Обе стреляные гильзы оказались идентичны гильзам, обнаруженным в теплице Владислава Червономейского. И сами пули, засевшие в кабинете стоматолога в потолке под люстрой, как выяснилось, выстрелены из того же пистолета, из которого были убиты садовод и железнодорожник Адам Делькот.
На очередном инструктаже в комендатуре майор Зайончковский имел вид триумфатора.
– Я предупреждал, – начал он, – что нужно сохранять бдительность, и был прав. Очень жаль, что мы не сделали засаду на той пустой площадке. Я думал об этом, но решил, что высокий забор помешает. Если бы преступник попробовал вторгнуться в дом доктора с улицы, наш человек оказался бы за этим забором и не смог бы прийти на помощь.
– Можно было одного поставить в доме Эмилиановича, а второго спрятать за забором. – Подпоручник Жешотко, как всегда, был полон добрых намерений. Но, как всегда, запоздавших.
– К сожалению, – ответил капитан, – у нас нет людей, чтобы каждому на букву «Е» обеспечить двойную охрану. И без того наши резервы на пределе. В глубине души я даже доволен, – продолжал комендант, – что бандит атаковал Эмилиановича. Я боялся, что он ударит где-нибудь в другом месте.
– Где?
– Я считал, что он попытается совершить покушение на нашу коллегу, и не раз предостерегал. Но, кажется, напрасно. Держу пари, что и сейчас в ее сумочке нет оружия.
– Ну как, Бася, держать мне пари с майором? – спросил поручник Анджей Стефаньский.
– Мне жаль тебя. Проиграешь.
– Будет ли коллега Шливиньска вести следствие по делу о покушении на убийство стоматолога? – официально спросил капитан.
– Интересно, – послышался второй вопрос, на этот раз заданный Стефаньским, – что это у нашего зубодера есть на совести, раз преступник признал его достойным быть в списке обстреливаемых? Может быть, коллега Шливиньска должна выяснить и эту проблему. Наверное, наш доктор сдирает с пациентов семь шкур, а в налоговой декларации занижает свои доходы. А нашему «алфавитному убийце», видимо, вырвал несколько здоровых зубов.
– Не думаю, чтобы такое расследование могло понадобиться, – спокойно ответила Барбара.
– Я тоже не думаю, – вставил Зайончковский.
– Если речь идет о покушении на убийство Эмилиановича, – добавила поручник Шливиньска, – можно не морочить себе этим голову и не терять время напрасно.
– Ты действительно так считаешь, Бася? – спросил капитан. – Пожалуйста, объясни нам.
Шливиньска взглянула на коменданта.
– Может, гражданин майор?.. – спросила она.
– Нет. Говорите вы. Меня интересует, совпадают ли наши точки зрения.
– По-моему, в деле Эмилиановича проявились две, а может быть, и три характерные черты поведения преступника. Во-первых, все предыдущие убийства он совершал с интервалом две-три недели, не более. Он торопился убивать людей, поскольку хотел как можно скорее отправить на тот свет того, кто интересовал его больше остальных. Но в последнем случае преступник сидел тихо шесть с лишним недель. Почему?
– Знал, что те люди, которые могли бы занять очередное место в его списке, находятся под охраной милиции. Боялся рисковать, – объяснил подпоручник Жешотко.
– Эта аргументация могла бы быть правильной, если бы не тот факт, что охрану мы не снимали, о чем каждому в городе хорошо известно. И несмотря на это, сейчас убийца снова активизируется. Но он мог выстрелить в стоматолога по крайней мере на две недели раньше, когда доктор вернулся в Забегово.
– Ему требовалось какое-то время на подготовку к новому преступлению.
– Но не столько же. Этот человек достаточно хорошо знает территорию своих действий.
– И что из этого следует?
– Возникают сомнения в отношении выбора новой жертвы. Когда мы выяснили, что «алфавитный убийца» стреляет не наугад, а выбирает своими жертвами преступников, я, естественно, поинтересовалась жителями Забегово с фамилиями на «Е». В том числе и доктором Эмилиановичем. Я установила, что все граждане с фамилиями на «Е» вне всяких подозрений. Они никогда не нарушали нормы уголовного кодекса. К счастью, их всего семеро, и такая проверка не была слишком трудной. Отсюда следовал простой вывод: если убийца будет руководствоваться своими принципами, то ни на одного из этих граждан он не нападет. И все-таки нападение произошло.
– Бедный, бедный наш преступник. Что же ему оставалось делать? Не мог же он пропустить букву алфавита. Это было бы не в его стиле, он потерял бы лицо. Лучше уж убрать невинного Эмилиановича, – подтрунивал Стефаньский.
