– Овсяная каша.
– Опять? – испуганным тоном произнес Михаил.
Белл засмеялась:
– И есть ее мы будем за столом.
Михаил затолкал в рот последний кусок бутерброда. Белл повела его на кухню и усадила за стол.
– У нас есть булочки, омлет, жареная рыба и кофе, – сказала девушка. – Вас покормить?
– Спасибо, я сам. – Михаил взял булочку и удивленно спросил: – Это вы испекли?
– Повар тоже ушел неделю назад, – ответила Белл.
Михаил наградил ее своей самой очаровательной улыбкой, зная, какое неизгладимое впечатление она производит на леди. Если его невеста приготовила все это к завтраку, может, она…
– Вы умеете печь «печенье счастья»?
– «Печенье счастья» – мой конек, – ответила Белл. – Так же как «печенье объятий» и «печенье поцелуев».
– Вы надо мной насмехаетесь? – спросил Михаил.
– С какой стати? – искренне произнесла Белл.
Михаил промолчал, размышляя о том, как ему повезло. Дочь наверняка полюбит его избранницу.
Они ели молча. Михаил – с закрытыми глазами, чтобы осталось достаточное количество крошек в доказательство его слепоты.
Он наблюдал за тем, как Белл убирала со стола, как стирала его рубашку и брюки. Движения ее были грациозны. А какая соблазнительная фигура!
Она исчезла в спальне и через минуту вернулась с одеждой.
– Эта рубашка и брюки должны вам подойти.
– Чьи они?
– Большей частью я живу в доме отца, – сказала Белл. – Перед моим отъездом горничная, видимо, по ошибке положила с моими вещами одежду кого-то из слуг.
– Горничная? – Михаил притворился удивленным. – А кто ваш отец?
– Я предпочитаю сохранить анонимность.
– Должно быть, он состоятельный человек, если у вас есть горничные и лакеи.
– Возможно. – Белл пожала плечами.
– Похоже, материальные блага вас не впечатляют.
– Деньги не всегда приносят счастье, – промолвила она.
Михаил улыбнулся. Его избранница рассуждает вполне реалистично.
– Почему вы оказались здесь?
– Хотела побыть несколько дней в одиночестве.
Михаил ухмыльнулся:
– А тут некстати ввалился я.
– Едва приползли, – уточнила Белл. – Вам помочь одеться?
– Думаю, я сам справлюсь, – сказал Михаил, едва сдерживая смех. – Закройте глаза.
Михаил улыбнулся, когда она крепко зажмурилась, закрыл глаза на случай, если она подглядывает, и влез в брюки. Затем сбросил халат и просунул руки в рукава рубашки.
– Вы не застегнете мне пуговицы? – спросил Михаил, поднимаясь с кресла.
– Разумеется. – Белл покраснела и стала застегивать рубашку. Она стояла так близко, что Михаил боролся с искушением заключить ее в объятия и зацеловать до бесчувствия.
Ей же очень хотелось провести пальцами по его мускулистой груди. С ней творилось что-то неладное. Ни один мужчина не вызывал в ней таких чувств, как этот.
Михаил наблюдал за меняющимся выражением ее лица. Белл хотела его, но была слишком неопытна, чтобы это осознать. Очаровательная невинность!
Ошеломленная ощущениями, Белл старалась не смотреть на него. Прихватив свою корзинку, она взяла его за руку и повела к двери. Они обошли вокруг коттеджа, и Белл усадила его под дубом.
– Отдыхайте, пока я ухаживаю за чахнущими растениями.
Воздух был напоен всевозможными ароматами, стояла поздняя весна. Влюбленные голубиные пары ворковали и терлись клювами. На пустыре, поросшем сорняками, в свое гнездо нырнул вьюрок и вспорхнули несколько воробьев.
Михаил полной грудью вдыхал свежий воздух. Он уже не помнил, когда последний раз сидел под деревом, наслаждаясь погожим днем.
