А главное – появились Бэрри Хейнз и Констанс.
В ту же ночь, уже оказавшись дома, Нита позвонила сестре.
– Доло… Ты так добра ко мне… А ведь мы никогда не были близки. Но ты спасла мне жизнь… Я люблю тебя. – Голос ее звучал как-то странно, и Долорес заволновалась.
– Нита, у тебя все в порядке?
– Да… Я приняла таблетку. Доло… ты счастлива?
– Сегодня впервые за многие годы. Нита, ты говорила с Бэрри Хейнзом?
– Да, очень интересный мужчина. Долорес помолчала, а потом тихо сказала:
– Я по нему с ума схожу. На этот раз голос Ниты зазвучал отчетливо.
– Неужели… О, Доло… Как здорово! И давно это длится?
– Ничего еще между нами нет… То есть не было до сегодняшнего вечера. Бэрри сказал, что все время думал обо мне. Завтра он заглянет на чашку чая. Завтра!
– О, Доло, я так рада за тебя.
Глава 15. ОФИЦИАЛЬНОЕ ПРИГЛАШЕНИЕ НА ЧАЙ
Теперь Долорес сама жила как во сне. Чаепитие с Бэрри Хейнзом прошло довольно официально.
Но однажды он зашел к ней, вечером поужинать. И они очутились в постели.
Долорес об этом и мечтать не смела. Прижимаясь к Бэрри, она, как в трансе, повторяла единственное слово: люблю… люблю… люблю. Позднее, когда они сидели перед камином в ее спальне, Бэрри сказал:
– Долорес, если я разведусь с Констанс, то останусь без гроша. Все принадлежит ей.
– А для меня невозможен брак с разведенным мужчиной. Я католичка. Кстати, денег, чтобы содержать нас обоих, тоже нет.
– Вот тебе и миллионерша! А все считают, что у тебя приличное состояние.
– Я живу на тридцать тысяч в год. Конечно, дети получат несколько миллионов, когда вырастут…
– Мне платят меньше – двадцать тысяч, и то не за работу, а за имя на фирменном бланке.
– И это все?!
– Долорес, я никудышный юрист. В моей семье все рождались политиками. Дедушка был мэром этого города. Прадедушка заседал в сенате. У мамы было состояние, но ушло на избирательную кампанию отца. Потом он умер. И…
– Ты женился на Констанс. Бэрри кивнул головой.
– А за кого ты выйдешь замуж? Долорес передернула плечами.
– Ни за кого, я – королева Виктория. С ней чаще всего сравнивает меня пресса. Кое-кто из английской аристократии тоже считал мои доллары. А, узнав, что я бедна, сразу исчезал. Деньги, похоже, все могут поставить на свое место.
– Но мы всегда будем вместе, – торжественно заявил Бэрри.
– Всегда. – И Долорес крепко обняла его. – Милый, когда я сказала тебе «люблю» – это было не в порыве страсти. Ну и пусть мы будем встречаться тайно. Я останусь легендой, а на людях буду появляться либо с судьей, либо с Майклом. Бэрри, почти два года я жила как затворница, в год траура вообще никуда не выходила и даже обедала только с детьми или со свекровью. Потом я возвращалась сюда, делала уроки с детьми, смотрела телепередачи. Мне только тридцать семь. Именно поэтому я и выхожу в свет с Майклом или с судьей.
– Что ж, постарайся сохранить свое реноме, – сказал Бэрри, поглаживая ее волосы (она сняла шиньон, но, к счастью, Бэрри этого не заметил).
И они снова занялись любовью, на этот раз на медвежьей шкуре перед камином.
Глава 16. ТАБЛЕТКИ
На следующее утро Долорес позвонила Ните и предложила вместе пообедать.
– Только без Горацио! Посидим вдвоем, – предупредила она.
Они выбрали тихий ресторанчик, и Долорес рассказала сестре о Бэрри. Нита сначала невнимательно слушала ее, а потом съехидничала:
– Доло, ты как школьница.
