Прошло три дня. Бэксон чувствовал себя все лучше. Он раза четыре звонил секретарю Каупони, но абонент почему-то не отвечал.
– Это бывает, – сказал ему доктор, когда он пожаловался на плохую связь. – Здесь, в горах, связь часто барахлит. Кстати, к вам посетитель, вернее, посетительница.
– Кто это? – удивился Бэксон.
– Это я, дядя Бэксон, – сказала, входя в палату, Эльга.
Доктор, как только она вошла, удалился.
– Ты?! Ты давно здесь? – невольно вырвалось у Бэксона. Он сделал резкое движение и вскрикнул от боли.
– Лежите смирно, – строго предупредила она его. – А то переломы не срастутся. Да! Я давно здесь. Уже почти месяц.
– Как месяц? Ничего не понимаю! Кто же тогда…
– Ах, вы об этом? – в голосе её послышалась издёвка. – Вы хотите знать, за кем вы гнались, начиная с Флориды? За Сюзанной. Я же, после вашего визита, уехала с Сергеем сюда. Между прочим, там, во Флориде, с вами встретилась не я, а Сюзанна.
Бэксон закрыл глаза и постарался взять себя в руки. Он понимал, что влип и теперь находится в руках своих врагов. Но позволить себя морочить он не может. Проигрывать надо с достоинством. Он открыл глаза и спокойно, как ему показалось, заговорил:
– Все ясно, Эльга. Я проиграл, но не надо меня разыгрывать. Сюзанна, была такая девушка, но она погибла в сельве. Она действительно похожа на тебя, но не настолько, чтобы я вас спутал.
– Я жива, как видите, – сказала вторая Эльга, входя в палату.
Вслед за Сюзанной в палату вошёл высокий человек лет тридцати, темноволосый, с правильными чертами лица и с серыми, стального оттенка, глазами.
– Как видите, Бэксон, сходство действительно поразительное. Я сам попался на эту удочку и когда приехал к Эльге, то принял за неё Сюзанну. Мы были незнакомы. Произошла сцена, которая сейчас мне кажется комичной, а тогда чуть не разорвала сердце. Сюзанна, естественно, сказала, что не знает меня, и я, униженный и оскорблённый, хотел уйти и забыть навсегда свою Эльгу. Я бы и ушёл, и все последующие события развивались бы иначе, если бы в это время не появилась Эльга, которая услышала мой голос в холле. Но это вам не интересно…
– Так вы… Сергей? – внутренне похолодев, выдавил из себя Бэксон.
– Да, так меня назвали мои родители. Среди вас я известен под кличкой «Оборотень». В некоторой степени это имя подобрано удачно.
– Что вы от меня хотите?
– От вас? Ровным счётом ничего. Вы сыграли свою роль и сыграли, должен признать, отлично. Я вами весьма доволен!
– Вы мною довольны?!
– И очень, Бэксон! Настолько, что решил сохранить вам жизнь. До суда, конечно. Кроме того, вы мне симпатичны даже. Вы не знаете, но мы с вами встречались раньше и вели дружеские беседы. Я вам даже сделал подарок: прекрасные рога оленя, которые вам так понравились. Потом мы с вами рассорились. Очень крупно! И вот теперь конец всему: и дружбе, и ссоре.
– Я ровным счётом ничего не понимаю. Это какой-то бред. Я вас вижу первый раз.
– Правильно, Бэксон. Вы – первый раз. Но не будем об этом. Поговорим лучше о делах недавних, если вы не утомились, конечно.
– Как вы меня раскрыли? Понимаете, это вопрос профессиональной чести разведчика!
– Понимаю вас. Что же, охотно расскажу. Я говорил вам, что прекрасно вас знал. Это первое. Второе: когда вы позвонили Эльге из Майами, я был у неё с небольшой группой своих бойцов, которые охраняли виллу. Эльга боялась, что не выдержит разговора с вами, так как из рассказа Сюзанны, которая к ней приехала за месяц до вашего звонка, знала историю своего отца. Она не знала только, что вы его оставили жить, предварительно психически искалечив. Это выяснилось после разгрома вашей базы, место расположения которой указала Сюзанна. Поэтому мы решили, что вас встретит Сюзанна. Во время этой встречи мы с Эльгой находились на втором этаже вашего дома, а мои ребята зафиксировали ваших агентов.
– Так почему же вы тогда ещё меня не взяли? К чему была затеяна вся эта комедия с полётами в Сан-Франциско и автомобильными гонками?
– Терпение, Бэксон. Охотно вам все объясню. Вы, очевидно, переоцениваете своё значение. Ваша личность интересовала меня мало, если не считать сентиментальных воспоминаний о прошлой встрече.
– Вы опять об этом. Я же говорил вам, что вижу вас впервые.
– Хорошо, Бэксон, не буду, не волнуйтесь, пожалуйста. Так вот, – продолжал Сергей, – из беседы с кардиналом Винцетти…
– Как? Кардиналом?
