Недаром Михаил Лазарев, организатор тотализатора, частенько приводил пушкинские слова: «И пусть у гробового входа // Младая будет жизнь играть…», намекая на соседство кладбища и ипподрома.
Другое характерное соседство Ваганькова — ресторан «Яр», и как-то раз «шутники» из шайки «Червонные валеты» устроили следующий розыгрыш:
Поутру на квартиру одного из «валетов» доставили дорогой гроб, покрывало и саван, чин чином отпели «покойного» и торжественно поволокли гроб на кладбище. А у «Яра», к изумлению прохожих, вдруг остановились, сняли гроб с катафалка и с музыкой внесли его в ресторан. Там «покойный» поднялся из гроба, скинул саван и, оставшись в модном костюме, потребовал шампанского за свое воскресение.
Против него, конечно же, возбудили дело, а подержанный гроб и «поношенный» саван за бесценок купил гробовщик, и на следующий день во всем этом уже хоронили настоящего усопшего — некоего купца. И появилось еще одно дело — против родственников купца, позволивших такое неслыханное святотатство…
Такое вот лихое было Ваганьковское кладбище, и могильщики на нем, еще со времен В. Шекспира слывущие юмористами, были самыми веселыми — со своей жизнеутверждающей философией: «Семерых сегодня хоронил, двоих пить воду к колодцу водил, трех младенцев в рай отправил и склеп старой бабушке поправил».
Работники кладбища никогда не жаловались на бедность, как, наверное, и постоянно обитающие здесь нищие. Многие пытались нажиться на Ваганькове, и наживались. Дошли, например, до того, что свинтили бронзовые коньки с памятника фигуристке Л. Пахомовой, причем не в качестве сувенира, а как дорогостоящий цветной металл.
Поэт М. Дмитриев более 150 лет назад писал, что на Ваганькове
Добрые люди сошлись в ожиданьи весны воскресенья.
Тут я хотел бы лежать, под зеленой травой и под тенью!
А некоторые не дожидались своего часа и прибывали сюда сами. Так, например, в 1881 году «Московский телеграф» писал: «Сторож Ваганьковского кладбища, проходя по нему 1 мая, заметил неизвестную женщину, намеревавшуюся повеситься на могильном кресте. Женщина эта показала, что решилась на самоубийство вследствие бедности».
Через 13 дней после этого случая некий крестьянин, назвавший себя Михаилом Романовым, лег близ кладбища на рельсы перед поездом, но машинист его заметил и успел остановить состав. «Самоубийца» оказался мертвецки пьян и ничего не помнил…
В декабре 1925 года на Ваганьковском кладбище вырос небольшой «есенинский холмик». А через некоторое время, «на могиле Сережки, — как писал поэт Вадим Шершеневич, — нашли мертвую Галю (Бениславскую. — Н.И.). Она выстрелила в себя несколько раз, но револьвер дал осечки. Тогда она покончила с собой острым кинжалом. Рядом лежал револьвер, и в нем несколько патронов были с надбитыми капсюльниками». Галину Бениславскую похоронили рядом с Сергеем Есениным.
Круглый год утопает в живых цветах могила Владимира Высоцкого, у которой в день рождения и смерти певца и поэта устраиваются целые манифестации. Очередь к ней начинается чуть ли не от самой станции метро «Беговая».
Ваганькову обязан и известный альманах «Метрополь». Виктор Ерофеев, один из его создателей, впоследствии вспоминал: «Когда я снимал квартиру напротив Ваганьковского кладбища и каждый день в мои окна неслась похоронная музыка, мне пришла в голову веселая мысль устроить, по примеру московских художников… „бульдозерную“ выставку литературы».
«ИМПЕРИЯ СМЕРТИ» ПОД ПАРИЖЕМ
Старый Париж не сохранил до настоящего времени своих некрополей, хотя их на протяжении длинной истории города было довольно много. «Кладбищенский след» Парижа начинается только с XIX века, а более древние захоронения исчезли. В античную эпоху все кладбища галльской Лютеции располагались по римскому обычаю за городом, прилегая к нему по большим дорогам на юге, севере и востоке. Этими тремя кладбищами местное население «довольствовалось» вплоть до XI века, а потом рост города потребовал увеличить отводимую для погребений территорию. Христиане стремились хоронить своих усопших поближе к храмам, и парижский магистрат стал постепенно открывать кладбища возле церквей. Самым известным некрополем средневекового Парижа было кладбище Инносан, занимавшее ту территорию, где в начале XX века располагался центральный рынок Парижа. Кладбище долгое время было не огорожено, и потому здесь собиралось много темного люда. Потом король Филипп (1165–1223) приказал огородить его и по ночам держать на запоре. Несмотря на небольшую территорию, это кладбище целых восемь столетий обслуживало 22 прихода, приютив в своих недрах добрую треть всего парижского населения.
