Честно говоря, у меня с самого начала закрались сомнения относительно сердечного приступа.
– Кто же его мог отравить, по вашему мнению?
– Тот, кому смерть его была выгодна, – ответил англичанин.
– Is fecit cui prodest, – повторил Немирох классическую формулу римского права. – Но суть в том, что мы до сих пор все еще не можем выяснить, кому выгодна была его смерть.
– Мне не известны отношения между людьми, собравшимися в субботу на вилле у Войцеховских, и потому трудно судить, кто, кого, в какой мере и за что мог ненавидеть. В то же время, исходя из норм жизни, принятых на Западе, мне это дело кажется совершенно ясным. Я дам вам, полковник, доказательства своей полной искренности, ибо то, что сейчас скажу, более всего, пожалуй, может быть обращено против меня самого. Так вот: поводом для убийства, я полагаю, послужило научное открытие, сделанное доцентом Лехновичем.
Полковник Немирох на откровенность ответил откровенностью и спросил:
– Какое открытие? Нам об этом ничего не известно.
– Как вы знаете, полковник, я специалист по токам высокой частоты. Наши лаборатории в Кембридже работают сейчас в этой области на уровне высших мировых достижений. У нас совершенно уникальное оборудование. Именно потому к нам за помощью обращаются самые крупные английские и иностранные концерны. Насколько я понимаю, и ваши научные учреждения тоже тесно сотрудничают со своей промышленностью.
– Разумеется, – согласился полковник.
– Ну так вот, несколько месяцев назад крупная американская авиационная фирма обратилась ко мне с просьбой исследовать физические свойства нового полимера. Вероятнее всего, они до этого и у себя провели необходимые испытания, но хотели, видимо, перепроверить полученные результаты. Кстати сказать, с этой фирмой, а точнее, с шефом исследовательского института фирмы я сотрудничаю уже много лет. Доставив в Англию необходимые для испытаний образцы, директор американского института по секрету сообщил мне, кто является изобретателем этого полимера. Фамилию директора и название фирмы я, с вашего позволения, называть не стану. Да это и не имеет никакого отношения к данному делу. Скажу только, что новый материал оказался подлинным открытием в области полимеров. Он значительно прочнее любой стали и намного ее легче. Хорошо поддается формовке, у него очень высокая термостойкость. Практически полностью огнеупорен и обладает хорошими диэлектрическими свойствами. Идеальный материал для авиастроения. Однако он требует еще существенных доработок и устранения некоторых имеющихся недостатков. К огромному своему удивлению, я узнал, что создателем этого материала является польский химик Станислав Лехнович.
– Вы предполагаете, что доцента подкупили, с тем чтобы он продал за океан свое открытие?
Англичанин чуть улыбнулся:
– Фу! Кто же теперь употребляет столь вульгарное выражение «подкупили». После скандальной аферы со взятками фирмы «Локхид» от такого рода методов решительно отказались. Теперь применяются иные, более утонченные. Допустим, к примеру, от той же фирмы, о которой я говорил, однажды поступает в Польшу приглашение познакомиться с ее предприятиями. Приглашаются несколько, а то и десяток директоров – для крупного концерна такие расходы сущий пустяк – и несколько ученых. В их числе, скажем, и Лехнович. Во время поездки дирекция фирмы предлагает обмен специалистами. Ну, положим, сроком на год. Такое предложение ваша промышленность, стоящая в сравнении с американской на ступеньку ниже, с охотой принимает. Или, предположим, другое: какой-нибудь американский «фонд» учреждает несколько стипендий для польских химиков и физиков. В каждом из предлагаемых списков фигурирует имя Лехновича.
– Понятно, – кивнул головой полковник. – И доцент, таким образом, выезжает вместе со своим открытием за океан.
– Вы близки к истине, но методы такого рода деятельности крупных концернов в нынешние времена стали еще более изощренными. Зная формулу и технологию производства какого-либо синтетического вещества, легко получить пусть несколько иной, но почти с аналогичными свойствами материал. Приведу простой пример: нейлон, перлон, стилон отличаются названиями и способами производства, но свойствами обладают практически одинаковыми.
– Сколько же мог получить Лехнович за свое открытие?
– Столько, сколько сумел бы выторговать. Полагаю, однако, не меньше ста тысяч долларов. Официально ему заплатили бы за какую-нибудь вполне безобидную разработку. Возможно, даже и другие польские Химики получили бы для камуфляжа относительно высокие вознаграждения за разного рода мелкие рационализаторские предложения. На крупных промышленных предприятиях не так уж сложно придумать какое-нибудь новшество, особенно для настоящего одаренного ученого. Не исключено, что Лехнович, получив изрядную мзду, не вернулся бы в Польшу, но и в этом случае дело повернули бы так, что ни тени подозрения не пало бы на фирму.