– Но, Нита, Бэрри – единственный человек, которого я когда-либо любила и люблю.
– А Джимми? Долорес задумалась.
– Поначалу меня очень тянуло к нему. Но вспомни, с каким пренебрежением относилась мама к ирландцам… Это, конечно, сыграло свою роль. Ведь Джимми тогда еще не был президентом. А Нельсона увела ты…
– Увела Нельсона?!
Долорес поспешно затянулась сигаретой, чтобы сестра не заметила, как краска залила ее лицо.
– Теперь об этом можно говорить, но в девятнадцать я была безумно в него влюблена.
– О боже… – Нита вздрогнула. – Да он в постели – полное ничтожество. Я знала об этом еще до замужества. Но в главном ты права – мы всегда прислушивались к мнению матери, да и не были богаты.
– Выходит, ты спала с ним еще до свадьбы?
– Сестричка, я впервые отдалась мужчине, а вернее, одному знакомому мальчику в пятнадцать лет. Только не рассказывай, что ты выходила за Джимми девственницей.
Долорес принужденно улыбнулась.
– Не так уж много у меня было любовников. (Ей не хотелось признаваться, что Бэрри – всего-навсего третий мужчина в ее жизни.)
– Ты собираешься за него замуж? – спросила Нита.
Долорес грустно покачала головой.
– Все деньги у Констанс. Нита неожиданно разозлилась.
– Ну и что? Заполучила хорошего любовника – и держись за него обеими руками. У меня и этого нет. Я недавно переспала с твоим сценаристом. Ноль – это все, что можно сказать. Болтун. Побыстрее сделал свое дело, а потом полночи читал сцены из новой пьесы. – Она зевнула. – Знаешь что, пойдем ко мне. Посмотришь, какой ковер я купила для спальни. И еще кое-что увидишь…
Нита подписала счет и, поднимаясь из-за стола, привычным движением закинула в рот таблетку.
Роскошь новой квартиры сестры каждый раз приводила Долорес в восторг.
– О, Нита… Какие зеркала… Где ты их купила?
– Их доставили из Англии. Послушай, Доло, тебе нужен муж с большими деньгами. Меха, наряды, драгоценности – вот твоя стихия. А мне плевать, где я живу, здесь или в отеле, и на наряды – тоже плевать.
В этот момент зазвонил телефон. Нита схватила трубку.
– Это Горацио… Доло, иди в спальню, там найдешь два костюма от Валентино, они мне немного великоваты. Примерь. Если подойдут, возьми себе.
Долорес, как девочка, впорхнула в спальню, подскочила к огромному, во всю стену, платяному шкафу. Какие у Ниты шубы! Костюмы от Валентино висели отдельно. Она достала их и по очереди натянула на себя.
Прелесть! Подошли, будто на нее сшиты. Навертевшись вдоволь перед зеркалом, она нехотя переоделась в собственный костюм и присела на краешек кровати. Огонек на табло внутреннего телефона еще горел, значит, Нита разговаривает… Вспомнилось, как она заново обставляла резиденцию Джимми в Белом доме. Затраты тогда ее не волновали. Деньги… деньги… деньги… Никуда от этого не денешься.
Будь она богата, брак с Бэрри стал бы возможным. У нее вдруг разболелась голова. Надо, наверное, принять аспирин…
Открыв в ванной шкафчик с медикаментами, Долорес застыла в изумлении. Он был буквально забит коробочками, пакетиками со снотворным. Красивые таблетки: желтые, двухцветные (такие принимал Джимми, когда нужно было хорошенько отоспаться). Потом она увидела флакон с белыми пилюлями «фено», которые постоянно принимала Нита, потянулась, чтобы взять одну… Как сказал врач, с которым Долорес консультировалась после приезда Ниты, обеспокоенная состоянием сестры, одна-две таблетки «фено» в день не могут причинить вреда. Но на этикетке стояло другое название – «демерол». Долорес прекрасно знала действие демерола. Ей давали этот наркотик после смерти первых близнецов. И тогда она будто парила в сумерках, не ощущая ни боли, ни сожаления, ничего…
Боже, неужели Нита все время это принимает? Вот откуда ее сомнамбулическое, отсутствующее состояние. Долорес побежала в гостиную, где Нита, свернувшись в клубочек на диване, хихикала над остротами Горацио.
