Она не думала, что графиня откажется принять ее, и действительно, через несколько минут Фрэнсис проводили в малую гостиную на втором этаже.
Они даже не обменялись приветствиями, и графиня, стоявшая у небольшого стола, надменно подняв голову и сложив руки перед грудью, даже не предложила сесть своей посетительнице.
– Итак, как я вижу, вы решили нарушить свое слово, мадемуазель Хеллард, – заговорила графиня. – Полагаю, сегодня утром вы пришли сюда, чтобы дать объяснения. Они не принимаются. Следует надеяться, что, решив вернуться в Лондон, вы приготовились к возможным последствиям.
– Я приехала потому, что одна из моих двоюродных бабушек заболела, – ответила Фрэнсис. – Согласившись петь в Маршалл-Хаусе вчера вечером по просьбе графа Эджкома, я совершенно не подозревала, что послушать меня приглашены и другие гости. Моя бабушка поправилась, и концерт прошел. Я, не откладывая, возвращаюсь в Бат. Но я пришла сюда не для того, чтобы приносить извинения. Тогда, больше трех лет назад, мне не следовало заключать с вами то соглашение. Я сделала это, потому что была сердита на Чарлза за то, что он позволяет вам так бесцеремонно управлять его жизнью, а вы решили, что можно откупиться от женщины, на которой он хотел жениться. Я вела себя с откровенным цинизмом, но к тому времени я не собиралась выходить за него замуж и уже сказала ему об этом.
– Нарушение вами нашего соглашения должно иметь последствия, – напомнила ей графиня.
– Да, должно. – Последствия все еще волновали Фрэнсис, но она решила, что больше не будет руководствоваться страхом. Возможно, лорд Синклер в конечном итоге сделал для нее доброе дело, заманив ее сюда под вымышленным предлогом. Возможно, этому суждено было случиться. – И вы, если желаете, можете приступить к их осуществлению, мадам. Ведь не в моих силах остановить вас, верно? Но я не понимаю, зачем вам беспокоиться. Три года назад я дала вам обещание, которое собиралась полностью выполнить. Но «никогда» – это слишком долгий срок для любого соглашения. Вашей целью было разлучить меня со своим сыном, и вы достигли ее еще до того, как заплатили мне поистине смехотворную сумму. Моей целью было расплатиться за доставлявшие мне беспокойство долги. Это было сделано, и об этом забыто. Вскоре я вернусь в Бат и останусь там учительницей, но я не стану обещать никогда не возвращаться сюда. Больше я не дам ни вам, ни кому бы то ни было другому власти над собой.
Прищурившись, графиня Фонтбридж пристально посмотрела на нее, но прежде чем она успела сказать что-либо еще – если она вообще собиралась это делать, – Фрэнсис повернулась и вышла из комнаты.
Чувствуя легкое головокружение, Фрэнсис спустилась по лестнице и, выйдя на тротуар на свежий воздух, с огромным облегчением обнаружила, что Чарлз не появился – должно быть, его не было дома.
На мгновение она почувствовала искушение вернуться домой. Фрэнсис была уверена, что за последние двадцать четыре часа – нет, меньше! – она испытала больше неприятных переживаний, чем за все три года до этого Рождества. Но теперь не имело смысла останавливаться, и через короткое время Фрэнсис уже входила в гораздо более роскошную гостиную, чем та, которую она только что покинула. И леди Лайл не стояла в неприветливой позе, встречая ее, а полулежала на диване, поглаживая одной рукой комнатную собачку у себя на коленях и немного насмешливо глядя на гостью.
– Ну-ну, Франсуаз, значит, ты все-таки снизошла до того, чтобы удостоить меня своим вниманием? – в качестве приветствия произнесла она низким бархатным голосом, таким знакомым Фрэнсис. – Я должна быть польщена, дитя мое? Ты довольно хорошо выглядишь, однако эта одежда вопиюще провинциальна, и твое вечернее платье вчера было не лучше. А твоя прическа? Можно только лить слезы.
– Я школьная учительница, мадам, – напомнила ей Фрэнсис.
– Так говорят, Франсуаз. – Леди Лайл шикнула на затявкавшую было собачонку. – Удивительно, что все это время ты жила в Бате, оставаясь простой учительницей. Там, должно быть, чрезвычайно скучная жизнь.
– Мне нравится преподавать. Я получаю от этого удовольствие.
Леди Лайл снова усмехнулась и сделала небрежный жест рукой.
– Джорджу Ролстону будет интересно узнать, что ты вернулась. Он простил тебя, Франсуаз, и снова хорошо к тебе относится, хотя с твоей стороны было бессовестно исчезнуть, не сказав ни слова. Я уже написала ему и ходатайствовала о тебе.
– Я возвращаюсь в Бат, – сказала ей Фрэнсис.