– Больше всего на этот раз удивляет неумелость в действиях преступника. Мы знаем, что это человек беспринципный, хладнокровный и к тому же достаточно смелый. А тут, скрытый за деревом, он стреляет в окно дома с расстояния, как замерили наши спецы, в шестьдесят пять метров. Между прочим, личные качества преступника таковы, что он скорее бы вошел в дом и застрелил Эмилиановича в его собственном кабинете.
– Там была охрана.
– Тогда он в первую очередь застрелил бы или ранил охранника, потом прикончил бы стоматолога. А не стрелял бы в окно в кого Бог пошлет.
– Не в кого Бог пошлет, а именно в зубного врача, – поправил Стефаньский. – В криминальных романах преступники, стреляющие с такого расстояния, попадают своим жертвам прямо в сердце.
– Я готова хоть сейчас встать в том окне и позволить вам всем стрелять в меня по очереди с того же места.
– Никогда не соглашусь на такой эксперимент, – рассмеялся майор. – А вдруг кто-нибудь да попал бы? У меня и так мало людей, я не могу рисковать потерей еще двух. Жертва на кладбище или в больнице, а убийца в тюрьме.
– Тот человек, кстати, и не пытался попасть.
– Откуда такая уверенность? – вырвалось у подпоручника Жешотко.
– Каждый, кто умеет обращаться с личным оружием, знает, что при выстреле пистолет всегда подбрасывает вверх. Практически на таком расстоянии нужно целиться по крайней мере на метр ниже, чтобы иметь хотя бы минимальный шанс попасть в цель. Преступник просто стрелял в окно, чтобы наделать шума и выбить пару стекол.
– Но зачем? – спросил на этот раз капитан.
– Чтобы сбить следствие с правильного пути. Преступник знает, как идет у нас работа. Скорее всего, он догадался, что, если она будет идти так и дальше, это может для него плохо кончиться. Поэтому он постарался разыграть небольшой спектакль в надежде, что мы начнем собирать информацию о дантисте и усилим охрану других возможных жертв. Кроме того, новое убийство или его попытка должны утвердить нас в мнении, что мы имеем дело с сумасшедшим. «Вампир снова дал знать о себе» – так сейчас говорит весь город. Мы не должны поддаваться этому мнению. Потому что именно этого хочет убийца.
Все собравшиеся посмотрели на майора. Именно он был самым горячим сторонником теории о сумасшедшем. Майор понял эти взгляды. Откашлялся, сглотнул слюну – ведь человеку всегда трудно признаться в своей ошибке – и сказал:
– Я полностью согласен с поручником Шливиньской. Ее аргументация обоснованна. Я принимаю этот путь ведения следствия.
– Я бы предложил, – раздался голос подпоручника Жешотко, – сделать вид, что мы попались на приманку и начали с большой энергией вести следствие по делу Эмилиановича. Будем искать и опрашивать свидетелей. Можно даже демонстративно составить список жителей на «F». Пусть преступник считает, что его фокус удался и что он направил нас по ложному следу.
– Отличная мысль, – согласился Зайончковский, повергнув своих подчиненных в изумление: он никогда так быстро не соглашался с чужими предложениями.
– Только без списка на «F», – предостерег капитан Полещук. – Не хватало еще паники в городе. И без того хлопот полон рот.
– Итак, поручник Стефаньский, – принял решение комендант, – завтра энергично займитесь следствием по делу Эмилиановича.
– А Бася? – спросил Стефаньский.
– Поручник Шливиньска выезжает на несколько дней в командировку во Вроцлав.
– Я? – удивилась девушка.
– Да, вы, поручник. Минуту назад я получил ответ из Варшавы. Нашли отпечатки с двойной петлей.
Отпечатки пальцев с двойной петлей
Это было очень давно. Только самые старые жители Вроцлава, первые поселенцы в этом наполовину вымершем и сожженном тогда городе, помнят эту чудовищную историю. Убийство, которое не было полностью раскрыто и главный исполнитель которого избежал возмездия.
В районе элегантных вилл Вроцлава, в Зацише, где перед войной жили богатые купцы, находился красивый дом – собственность врача Генрика Ротвальда и его жены Эммы. Ротвальд был всемирно известным специалистом по болезням сердца. Его приглашали на консультации к коронованным особам и президентам всей Европы, к мультимиллионерам по ту сторону Атлантики. Говорят, сам Гитлер пользовался его услугами. Поговаривали о еврейском происхождении доктора. Однако никогда, даже перед войной и во время войны, никто не чинил врачу никаких препятствий. Наоборот, лимузины гитлеровских сановников останавливались перед его виллой. Ходили слухи о больших богатствах кардиолога.
Война обошлась с виллой Ротвальдов снисходительно. В ней даже не все окна были выбиты. После освобождения Вроцлава врач не уехал вслед за немцами. Его жена была из Силезии и немного владела польским языком. Им разрешили остаться и заботиться о здоровье польского населения. Ротвальд снова занялся лечебной практикой. Он работал ординатором в городской больнице, принимал больных и дома.