Но так как уже в Средние века Париж был застроен довольно плотно и бесконечно расширять церковные кладбища стало невозможно, то в парижской кладбищенской практике выработался свой способ хранения человеческих останков. Кости усопших вынимали из старых могил и складывали в так называемых nharniers (от латинского слова «carnanum» — кладовая для мяса). Они представляли собой крытые галереи вдоль церковных стен, и в них плотными рядами (на высоту около 2 метров) лежали человеческие кости. Деревянный потолок галереи, покрытый более или менее искусной резьбой, предохранял их от дождя, но доступ воздуха был полный, и под его воздействием смертные останки превращались в прах. На это и намекала традиционная надпись над фронтоном таких nharnier: «Memento, homo, quia pulvis es et in pulverem revertens».
До XVIII века парижане мало заботились о гигиеничности грандиозного склада человеческих костей, покоившихся у всех на виду. Только в 1763 году власти решили вынести nharniers за пределы города, однако против этого выступили приходские священники, не желавшие лишаться источника доходов. Решение властей тогда не было выполнено, но через 15 лет произошел большой обвал земли, осевшей под тяжестью костей, нагроможденных в одной из галерей. Несколько домов рухнуло, вот тогда парижане и призадумались.
Как известно, вся юго-восточная часть Парижа расположена над древними каменоломнями, из которых со времен римского владычества брали строительный материал для сооружения домов и укреплений, возводившихся для защиты столицы от вражеских набегов. Значительную часть этих каменоломен решено было превратить в катакомбы, чтобы захоронить в них останки с упраздненных кладбищ и те, которые находили во время строительных работ. Еще в 1777 году в Париже была создана Генеральная инспекция по каменоломням, которая должна была изучить их расположение и укрепить пустоты. Лишь к 1785 году неторопливый дотоле Государственный совет наконец-то принял решение закрыть кладбища. В результате огромной работы была составлена генеральная схема парижских подземелий. Власти принялись за дело уже энергичнее, и более 20 парижских кладбищ было перенесено в загородные кварталы.
В конце XVIII века по Франции прокатилось несколько эпидемий чумы, болезнь косила людей тысячами, особенно бедняков. И тогда Учредительное собрание, чтобы избежать новых вспышек эпидемии, в 1791 году издало указ, согласно которому все внутренние кладбища Парижа предназначались на снос в течение 10 лет. С этого времени погребать в церковных оградах запрещалось. В апреле 1796 года архиепископ Парижа торжественно освятил каменоломни, и с тех пор они уже официально стали называться катакомбами. Потом более года сюда свозили скорбный груз со всех кладбищ Парижа и опускали его в подземелья через так называемый черный колодец.
В конце XIX века в катакомбы были перенесены останки еще с 30 парижских кладбищ. В бурные периоды французской истории сюда же сбрасывали жертв кровавых столкновений и трупы казненных. Здесь свое вечное упокоение нашли обезглавленные вожди Великой французской революции Ж.Ж. Дантон, М. Робеспьер и К. Демулен, а также великий ученый А.А. Лавуазье…
В парижские катакомбы ведут около 70 лестниц, но осмотр начинается с площади Denfert-Rochereau («Адские ворота»). В Средние века здесь стояли въездные ворота в город, и стража взимала с каждого входящего весьма изрядную мзду. Перед входом в камне выбиты слова: «Остановись! Здесь начинается империя смерти». И это действительно так: в подземельях под городом, в его многочисленных коридорах и ответвлениях от них, протянувшихся на 285 километров, покоятся останки более 6 000 000 парижан.
Вниз, на глубину 30 метров, спускаются по лестнице (ровно 120 ступенек), ведущей к очень узкому коридору, в котором с трудом могут разойтись два человека. И то в определенных местах! Стены этого коридора выложены камнем, а потолок — из природной скалы. По сторонам коридора часто встречаются темные боковые галереи, закрытые цепями. Через 10–15 минут ходьбы по этому коридору перед посетителями открывается небольшой зал, своды которого поддерживаются двумя колоннами. Отсюда и начинается вход в настоящие катакомбы, где покоятся кости усопших.
Катакомбы Парижа перерезаны многочисленными галереями и переходами, образующими настоящий лабиринт. И все стены этих бесконечных коридоров на высоту двух метров обложены человеческими костями. Два ряда черепов (один — посреди этой «облицовки» из костей, другой — в виде карниза) сплошной стеной «вьются» вдоль дороги. Многочисленные надписи обозначают те кладбища, с которых были перенесены останки, и те парижские улицы, где происходили народные столкновения, жертвы которых тоже погребены здесь.