– Глупости, дитя мое. О, сядь, пожалуйста, а не то у меня заболит шея все время смотреть вверх на тебя. Ты же не собираешься во что бы то ни стало уехать. Ты разработала превосходный план и завоевала расположение графа Эджкома и виконта Синклера, которые, как я догадываюсь, недавно были в Бате. Ты заинтересовала лорда Хита, и он готов покровительствовать тебе. Я тебя полностью обеспечу, и ты всего добьешься, хотя на это и уйдет несколько лет. И должна сказать, твой голос стал много лучше. Вчера вечером твое исполнение было очень выразительным. Но ты понимаешь, что твои планы могут ни к чему не привести. Даже не говоря о том, что ты не вправе принять покровительство барона Хита, ты можешь потерять своих влиятельных друзей, Франсуаз. Словечко на ушко одной юной леди, которая вот-вот станет невестой Синклера, еще пару ее маме и папе, и единственный выход для тебя – искать продолжение своей карьеры где-нибудь в другом месте. О, между прочим, дитя мое, это словечко уже достигло нужных ушей вчера вечером. Ничего лишнего, ничего компрометирующего, уверяю тебя, но для той молодой леди такого и не нужно. Она исключительно добродетельна и строго контролирует беднягу Синклера.
Еще вчера Фрэнсис могла бы съежиться, но в это утро в ней что-то взорвалось, и она чувствовала себя так, словно ожила после долгого, подобного смерти сна. Она считала себя свободной в той новой жизни, которую создала для себя, но, оказывается, ошибалась. Прежде чем назвать себя свободной, ей было необходимо покончить со своим прошлым.
– Я перед вами не в долгу, леди Лайл. – Фрэнсис не стала садиться. – Правда, у меня такое чувство, что вы готовы объявить меня своей должницей и получить надо мной прежнюю власть. Я никогда не была ничего должна вам, за исключением, быть может, своего содержания зато время, когда я жила здесь – по вашему настоянию – после папиной смерти. Но я уже с лихвой оплатила этот долг. И я ничего не должна Джорджу Ролстону, хотя, не сомневаюсь, если еще на некоторое время останусь в Лондоне, то скоро услышу, как он заявит, что я его рабыня на всю жизнь.
– Рабыня! – насмешливо воскликнула леди Лайл. – Бедный Джордж! И это после всего, что он сделал для тебя, Франсуаз. Ты была прямо на пути к славе.
– Думаю, правильнее сказать к «дурной славе». Можете говорить, что хотите, мисс Хант, лорду Синклеру и даже лорду Хиту. Для меня это не имеет значения. Я возвращаюсь в Бат – по собственному желанию. Там мой дом, моя работа и мои друзья.
– О бедняжка Франсуаз! Разве ты еще не достаточно себя наказала? – Столкнув собачку на пол, леди Лайл села прямо и похлопала рукой по сиденью дивана рядом с собой. – Иди сядь, и давай покончим с этой глупой размолвкой между нами. Ведь когда-то мы прекрасно относились друг к другу. И я обожала твоего отца. Ты ведь до сих пор безумно мечтаешь о карьере певицы, и отрицать это бессмысленно, ведь вчера вечером это было совершенно очевидно. Что ж, ты можешь все вернуть, глупышка. Тебе незачем было все бросать, чтобы потом строить план, как все вернуть своими силами. Мы поговорим с Ролстоном, и...
– Мне пора идти, в это утро у меня есть и другие дела, – оборвала ее Фрэнсис.
– О, ты говоришь в точности как твой отец. Он был чересчур гордым и слишком упрямым, но красивым, очаровательным и совершенно, совершенно неотразимым. Ролстон будет недоволен, Франсуаз, – сказала ей леди Лайл, когда Фрэнсис повернулась, чтобы уйти. – И я тоже. Но теперь я знаю, где тебя искать. Должна сказать, что не составит никакого труда узнать название и адрес школы, в которой ты преподаешь, и имя директрисы – или кто там еще тебя нанял. Бат – небольшой город, и, полагаю, там не так уж много школ для девочек.
На мгновение Фрэнсис показалось, что ледяные пальцы страха вновь протянулись к ее горлу, но она уже не была той девочкой, которая три года назад съеживалась при малейшей угрозе.
– Школа мисс Мартин находится на Дэниел-стрит, – не оборачиваясь, сухо сообщила Фрэнсис. – Всего хорошего, мадам.
Только оказавшись на улице, Фрэнсис позволила себе расслабиться. Было очень приятно бросить вызов в лицо графине Фонтбридж и леди Лайл в это утро, но эйфория от этих поступков быстро улетучилась. В действительности мир, окружавший Фрэнсис, угрожал рухнуть. Теперь графиня Фонт-бридж знала, где живет и работает Фрэнсис, и леди Лайл тоже знала. Фрэнсис не сомневалась, что обе дамы способны начать преследовать ее. Если кто-то из них решит осложнить жизнь Фрэнсис, ей придется уехать. Она ничего не скрывала от Клодии, но было безоговорочно недопустимо, чтобы учительница респектабельной школы для девочек оказалась опозорена. Она просто не сможет оставаться там, если хотя бы малейший отголосок связанного с ней скандала достигнет ушей родителей ее учениц – или дойдет до безымянного спонсора Клодии.