– Хорошо, но я все еще не вижу пока убийцы.
– Возможны два варианта: первый – это конкуренция. Получение одним из концернов такого, прямо скажем, уникального материала ставило бы в трудное положение другие конкурирующие фирмы. По крайней мере на ближайшие два-три года, пока им не удалось бы тоже получить аналогичное вещество. Прибегну вновь к известному примеру. Изобретение шариковых ручек привело чуть ли не к полному краху американские заводы, производившие авторучки и карандаши. И лишь после того, как они выкрали секрет изобретения и внедрили его в производство, им удалось избежать банкротства, хотя все равно они понесли миллионные убытки. Завершилась вся эта история многолетними судебными процессами.
В данном случае для конкурирующей стороны, чтобы заставить Лехновича навеки замолчать, расходы исчислялись бы стоимостью полуграмма цианистого калия. Если исходить из этой версии, то подозрение прежде всего падает на представителя конкурирующей стороны, то есть на меня. Но будь я преступником, вряд ли я стал бы раскрывать вам, полковник, весь этот скрытый механизм возможных действий.
– Вы упоминали о двух вариантах. К чему же сводится второй?
– Ну, это элементарно – польская контрразведка. Она ведь тоже должна быть заинтересована, чтобы стратегически важное для обороноспособности страны изобретение не перекочевало за океан.
– У вас буйная фантазия, профессор. В нашей стране подобные методы не применяются. Советую вам это запомнить.
– Ха, узнаю великолепный польский романтизм. Наверное, единственный оазис в Европе. Впрочем, в начале нашей беседы я оговорился, что смотрю на проблему глазами человека Запада. Делать из моих показаний выводы, какие вы сочтете необходимыми, – это уж ваша забота, полковник. Но вернемся к делу, – продолжал Лепато. – С точки зрения техники исполнения убийство Лехновича не представляло трудностей ни для кого из присутствовавших в доме Войцеховского. Бокалы стояли примерно на равном расстоянии от обоих столов. Время от времени кто-нибудь из игравших подходил к столику выпить глоток коньяка, ликера, сока или кока-колы. Цианистый калий – химическое соединение, легко растворимое в разных жидкостях. В том числе и в алкоголе. А Лехнович в тот вечер отнюдь не заботился о сохранности запаса вин профессора Войцеховского. Следовательно, ничего не стоило всыпать яд в его бокал и, продолжая игру, спокойно ждать, когда доцент подойдет к столику и… покинет этот лучший из миров, как образно говорят поэты.
– Не бросилось ли вам случайно в глаза, что кто-нибудь из присутствовавших еще до скандала за карточным столом был слишком возбужден или, напротив, сверх меры сосредоточен для такой в общем-то чисто развлекательной дружеской встречи.
– Вы имеете в виду убийцу?
– Я допускаю, – пояснил полковник, – что человек, решившийся всыпать яд в бокал или уже всыпавший его в коньяк Лехновича, не мог оставаться совершенно спокойным. Он один знал, что должно вскоре произойти, и потому либо проявлял повышенную нервозность, либо, наоборот, сдерживая себя, сохранял чрезмерное спокойствие и тем заметно выделялся среди других. Короче говоря, как в одном, так и в другом случае поведение его отклонялось от нормы. В конце концов, речь ведь идет не о человеке, привыкшем ежедневно отправлять своих ближних в дальний путь без обратного билета.
– Преступник был достаточно ловким человеком и прекрасно выбрал момент для того, чтобы всыпать в коньяк яд. Если даже он и был более возбужден, чем остальные, то после сытного ужина с обильными возлияниями, когда все уже находились в состоянии легкого опьянения, его возбуждение вряд ли могло обратить на себя внимание.
– Резонно.
– Пан полковник, – Генрик Лепато придал тону должную торжественность, – даю вам честное слово, я сказал буквально все, что мне известно. И даже, пожалуй, чуть больше, поскольку сам на себя бросил тень подозрения.
– Ваши показания, профессор, могут оказаться для нас весьма ценными. Благодарю вас. И прошу подписать протокол. Каждую страницу внизу и в конце показаний. Разборчиво, полностью имя и фамилию.
Англичанин выполнил все требования.
– Мне остается лишь, – полковник вышел из-за стола, – попрощаться с вами, профессор, и пожелать вам счастливого пути. Надеюсь, этот первый не очень удачный визит на родину не отобьет у вас желания приехать в Польшу еще раз.