Часто встречаются выложенные из костей кресты и каббалистические знаки. Темные тени носятся под неровным потолком, жмутся в его углах, а кругом — кости, ребра, черепа… Здесь воочию можно увидеть пращуров не в оставшихся после них творениях, а в останках их собственных тел. Здесь лежат кости коммунаров и версальцев, якобинцев и роялистов, сеньоров и рабов, галлов и римлян. Они думали и мечтали, спокойно жили или содрогались от страха; они были и прошли, и поток неудержимо несущейся жизни принес их сюда, превратив в «облицовку» для подземных галерей. Черепа ста поколений смотрят на посетителей своими пустыми глазницами, и мистический ужас охватывает людей, идущих в гробовом молчании вдоль стен, выложенных человеческими останками. Глухо и гулко раздаются шаги в бесконечно переплетающихся галереях и скудно освещенных залах, исхоженных миллионами ног. Местами пол в них мокрый из-за просачивающихся грунтовых вод, проходящих неподалеку. В одном месте катакомб находится так называемый «фонтан Самаритянки», который бьет здесь на глубине 15 метров ниже среднего уровня воды в Сене.
На стене одной из галерей можно увидеть изображение крепости Мак-Магон, которая находится на Балеарских островах. Французы взяли эту крепость в 1757 году, и один из освобожденных узников, солдат по имени Декюр, поступил служить в здешний карьер. Привыкший за годы заключения к жизни в подземелье, он начал вытесывать в каменоломне подобие своей прежней крепости-тюрьмы и так увлекся этим делом, что просидел под землей еще 5 лет, но уже добровольно. Здесь он и погиб, задавленный обвалом….
Мифологическая традиция связывает парижские подземелья с катакомбами первых христиан. Настоящей сенсацией стал слух об открытии неким Дюбуа подземелий — таких длинных, что он шел по ним 7 часов, а потом наткнулся на подземный храм Осириса и Изиды. Его открытие якобы подтверждает старинные легенды о культе Изиды в древней Лютеции. По рассказам Дюбуа, «храм» Осириса был будто бы «круглой формы, в центре его поддерживали 18 мраморных аркад; тут же находился серебряный алтарь, украшенный двенадцатью золотыми статуями».
Парижские катакомбы опасны для праздных любопытных. Рассказывают, например, историю о Ф. Аспере, ключнике госпиталя Валь де Грае, обнаружившем в подвале железную дверь, а за ней — вход, который вел в одну из подземных галерей. Он пошел по ней, но, споткнувшись, разбил фонарь и оказался в полной темноте. И его скелет со связкой ключей нашли — совершенно случайно! — только через 11 лет, причем в 50 метрах от выхода, до которого он не смог доползти…
В 1938 году под площадью Denfert-Rochereau было сооружено бомбоубежище, но по своему прямому назначению оно не использовалось, так как немцы Париж не бомбили. Лишь в августе 1944 года бойцы французского Сопротивления устроили в нем свой штаб: оборудовали небольшие кабинеты и спальни и установили маленькую электростанцию. Здесь они прятались от немецких патрулей, отсюда совершали дерзкие набеги на немецкие комендатуры, здесь же укрывали раненых и тех, кого фашисты намеревались отправить в концлагеря.
В послевоенные годы катакомбы не раз использовались молодежью, которая устраивала в них концерты андеграунда. Проводились здесь и нелегальные мероприятия, а также в запутанных лабиринтах подземелий прятались гангстеры и наркоманы. Одна из легенд гласит, что в центре огромного подземелья был склад винных бочек и продуктов знаменитого парижского бара «Ле Гелер». Хозяин его, узнав об измене жены, в бешенстве поджег его, и все сгорело: остались лишь закопченные стены, которые можно увидеть и сегодня. А еще будто бы сохранились две стеклянные бутылки с ароматным напитком, уцелевшие от пожара и последующего разграбления. По преданию, нашедший их будет богат и счастлив…
ПАРИЖСКОЕ КЛАДБИЩЕ ПЕР-ЛАШЕЗ
Название кладбища Пер-Лашез произошло от имени иезуита Лашеза — духовника короля Людовика XIV. Патер Лашез никогда не был собственником земли, на которой теперь располагается это самое пышное кладбище Парижа. Но некогда ему принадлежал загородный дом, окруженный огромным садом и располагавшийся как раз на месте нынешней кладбищенской часовни. После патера Лашеза его дом перешел могущественному Ордену иезуитов и оставался в его владении до 1763 года, когда иезуитов изгнали из Франции. После этого дом несколько раз менял своих хозяев, а в 1804 году он был куплен городом. Когда в начале XIX века у властей зародилась мысль об открытии нового кладбища, то в первую очередь остановились на наследии отца Лашеза. С тех пор ограда Мон-Луи (так назывался дом патера Лашеза) значительно расширилась, и теперь кладбище занимает площадь почти в 50 гектаров.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69