Долорес достала у нее из сумочки флакон с таблетками, вытряхнула одну, делая вид, что собирается принять. Нита, как пантера, бросилась к сестре.
– Что ты делаешь?
– У меня болит голова.
Нита стремительно выхватила флакон.
– Это не от головной боли. – Дрожащей рукой она позвонила в колокольчик, вызывая горничную. – Принесите аспирин миссис Райан.
Глава 17. СПЛЕТНИ
Прошло два дня после визита Долорес и сестре. Она сидела после обеда у телевизора, когда появился взволнованный Бэрри с газетой в руках.
– Ты это видела? Долорес покачала головой.
– Я никогда не читаю сплетен, – сказала она. (Это была явная ложь, но в сегодняшние газеты Долорес действительно не заглядывала.)
– Послушай: «Догадайтесь, какая известная своей неприступностью дама вступила в связь с красивым мужем очень богатой женщины? Поскольку любовники принадлежат к правительственным кругам, они, встречаясь поздними вечерами, наверное, говорят лишь о политике».
– Ну, догадываться можно сколько угодно, – заметила Долорес.
– Речь идет о нас.
– Знаю, но Констанс никогда этому не поверит.
– Меня волнует не Констанс. Откуда о нашей связи узнали газетчики? На людях мы никогда вместе не появлялись. Твоя прислуга обычно спит, когда я прихожу…
Долорес источник сплетен был известен: она говорила о своих отношениях с Бэрри только сестре. Неужели Нита стала такое рассказывать репортерам? А если Горацио? О боже… только не это! Но придется все проверить.
– Я сама докопаюсь до сути, – успокаивала она Бэрри. – Похоже, я знаю, откуда это вышло… И постараюсь немедленно заткнуть им рот. Отправляйся домой. Увидимся завтра вечером.
На следующий день, обедая с Нитой, она как бы невзначай обронила:
– Я порвала с Бэрри.
– Три дня назад ты по нему сходила с ума!
– Вчера меня навестил Эдди Хэррис. Мы переспали. Нита, ты не права – он очарователен.
– В искусстве любви он смыслит мало и слишком много говорит. Но он не женат…
– О, я не могу выйти замуж за Эдди Хэрриса!
– А почему бы и нет? Если заскучаешь, он прочтет тебе свой очередной сценарий…
Долорес улыбнулась.
– Вчера он читал стихи, написанные для меня и посвященные мне. Жаль, что брак с ним невозможен. Он разведен – церковь этого не одобрит.
Через два дня в колонке сплетен был опубликован еще один намек: «Наша знаменитая недотрога, похоже, вполне доступна. Теперь она бросила чужого мужа и заменила его разведенным сценаристом».
Долорес немедленно набрала номер сестры.
– Зачем ты это сделала?
Объяснение сестры прозвучало весьма туманно.
– Ты имеешь в виду те костюмы, которые я послала? Они велики и…
– Я их получила и благодарю. У бедных родственников не может быть гордости. Но я говорю о колонке сплетен. Там намек и на меня, и на Эдди.
– Ну… тебе это не повредит.
– Ты проболталась?
– Нет!
– Неправда!
– Доло, клянусь, я рассказала только Горацио…
– Ты рассказала ему и о Бэрри…
– Может быть… не помню… Свои таблетки я запиваю во время обеда вином. А потом плаваю… и не знаю, что говорю.
– Ты принимаешь не «фено», а демерол. Зачем?