Белл опустилась на колени перед анютиными глазками и достала из своей корзинки несколько предметов. Она совершила свою необычную молитву и зажгла свечу. Приложив руки к анютиным глазкам, она зашептала свои заклинания.
– Вы со мной разговариваете? – спросил Михаил.
– Я уговариваю анютины глазки вернуться к жизни, – не оборачиваясь, ответила Белл.
– Мой брат тоже разговаривает с растениями.
Белл резко повернулась:
– У вас есть брат?
– Точно не помню, – солгал Михаил, – но полагаю, что есть, поскольку упомянул его. – Он изобразил на лице страдание и добавил: – Вы не представляете, в каком я отчаянии.
Оставив анютины глазки, Белл опустилась на траву рядом с ним.
– Память к вам постепенно вернется, – сказала она. – Вы вспомните кого-то или что-то, потом отдельные эпизоды, как мозаика, будут складываться в картины. Зрение ведь у вас улучшилось. Пройдет несколько дней, и вы сами в этом убедитесь. Наберитесь терпения.
– Дай Бог, чтобы вы были правы. – Михаил наградил ее своей очаровательной улыбкой, надеясь закрыть тему брата. – Когда ко мне вернется память, может быть, мы узнаем, где я приобрел мой акцент. Можно мне… – Он поколебался и продолжил: – Я хочу знать, как вы выглядите. Вы позволите мне потрогать ваше лицо?
Белл в нерешительности закусила губу, боясь, что он может потрогать ее щеку.
– У меня на лице шрам.
– Он болит?
– Только когда я смотрю в зеркало, – сказала Белл. «Или думаю о моем унылом будущем», – добавила она про себя.
Михаил притронулся к ее руке:
– Расскажите мне, как это произошло.
– На меня кто-то напал. Я считаю, это счастье, что я еще осталась жива. Хотя я не чувствую себя особенно счастливой.
– Но зато вы знаете, кто вы, – сказал Михаил.
Белл внимательно посмотрела на него. Разумеется, он прав. В жизни есть худшие вещи, нежели шрам на лице. Невидимые шрамы гораздо хуже видимых.
Так было с ее матерью. Во время Террора она потеряла всех родных и уже никогда не могла чувствовать себя счастливой.
Белл вдохнула поглубже, взяла его руки и поднесла к своему лицу.
Михаил закрыл глаза и пробежал пальцами по ее гладкому лбу. Пока кончики указательных пальцев обводили дуги ее бровей, большие пальцы скользили по ее изящному носу и дальше по скулам. Он погладил ушные раковины и переместился вниз, ощупывая очертания ее лица в форме сердечка, одновременно трогая большим пальцем ее губы.
Он слышал ее прерывистое дыхание, когда кончики его пальцев проследовали по щеке, поверх ее шрама. Михаил сделал ныряющее движение головой и накрыл губами ее губы.
– Как очаровательно, – прошептал он, приникнув к ней в страстном поцелуе.
Белл никогда не испытывала ничего подобного. Ее бросило в жар, и она ответила ему на поцелуй.
Михаил на мгновение отстранился и прошептал:
– Как сладко.
Взяв Белл за плечи, он привлек ее к себе. В ее фиалковых глазах блеснуло желание.
– Я не в силах устоять перед вашей красотой.
– Увы, красивой меня теперь не назовешь, – возразила Белл.
– Вы красивее, чем можете себе вообразить.
Слова Михаила пролили бальзам на ее израненную душу. Полюби он ее еще до того, как к нему вернется зрение, возможно, несмотря на шрам, он почувствовал бы в ней женщину.
– Спасибо за то, что подарили мне свой первый поцелуй.
Она никогда не позволяла Касперу целовать ее, чтобы не показаться распутной. Откуда знает Мик, что она никогда не целовалась?
– С чего вы взяли, что это мой первый поцелуй? – спросила Белл.