Оба супруга находились уже в преклонном возрасте: ему было под семьдесят, ей шестьдесят пять. Прислугу они не держали. Тогда во Вроцлаве с этим было еще труднее, чем сейчас. Только молодой студент Высшей школы физического воспитания Збигнев Кварцер, живший в комнатушке на чердаке соседней виллы, ежедневно топил у них котельную, обеспечивавшую отопление дома, выносил мусор и иногда по просьбе пани Эммы делал крупные покупки в центре города. Обе стороны были довольны: хозяева виллы имели учтивого добросовестного помощника, а молодой студент благодаря получаемому вознаграждению мог спокойно учиться, а также периодически снабжать себя бутылкой хорошего вина, большим любителем и неплохим знатоком которого он был.
Однажды февральским утром Збигнев Кварцер, как обычно около семи, появился у виллы Ротвальдов. Его удивило, что как перед входом в дом, так и перед боковым входом, ведущим в подвал, где находились котел центрального отопления и склад угля, все еще горят фонари. Оба входа были заперты. Напрасно студент давил на кнопку звонка. Внутри дома не слышалось никакого движения. Заглянув в окно, Кварцер заметил, что внутри свет тоже горит. Он вспомнил, что ночью слышал какие-то крики, но не обратил тогда на них внимания. Однако сейчас, полный наихудших предчувствий, он побежал в комиссариат милиции. Тогда, в 1946 году, еще не было районных комендатур милиции, а только комиссариаты.
Дежурный, молодой поручник, внимательно выслушал рассказ студента. «Я проверю вас, Кварцер, – сказал он. – Если вы меня обманываете, то горько в этом раскаетесь». На всякий случай он сразу приказал Збигнева Кварцера, удивленного таким оборотом дела, запереть в милицейской КПЗ, а сам послал двух человек в дом Ротвальдов. Поведению молодого офицера можно не удивляться. Еще год назад он дрался за Поморский Вал, потом участвовал во взятии Берлина. Получил два Военных креста и… тяжелую рану ноги. На работу в милицию пришел прямо из армии. Тогда жизнь в сожженном Вроцлаве не была идиллией, поэтому убежденность поручника в том, что «лучше на всякий случай запереть невиновного, чем дать сбежать преступнику», имела свой резон.
Милиционеры также пытались попасть на виллу, но без малейшего результата. Один из них вернулся в комиссариат, другой остался на страже перед домом. Теперь дежурный офицер обеспокоился не на шутку. Ротвальды были персонами широко известными, а слухи об их большом богатстве постоянно ходили в городе. Поручник счел необходимым уведомить о случившемся городскую комендатуру милиции.
Вскоре на Зацише появилась следственная группа. Были тщательно осмотрены территория вокруг виллы и замки на входных дверях. Выяснилось, что открыть их отмычкой или взломать невозможно. На окнах первого этажа имелись решетки. На соседней вилле, где жил Кварцер, взяли лестницу. Один из следователей по ней поднялся к окну над боковым входом, выдавил стекло, проник внутрь и открыл изнутри дверь бокового входа. Только после этого следственная группа вошла в дом.
Внутри все было перевернуто вверх дном. Из шкафов выброшена вся одежда. Большая научная библиотека врача лежала на полу его кабинета. Генрика и Эмму Ротвальд нашли в спальне на постелях. Оба были связаны и убиты стилетом, который торчал в груди женщины. Перед смертью их били и жгли раскаленной в камине кочергой.
В холле валялись две пустые металлические шкатулки со сломанными замками. Бронированный сейф, вмурованный в стену в кабинете доктора, был открыт, ключ торчал в замке.
Судя по тому, что не были взяты ни костюмы и красивые меха хозяйки, ни картины известных мастеров, бандиты искали только деньги и золото. Шкатулки они или нашли сами, или с помощью пыток добились от своих жертв признания, где хранятся богатства.
Криминалистическая техника в те годы была еще не столь совершенна. Не имелось и специалистов высокого класса. Несмотря на это, следственная группа работала хорошо. Было сделано много фотографий, снято много отпечатков пальцев, принадлежащих доктору, его жене и еще каким-то лицам – вероятно, убийцам. На кочерге, а также на стилете был обнаружен очень четкий отпечаток двойной петли.
Милицейский врач установил, что смерть обоих супругов наступила где-то между двенадцатью и вторым часом ночи.
Соседи и случайные прохожие, которых с трудом удалось отыскать, вспомнили, что около десяти вечера видели у дома Ротвальдов какую-то машину. Однако кто на этой машине приехал и когда она уехала – установить не удалось. Убийцы, покидая виллу, заперли ее ключами доктора, а ключи забрали с собой.
Милиция взяла в оборот Збигнева Кварцера.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22