И во всем этом виноват виконт Синклер! Без его вмешательства Фрэнсис не приехала бы в Лондон и ничего бы этого не произошло.
Нет, это несправедливо.
Она подумала было зайти в Маршалл-Хаус – но с какой целью? Было бы совершенно неприлично прийти туда и сказать, что ей нужно поговорить с виконтом Синклером.
Лучше написать ему. Иногда он досаждал ей и доставлял неприятности, но, пожалуй, он заслуживал получить полное правдивое объяснение того, почему она отказалась выйти за него замуж.
А кроме всего прочего, Фрэнсис была безумно влюблена в Лусиуса, и ей было необходимо, чтобы он это знал.
Но, возвращаясь домой, Фрэнсис подумала, что не стоит писать ему отсюда, из Лондона, так он, по всей вероятности, снова сломя голову примчится на Портмен-стрит и постарается убедить ее сделать то, что, как он понимал в глубине души, невозможно.
Во всяком случае, прошлым вечером стало совершенно очевидно, что его помолвка с мисс Хант неизбежна.
Она решила, что вернется в Бат и напишет ему оттуда – последнее «прощай».
При этой мысли Фрэнсис грустно улыбнулась.
Теперь осталось лишь позаботиться о бабушках.
Вернувшись домой, Фрэнсис увидела, что обе старушки уже встали и наслаждаются хорошей погодой, сидя в небольшом летнем павильоне в заднем саду. Фрэнсис решила присоединиться к ним.
Меньше чем через три часа Фрэнсис была на пути в Бат. Время уже перевалило за полдень, и, конечно, было бы разумнее отложить отъезд до утра, как старались убедить ее бабушки, но Фрэнсис отчаянно хотелось вернуться в Бат к привычной, размеренной школьной жизни. Почти наверняка ей придется по дороге остановиться где-нибудь, но у нее были кое-какие деньги, и она могла позволить себе провести одну ночь в гостинице.
Хотя к столь поспешному отъезду Фрэнсис побудило не только отчаянное желание вернуться в Бат, но и отчаянное желание уехать из Лондона, уехать от него, пока он не явился к ней с какими-либо извинениями – а Фрэнсис ужасно боялась, что он придет, несмотря на свое торжественное обещание, данное накануне вечером.
Она не вынесет, если увидит его снова, а ей хотелось дать своему сердцу возможность начать заживать.
Ее бабушки, конечно же, были расстроены. «А как же барон Хит? – спросили они. – А как же твоя певческая карьера? А что с Лусиусом Маршаллом?» Прошлым вечером они обе пришли к заключению, что виконт влюблен в их дорогую Фрэнсис. Но в конце концов они смирились с ее решением и заверили Фрэнсис, что совершенно счастливы тем, что она проделала весь путь до Лондона только ради того, чтобы увидеться с ними.
Бабушки настояли, чтобы она поехала обратно в их дорожном экипаже, и наконец, после долгого прощания со слезами и крепкими объятиями, Фрэнсис отправилась в путь.
Когда улицы Лондона постепенно стали уступать место пригородам, Фрэнсис подумала, что все это немного напоминает путешествие, начавшееся после Рождества, и, чувствуя себя смертельно уставшей, попыталась поудобнее устроиться в экипаже. Возможно, все закончилось так, как и должно было закончиться.
Фрэнсис немного поплакала, жалея себя, но потом решительно вытерла слезы носовым платком и высморкалась.
Глава 23
Лусиус понял, что если бы был дольше знаком с Фрэнсис Аллард, то, возможно, догадался бы, что сломает себе зубы.
Прибыв на Портмен-стрит, чтобы во что бы то ни стало вытрясти из нее согласие, он обнаружил, что Фрэнсис уже полчаса как уехала оттуда. Потом еще целых десять минут Лусиус был вынужден провести с ее готовыми вот-вот расплакаться бабушками, которые заявили, что ему следовало прийти раньше и убедить их дорогую Фрэнсис задержаться еще на некоторое время. Но, как они объяснили, она решила, что слишком долго пренебрегала своими учительскими обязанностями и должна вернуться к ним немедленно, хотя и не могла ожидать, что сегодня же доберется до Бата.
– Значит, вы отправили ее в своем экипаже, мадам? – спросил Лусиус, обращаясь к миссис Мелфорд.
– Разумеется, – ответила она. – Мы, конечно же, не позволили бы ей путешествовать в неудобном дилижансе, лорд Синклер. Она наша племянница – и наша наследница.
Вскоре после этих слов он ушел.
Что ж, конечно, все так и должно быть: конец истории, «прощай», полный конец.
Но, покидая гостиную Маршалл-Хауса, Лусиус продемонстрировал такой высокий драматизм – совершенно не запланированный и не отрепетированный, – что было бы досадно теперь приползти обратно и объявить, что он отказался от своего плана сделать предложение Фрэнсис Аллард, потому что она уехала из города.
Сделать предложение после того, как она уже один раз отказала ему и с тех пор не изменила своего решения!
Очевидно, он в самом деле страдал от неизлечимого безумия.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41