– Потому что вы невероятно сладкая.
Ее не удовлетворил этот ответ. Если она не умеет целоваться, ей надо это знать. Да и откуда ей уметь? Ведь это ее первый поцелуй.
– Я поведал бы вам о моей жизни, – сказал Михаил, – если бы не потеря памяти. Но я был бы счастлив, если бы вы мне рассказали о себе.
– Что именно вас интересует?
– Что вы шептали анютиным глазкам? – Михаил перевел взгляд на цветы и, к своему изумлению, увидел, что они ожили.
– Я молилась за них, – ответила Белл. – У меня способности к выращиванию растений. Когда в больших поместьях возникают проблемы с растениями, садоводы посылают за мной, и я никогда им не отказываю.
– Они консультируются с вами?
– Садовая богиня обещает им маленькие чудеса, – с гордостью промолвила Белл.
– Я слышал о садовой богине, – не подумав, сказал Михаил.
– Где вы слышали обо мне?
– Я… я не помню. А как отец относится к вашему увлечению?
– Не думаю, что ему это нравится, – призналась Белл. – Он постоянно твердит, что в состоянии позаботиться о своих детях. Но я делаю это из любви, а не ради денег.
– Так вы оказываете услуги бесплатно?
– Я беру с моих клиентов плату, но эти средства отдаю нуждающимся.
– Вы раздаете деньги? – с нескрываемым удивлением спросил Мик. Белл, видя его реакцию, рассмеялась.
– Вы говорите то же самое, что мой отец, – произнесла Белл и коснулась пальцем его подбородка. – Держу пари, леди без ума от этой ямочки.
– Ничего такого не припомню.
Что, если Мика где-то ждет жена? Встревоженная внезапно пришедшей в голову мыслью, Белл сказала:
– Мы больше не должны целоваться. Вполне возможно, что вы женаты.
Михаил покачал головой:
– Чего не помню, того не помню.
– Так вы же ничего не помните.
Черт, черт, черт! Михаил клял свою судьбу. Их отношения уже развивались как нельзя лучше, а теперь ему придется убеждать ее, что у него нет жены. Почему он это не предусмотрел?
Прошло несколько часов, Михаил по-прежнему проклинал собственную оплошность. Белл после ужина мыла на кухне посуду. Михаил, сколько ни думал, не мог найти выход из положения. Братья, когда узнают об этом, всласть посмеются над его глупостью.
В его распоряжении были две недели. За это время он должен завоевать любовь Белл и сделать ей предложение. Не хватало только, чтобы Степан с Фэнси раньше времени вернулись в Лондон. Ведь Фэнси непредсказуема.
Прежде чем они с Белл поженятся, его будущая жена должна убедиться в том, что у него восстановилось зрение и он считает ее красивой и желанной.
Итак, он скажет ей, что глаза у него в полном порядке, и станет за ней ухаживать. В сложившихся обстоятельствах у них нет возможности для публичных церемоний.
Белл примет его ухаживания. Он обретет память, и Белл станет его женой, и формально, и фактически.
Жаль, что ему не хватает напористости старшего брата и очарования младшего.
– Белл, не хотите ли досказать мне историю Габриэль?
Белл вернулась из кухни, села рядом с ним на диван, взяла его руку и вложила в нее бутерброд.
– Ешьте, а я буду рассказывать, – сказала она тоном, не терпящим возражений.
Михаилу совсем не хотелось есть, но он откусил кусочек, чтобы не огорчать Белл. Интересно, что за лечебная трава на бутерброде? Черные горошинки, похожие на перец.
– Итак, десятилетняя Габриэль Фламбо с ее няней спаслись от смерти, – начала Белл. – Один из эмигрантов, которому посчастливилось покинуть Францию до Террора, приютил их у себя в доме. Благодаря случайным заработкам они не умерли с голоду. К тому же няня умела шить и брала заказы.