– Да, с кардиналом. Он, кстати, находится сейчас здесь на отдыхе. Так вот, о чем я? Если вы меня будете перебивать, то я никогда не закончу…
– Вы говорили, что что-то узнали из беседы с кардиналом, – напомнил Бэксон.
– Благодарю! Да, из беседы с ним я понял, что Каупони задался целью поймать меня. Роль кошки, которая ловит мышку, то есть меня, будете играть вы, как наиболее опытный агент и разведчик Каупони. Тогда возникла идея использовать вас как подсадную утку. Мне требовалось выманить охрану из дворца Каупони. При аресте Каупони нам не хотелось поднимать большого шума и рисковать людьми. Одно дело – забросать ракетами с усыпляющим газом базу в глухой сельве, другое – брать штурмом дворец в относительно населённой местности.
– Так вы взяли самого Каупони? Невероятно!
– Почему же? Он отдыхает сейчас тоже здесь, рядом с кардиналом. Мы сняли с него мнемограммы и скоро вместе с его духовным наставником передадим властям.
– И он не воспользовался подводной лодкой?
– Ах, вы об этом! Пытался. Кстати, мы его взяли без шума именно в тот момент, когда он выходил из шлюза. Сведения о лодке нам любезно предоставил его высокопреосвященство. И знаете, кто принимал непосредственное участие в поимке Каупони? Ваш Рональд, которого вы так отлично рекомендовали в своё время Сомову, начальнику охраны Каупони. Хороший, между прочим, парень. Я рад, что сохранил ему тогда жизнь.
– Это конец! – прошептал едва слышно Бэксон и закрыл глаза.
Когда он их снова открыл, в палате никого не было.

АРЕСТ

– Итак, ты считаешь, что надо распустить боевые отряды и каждому заняться собственным делом? – Николай был явно недоволен решением командира и все больше и больше хмурился. По мере того, как Сергей излагал ему свои соображения.
Они стояли на отвесном берегу. Несмотря на июль, было довольно прохладно, и оба перед прогулкой надели толстые шерстяные свитеры. Воды фиорда, защищённые со всех сторон отвесными скалами, тихо поблёскивали в косых лучах солнца. Здесь же, наверху, дул сильный западный ветер.
Сергей жил на своей вилле уже второй месяц. Он приехал сюда, когда посчитал, что операция по ликвидации Движения неогуманистов завершена. Сюзанна осталась в горах Калифорнии присматривать, как она сказала, за отцом Эльги. Сергею было искренне жаль эту, так похожую на его жену, девушку. Он понимал, какие противоречивые чувства теснятся в её сердце. Лацис спас её и, возможно, она действительно полюбила его тогда, в глухой сельве. Во всяком случае, он был для неё первым мужчиной, к которому она не испытывала отвращения и ненависти. Может быть, отсутствие этих чувств и принималось ею за любовь. Не испытав любви, женщина может принять за неё чувство благодарности. Но тогда, в сельве, Лацис был другим. Он был смел и предприимчив. Эта смелость и решительность в действиях как бы маскировали разницу в возрасте. Теперь же он превратился в плаксивого старика, готового пролить слезу по любому поводу. К этому прибавилась крайняя подозрительность, внушённая сознанием собственной неполноценности. Приступы подозрительности и ревности заканчивались упрёками и горькими рыданиями. Сергей заметил, что сама Эльга, вначале не отходившая ни на шаг от отца, потом стала избегать его общества. Единственное, что могло прекратить эти бесконечные упрёки и причитания, был строгий окрик, после чего Лацис покорно замолкал и принимался за дело. Эльга придумала для него занятие: вязание. Свитеры, которые сейчас согревали Сергея и Николая, связаны отцом Эльги.
– Ты не считаешь, что необходимо сохранить наши отряды, как боевую силу, на тот случай, если Движение неогуманистов снова возродится или появится новая подобная фашистская организация? Общество должно себя застраховать от повторения подобного.
– Вот именно, Николай. Вот именно, должно застраховать! – повторил Сергей. – Но длительное существование нелегальной боевой организации и является опасностью для демократического общества. Любая подобная организация может легко переродиться со временем в экстремистскую партию. Любого толка.
– Тебе не кажется, что ты оскорбляешь своих друзей и соратников, которые ежедневно рисковали своими жизнями именно чтобы разгромить фашизм в самом его зарождении?
– Ох, Николай! Пойми, что время не только лечит, но и калечит.
– Что ты имеешь в виду?