– Я… повредила спину, катаясь на лыжах, и не могу без этих таблеток обойтись.
– Что ты с собой делаешь?
– Стараюсь жить, как ты, но ежедневно любовников не меняю, – отпарировала сестра и бросила трубку.
Ее состояние встревожило Долорес больше, чем сплетни. Она так ждала приезда сестры, радовалась возникшей между ними близости. Теперь же она поняла, что сама придумала эту близость. Сестра одурманивала себя наркотиками, и доверять ей нельзя было ни на йоту. Только Бэрри Хейнз – вот кто был по-настоящему близок ей. Долорес по-прежнему старалась соблюдать приличия, прилежно посещая рауты, концерты, спектакли в сопровождении Эдди Хэрриса, судьи или Майкла. Сплетни о ее якобы слишком близких отношениях с братом покойного мужа давно перестали волновать не только саму Долорес, но и всех остальных. Зато когда она оставалась наедине с Бэрри, для них переставал существовать весь мир.
Глава 18. ЛЮБОВЬ
Прошел год, а Долорес пылала к Бэрри такой же страстью, как и в первые дни. Подобных чувств она не испытывала ни к Джимми, ни к Эдди Хэррису; первому она была женой, матерью его детей, вторым просто командовала. Эдди обожал ее и согласен был оставаться для нее просто другом. С удовольствием появлялся на людях с красавицей невесткой и Майкл. Его жена Джойс считала Долорес занудой и снобкой, но семья, по ее мнению, обязана была оказывать невестке надлежащее внимание.
Нита за это время дважды побывала в Лондоне. Нужно было соблюсти хотя бы внешние приличия в отношениях с мужем, но помириться с бароном, на что она втайне рассчитывала, ей не удалось.
– Эрик не хочет иметь со мной ничего общего. – Она, рыдая, уткнулась Долорес в плечо. – Я на коленях умоляла его. Но ему никто не нужен, кроме старухи балерины.
– Нита, – пыталась успокоить сестру Долорес, – ты, наверное, забыла, что Эрику уже шестьдесят один. Он стареет и понимает, что не способен удовлетворить тебя, молодую красивую женщину. А Людмиле больше пятидесяти, и она принимает его на любых условиях.
– Я тоже приняла бы его на любых условиях.
Все же через какое-то время Нита стала спокойнее, нашла новых друзей, завела сразу нескольких любовников. Обедала она обычно с Горацио, но изредка, вся в слезах, появлялась у Долорес, тоскуя о бароне…
У Долорес все шло своим чередом. Она по-прежнему жила довольно уединенно, и любое ее появление на людях считалось в обществе событием. Даже если она обедала где-нибудь с Бриджит, у ресторана обязательно оказывались репортеры.
С Бэрри Хейнзом она встречалась теперь почти ежедневно. Иногда он просто забегал выпить или пообедать. Но главное – три ночи в неделю они были вместе. Констанс верила, что муж посещает еженедельные собрания юристов, а по ночам играет с друзьями в сквош и покер. Честно говоря, не очень-то все это ее волновало. Констанс сама проводила целые ночи за картами, имела массу друзей, занималась благотворительностью, зиму она всегда проводила в Палм-Бич.
Любовникам зима доставляла и радости, и огорчения. Да, они часто бывали вместе, но на уик-энды и праздники Бэрри был вынужден улетать в Палм-Бич. Особенно остро Долорес ощущала свое одиночество, когда наступали Рождество и Новый год.
Бэрри искренне привязался к близнецам и особенно к Мэри Лу. Он учил их жарить кукурузу на огне, успевал до отъезда нарядить елку.
К дочери Долорес с некоторых пор стала испытывать странное чувство. Девятилетняя Мэри Лу выглядела гораздо старше своих лет. У нее под халатиком уже видны были поднимающиеся холмики грудей. Когда она забиралась на колени к Бэрри, Долорес с трудом скрывала раздражение. Через несколько лет она станет красавицей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12