Прошли годы, и Габриэль превратилась в красивую черноволосую девушку с фиалковыми глазами. У нее было милое, приветливое лицо, глядя на которое трудно было предположить, что она несчастна. Но Габриэль никогда не забывала о своей зверски убитой семье и чувствовала себя очень одинокой.
Няня состарилась и заболела. Габриэль не отходила от постели пожилой женщины до ее последнего вздоха.
Габриэль снова осталась одна, вынужденная начать новую жизнь…
– И куда она отправилась? – спросил Михаил. – Что делала, чтобы выжить?
– Об этом я вам завтра расскажу, – сказала Белл. Михаил застонал.
– Она нашла свое счастье?
– Никто не может заменить близких, – сказала Белл.
– Как печально, – произнес Михаил. Белл поцеловала его в щеку.
– Спокойной ночи, Мик. Позовите меня, если понадобится.
– О, дорогие мои, вы очаровательно выглядите. – Герцогиня Инверари инспектировала пять приемных дочерей, как генерал свое войско. Так оно и было. Она вела их на первый бой с противоположным полом.
На Рейвен было розовое шелковое платье с высокой талией, глубоким вырезом и короткими пышными рукавами, руки обтянуты белыми лайковыми перчатками до локтя, на ногах розовые туфли в тон платью.
Рейвен окинула взглядом сестер. У герцогини прекрасный вкус. Огненные волосы Блейз великолепно гармонировали с ее платьем из бледно-желтого шелка.
– Слушайте меня внимательно, – промолвила умудренная опытом герцогиня. – Мужчины не постоянно думают о сексе. Несколько минут в день они одержимы деньгами и властью.
Тинкер недоверчиво хмыкнул, но, как только герцогиня посмотрела на него, посерьезнел, хотя скорее всего остался при своем мнении.
– Не верьте мужчинам, что бы они вам ни говорили, – продолжала герцогиня. – Они лгут даже по пустякам.
Рейвен переглянулась с сестрами. Девушки захихикали.
– Рокси, не отвращай моих дочерей от мужчин, – сказал герцог Инверари, спускаясь с лестницы.
Герцогиня наградила мужа улыбкой, и на щеках ее обозначились ямочки.
– У меня и в мыслях такого не было, – сказала она и, обойдя пятерых сестер, уточнила: – Забудьте, что я сказала. Верьте всему, что вам скажут джентльмены.
– Нет. Мужчины будут говорить молодой леди все, чтобы убедить ее в… – Он запнулся и покраснел. – Просто следуйте совету Рокси – и все будет хорошо.
Рейвен закусила нижнюю губу, чтобы удержаться от смеха, когда Блейз пробормотала своей сестре-близняшке:
– Папе лучше знать. В свое время он…
Герцог Инверари повернулся к ней с недовольным видом. Блейз ответила ему невинной улыбкой.
Вскоре сестры последовали за герцогом и герцогиней в зал графа и графини Уинчестеров. Графиня приходилась герцогине племянницей.
В огромной комнате в роскошных канделябрах горели сотни пахнувших пчелиным воском свечей. Их огоньки, преломляясь сквозь призмы хрусталя, сверкали подобно светлячкам ночью.
Приглушенные голоса беседующих смешивались с тихим смехом, оркестр создавал мелодичный фон для аристократического собрания.
Внешне все выглядело вполне достойно, но фальшивая вежливость высшего общества вызывала у Рейвен тошнотворное чувство.
– Герцог Эссекс, – объявил дворецкий. – И маркиз Базилдон.
Рейвен наблюдала, как в зал входят Александр Боулд и его дедушка. Александр был самый красивый из всех мужчин, каких она когда-либо видела, особенно в своем строгом вечернем костюме. Рейвен однако не могла простить ему, что он насмешливо отнесся к ее признанию в любви и что он обращается с ней как с несмышленым ребенком.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33