– То, что если сохранить нашу организацию, то со временем в неё вольются новые люди, возникнут новые идеи. Оружие делается для того, чтобы оно стреляло. Организация – для того, чтобы она действовала. Когда есть реальная и полезная цель, организация полезна. Если нет цели, неизбежно начинаются процессы деградации. Нельзя создавать организацию ради организации. Какая бы ни была благородной организация, если теряется реальная и полезная для общества цель, или эта цель создаётся надуманно, то есть цель не отвечает реальным потребностям общества, организация деградирует и в конце концов становится вредной для общества. Этот закон справедлив для любой организации. В лучшем случае она превращается в паразитирующую группу или прослойку общества, в худшем – заводит его в тупик или толкает на авантюру. Наше человеческое общество давно поняло это и поэтому больше не создаёт постоянной исполнительной власти, а только временные комиссии, которые самораспускаются, как только цель достигнута. Это оптимальная организация общества, исключающая захват власти насилием. Создание политических партий и военизированных организаций в таком обществе было бы крупным шагом назад в его развитии.
– Однако такое общество, как показали события последних лет, не жизнеспособно и может быть легко подчинено себе экстремистской группой, вроде неогуманистов. Да и наш опыт опровергает твои доводы.
– Напротив, наш опыт как раз их и подтверждает. Общество нашло в себе силы создать такую эффективно действующую комиссию, которая и задавила фашизм в самый критический период его зарождения.
– Что за комиссия?
– А мы сами? Разве мы не члены этого общества, не часть его, или ты считаешь нас марсианами? – Сергей весело рассмеялся, видя смущённое лицо Николая, и дружески обнял его за плечи.
– Брось, Коля, мучить себя. Я понимаю, тебе жалко расставаться с друзьями. Но разве это обязательно? Разве мы не сможем встречаться как и раньше, но уже за дружеским столом, а не в засадах; в тепле и в комфорте, а не у костра на горном перевале, в Гималаях или среди туч москитов в сельве?
– Будет скучно, – улыбнулся Николай.
– Не будет! В нашем мире ещё ох сколько разных неотложных дел, которые требуют и рук, и умения, и крепкой дружбы. Надо только, чтобы эти дела соответствовали интересам человечества, а не шли с ними вразрез.
– Так о чем же я тебе толкую! Именно о том, что надо найти такое стоящее дело, которое мы могли бы творить вместе, не теряя связи между собой!
– А мы его уже начали и скажу тебе, что это дело не менее важное, чем разгром банд Каупони.
– Начали? Когда? Ты от меня скрыл?
– Ничего я от тебя не скрывал, ты сам один из первых приступил к выполнению чрезвычайно важного плана, который должен изменить весь ход истории человечества. И этот план выполняется успешно.
– Ничего не понимаю. Какой план? Когда он стал выполняться?
– Ты разве забыл, как я передал тебе подарок старого Дука? Скольким ты передал его?
– Ты об этом?!
– Ну конечно! По моим подсчётам свойства элиан уже переданы тысячам. Ты, например, передал его всем командирам групп. Не так ли?
Николай кивнул головой.
– Каждый из командиров передал своим бойцам?
Николай снова кивнул.
– Те передали другим, своим близким, знакомым, всем, кто его смог воспринять.
– Не все это могут.
– Знаю. Это так и должно быть! Далее, я передал его Эльге, а затем Сюзанне. Они уже передали его по крайней мере двум, а то и трём десяткам других женщин. Началась цепная реакция, которую уже нельзя остановить. Когда эта реакция охватит всех способных к восприятию дара далёкой, неизвестно где затерявшейся в просторах Космоса, планеты, уже ничто не сможет толкнуть человечество на путь насилия, на путь установления диктатур любых окрасок. Люди с чёрными лицами легко будут распознаваться остальными и останутся в изоляции. Теперь ты понимаешь, что мы совершили?
– Биологическую революцию?
– Которая неизбежно приводит к нравственной революции, революции духа, – закончил его мысль Сергей. – Эта революция навсегда исключит из жизни общества обман, насилие, подлость, равнодушие, паразитизм и иждивенчество, разобщённость и взаимонепонимание. И эта революция абсолютно бескровная!
– Добавь ещё и то, что в ней участвует все население планеты, – подхватил Николай. – Что же ты раньше молчал?! – он шутливо стукнул Сергея кулаком в грудь.
– Я думал, ты сам понял, с самого начала, – ответил Сергей и, заметив приближающуюся к ним группу людей, приветливо помахал им рукой.
– Вот и наши, не дождались.
– Чего? – сделал вид, что не понял Сергея Николай.
– Ты думаешь, я не догадался, что тебе поручили со мною поговорить, чтобы я не распускал отряды? Теперь они не выдержали и спешат узнать, чем закончились наши переговоры. Пошли к ним навстречу, – предложил он. – Пора обедать. Эльга обещала угостить нас национальной латвийской кухней. За обедом и поговорим.
Эльга, как всегда, встретила их с ворохом свежих газет в руках. Она каждый день ездила в ближайший посёлок и привозила свежую прессу.
– Ты только взгляни, что делается в мире. Какой шум! – она начала читать заголовки заметок и статей. – Вот… «Каупони приговорён к высшей мере наказания – расстрелу!» «Кардинал Винцетти лишён духовного сана и осуждён на пожизненное заключение».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38