже приехали на станцию в моё подчинение. Причём ни одного из них я не звал. Конечно, когда они приехали, то я, зная их качества работников, рекомендовал директору их принять. Безусловно, далёк от мысли, что они приехали из-за желания поработать в моём подчинении. Нет, они хотели уехать из г. Комсомольска и не боялись, что начальником у них снова окажусь я.
И не надо о них отзываться с высокомерным пренебрежением «друзья-товарищи». Все они: А.А. Ситников, В.А. Чугунов, В.А. Орлов, В.В. Грищенко, А.В. Крят показали себя хорошими работниками на станции. И Славу Орлова зачем же хоронить раньше времени, гражданин Медведев? Вчера его видел. И в Полтаву он приезжал забрать меня после освобождения из каталажки. Придёт время – умрём.
Слава Орлов, Толя Крят, Валера Ломакин три раза приезжали ко мне в г. Полтаву в каталажку на свидание. Огромное им спасибо. Это никак оценить нельзя. Надо там быть, чтобы понять значение.
Как я вообще к людям относился? Как кто того заслуживал, так и относился. Причём на производстве для меня имели значения только качества работника. Сознавал, что невозможно набрать 200 с лишним человек, приятных во всех отношениях. Не было, кому бы я давал поблажки, так и тех, к кому бы придирчиво относился.
Когда случилась беда, следствие упорно создавало мнение в виновности персонала и в особенности Дятлова. И всё же не смогло получить порочащих меня свидетельств, кроме двух авторов, которых потом суд не стал вызывать на судебные заседания. А из г. Комсомольска, куда следователь делал запрос, все восемь свидетельств благоприятные. Спасибо, уважаемые коллеги.
И не только Дятлов, но и другие руководящие работники не стремились создать на станции невыносимые производственные отношения. Как-то не было такой цели. За мою бытность на станции дважды, не помню уж какие организации, проводили социально-психологические исследования. И не было найдено каких-либо отклонений от коллективов других АЭС ни по психологическим качествам операторов, ни по социальным отношениям. И совсем не в том причина аварии 26 апреля.
Так бы и работал в г. Комсомольске, да есть, видно, путь, предначертанный не нами. К тому же длительные командировки, неблагоприятные условия работы в море, когда на лодке находятся флотский экипаж, сдаточная команда и приёмочная комиссия, подтолкнули сменить место.
Во время отпуска заехал в г. Припять и договорился с директором В.П. Брюхановым на должность заместителя начальника реакторного цеха. О должности начальника цеха разговора не было, поскольку начальник уже был. При моём разговоре с Брюхановым никого не было, и Медведев никакого отношения не имеет. И вообще он явно преувеличивает свою роль в комплектовании станции людьми, уволился он со станции в 1974 г., а тогда ещё и денег не было выделено под набор персонала. Кстати, это самый верный фактор, по которому можно сулить, верят или нет в Министерстве в намеченный срок пуска блока. Не выделено денег для набора персонала, нет и пуска.
Возможно, с В.П. Брюхановым Медведев и разговаривал о людях, но это в принципиальном плане, а о конкретных лицах тогда ещё не могло быть речи.
На станцию приехал после получения вызова в сентябре 1973 г. после 14 лет работы на заводе. Конечно, лодочные реакторы и по конструкции не те, и по размерам значительно меньше. Да ведь не игрушки, а настоящие энергетические реакторы.
На Чернобыльской станции работал заместителем, потом начальником реакторного цеха. И с февраля 1983 г. опыт работы на реакторах имел.
И обвинения Дятлову, выдвинутые Медведевым, не имеют под собой почвы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43