ГЛАВА VIII. Подозреваемых становится больше

– Явесь так и кипел от злости, слушая эту английскую куклу. А когда он сказал, что Лехновича могла ликвидировать польская контрразведка, я вообще едва не выскочил из-за машинки и не врезал ему по бритой физиономии. А как он то и дело твердил: «Мы, люди Запада… мы, люди Запада…»
Немирох смеялся, глядя на возбужденного поручика.
– Дорогой мой, в известной мере Лепато прав. Там, на Западе, в Соединенных Штатах, да и в Англии тоже, конкурентная борьба не знает никаких пределов. Один труп – для них это сущий пустяк.
– Да, но при чем тут наша контрразведка!
– Наша, конечно, ни при чем. А другие?
– А еще называет себя поляком по происхождению! – не успокаивался поручик. – Это же надо такое придумать!
– Замечено, что новообращенные оказываются наиболее правоверными. А бывший Генрик Лепатович, нынешний Лепато, как раз и есть такой новообращенный в западную веру. Чего же ты от него хочешь?
– Меня и сейчас еще всего трясет.
– Тем не менее я полагаю, что на этот раз англичанин сказал правду и если что-то утаил от нас, то очень немногое. Задерживать его дольше в Варшаве не имеет смысла. Я не думаю, что преступление совершил он. А если даже и он, то мы всегда сможем предпринять соответствующие меры.
– При обыске квартиры умершего, – доложил Роман Межеевский, – не обнаружено никакой подозрительной корреспонденции, никаких научных работ, касающихся полимеров, и ни одного образца.
– Если Лехнович действительно сотрудничал с американской фирмой, то он достаточно стреляный воробей и не стал бы хранить дома какие-либо компрометирующие его материалы. Видимо, вам придется деликатно побеседовать на эту тему в институте химии ПАН.
– У меня есть там знакомый инженер. Возможно, от него удастся что-либо узнать. Сегодня же попробую связаться с ним по телефону и договориться о встрече.
– Ну что ж, хорошо. А вообще-то надо стараться избегать излишней огласки.
– Думаю, имеет смысл побывать в архиве Войска Польского, – предложил Межеевский. – Если в этой части показания Лепато окажутся ложными, у нас появятся основания сомневаться в достоверности и другой полученной от него информации.
Адам Немирох рассмеялся.
– Не горячись, Ромек. Я вижу, очень уж не понравился тебе этот профессор из Кембриджа. А ведь это не он ссылался на Военно-исторический архив, где имеются якобы документы, раскрывающие причины провала группы. Он передал нам лишь слова Лехновича, который утверждал, что с него снято подозрение и Лепато может при желании все это проверить. Тут есть разница. Но я согласен, завтра с утра отправляйся в архив, а с инженером договорись овстрече на два часа дня. Ну, на сегодня хватит. Мы и без того поработали неплохо. Кажется, следствие начинает понемногу двигаться.
– С черепашьей скоростью.
– А ты хотел бы сразу с космической? Прежде чем нам удастся установить, кто отправил Лехновича на тот свет, в Висле еще немало воды утечет. Но главное – дело сдвинулось с мертвой точки, а сплоченность игроков дала трещину. Теперь оставшиеся будут стараться вложить свой кирпичик в наше здание.
– Пока не воздвигнем камеру смертника для убийцы, – рассмеялся поручик.
– Можно и так сказать. Но что-то никто больше добровольно не объявляется. Ну что ж, возьмем тогда инициативу в свои руки.
– Кого вызвать на завтра?
– Завтра у нас маловато остается времени. У меня с утра совещание в Главном управлении, да и ты неизвестно когда вернешься из архива. Но где-то к часу дня я, вероятно, освобожусь, возможно, и ты к этому времени сумеешь управиться. Б таком случае одного человека можно пригласить на исповедь.
– Кого? Мариолу Бовери? Думаю, она не займет у нас много времени.
– Ну что ж, пусть будет Бовери. Очередность допросов не имеет принципиального значения.
На следующий день поручик появился в управлении только к полудню. Полковник Немирох успел уже вернуться с совещания и тотчас вызвал его к себе.
– Мне повезло, – докладывал Межеевский. – В архиве я попал к полковнику, который сам в годы войны состоял в «Шарых шерегах». Правда, лично не был свидетелем провала, но слышал о нем, а главное – знал, где искать нужные документы. Благодаря этому поиск материалов занял у меня всего каких-нибудь полтора часа.
– Ну и как?
– Англичанин сказал правду. Я нашел даже прежнюю его фамилию в списках «Шарых шерегов». И Станислава Лехновича тоже. По его делу действительно проводилось специальное расследование. Он оказался не виновным, и то, что рассказал англичанину, соответствует истине.
– Ну, одной заботой меньше, – удовлетворенно кивнул полковник.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20