— Могут жить, — эхом отозвалась Инна. — И все это около моей звезды!
— Угу, — подтвердил Антон. — Кстати, Петр Викторович, если здесь так щедро раздаются права называть то или иное небесное тело... Мой вклад в общее дело, как мне кажется, тоже заслуживает поощрения. Премии я не прошу. Знаю, что не положено. Как насчет какой-нибудь захудалой планетки? Могу я назвать ее, как мне нравится?
— Делакорновка? — хохотнул Зайчиков. — Или Амфетимовка? А что, тоже вариант.
Антон вспыхнул:
— Ну уж нет! Ни Нирваной, ни Зайчиковым Раем я ее называть не стану. И своим именем — тем более. Так что насчет названия, Петр Викторович? Вы здесь представляете земную власть!
— Можешь назвать любую из понравившихся планет, — разрешил Зотов. — Только не употребляй бранных слов.
— Я же не Кияшов, — сказал Антон. — Уверен, он еще внесет лепту в местную астрономию и географию. Хорошо, что не он первый заметил звезду. А то летали бы мы сейчас вокруг какой-нибудь Хрено...
— Старший помощник Кияшов, чтобы ты знал, очень хорошо о тебе отзывается, — заметил капитан, — а то, что Евграф Кондратьевич невоздержан в выражениях, так это у него характер такой. Неизвестно, какой у тебя будет характер в его возрасте и с его жизненным опытом. Уяснил?
— Уяснил, — кивнул Антон и решил при случае разузнать, что именно у старшего помощника такого случилось в жизни, что так серьезно подпортило его характер. — Я полагал, это врожденное.
— Приобретенное, и хватит об этом. Ты, кажется, хотел назвать планету, так называй!
— Вторую планету, — уточнил Антон, — я хочу дать ей простое и звучное имя — Заповедник.
— Заповедник? — удивился Байрам Камаль. — Почему Заповедник?
— Хочется почему-то. — Антон растерянно улыбнулся. — Такое странное чувство, будто я всегда знал, что эта планета — Заповедник. К тому же, мне кажется, на примере этой планеты мы сможем увидеть, какой была Земля миллионы лет назад. Теплая и дружелюбная Земля до оледенения... Кстати, как вы намереваетесь исследовать планету?
— В обсуждении этого вопроса, я полагаю, должен принимать участие старший помощник Кияшов. — Капитан нажал кнопку стереокоммутатора и проговорил: — Евграф Кондратьевич, пройдите, пожалуйста, во внешнюю обсерваторию. Я повторяю, Евграф Кондратьевич, пройдите в обсерваторию...
— Согласно уставу космической службы, мы не имеем права высаживаться на землеподобные планеты без соответствующей подготовки, — заявил Зайчиков.
— Боитесь, что заразимся?! — добродушно рыкнул Кияшов.
— У нас достаточно препаратов, чтобы бороться с микроорганизмами любой природы, — ответил за коллегу Байрам Камаль. — Опасность в другом. Мы можем заразить обитателей планеты нашими микробами. А вот у них как раз нет никаких препаратов. Поэтому высадку может осуществлять только спецкоманда.
— А по мне — так плевать на инопланетных тварей, — осклабился старпом. — Может, на этих планетах иридий под ногами валяется! Кусками! В любом случае, если планеты так хороши, их будут колонизировать. И тогда все вокруг пропитается земными микробами. Раньше, позже... А так мы, по крайней мере, получим свои призовые...
— Или предстанете перед судом, — заявил Зайчиков. — И ваша корпорация вовек не расплатится за действия одного-единственного экипажа. Я понимаю, что вы хотите сказать: коммерческие звездолеты не подчиняются Уставу космической службы и космической разведки. Но поверьте, существует много других законов, нарушать которые я вам настоятельно не рекомендую...
— Проклятые шпики, — проворчал Кияшов, отойдя в самый дальний угол обсерватории, где его не могли слышать, — хотят нас кинуть и сами нажиться на нашем открытии... Ладно, еще посмотрим...
— Есть способы исследовать планету и без того, чтобы опускаться на ее поверхность, — наставительно сообщил Кияшову Зайчиков. — Мы все-таки живем в конце двадцать пятого века. Выйдем на орбиту, будем проводить разведку с помощью радиоэлектронных и оптических средств. Поверьте, это гораздо удобнее... А призовые... Нам уготован гораздо больший приз — слава первооткрывателей!
Кияшов сморщился и сплюнул на пол, что позволял себе лишь в состоянии крайнего возмущения. Правда, возмущен чем-либо он был большую часть земных суток, а потому коридоры «Семаргла» и капитанский мостик были уже порядком заплеваны.
— Славу возьмите себе. А мне дайте пару тысяч рублей. А еще лучше — двадцать тысяч. Когда стервятники от государственных и частных руднодобывающих компаний устремятся сюда и будут наваривать миллионные барыши, о моей славе никто и не вспомнит! А вот двадцать тысяч обеспечат мне безбедное существование до глубокой старости...
— Могу предложить американские доллары! — хмыкнул Зайчиков.
Это была старая избитая шутка.
— Ты еще скажи — тугрики! Доллары и прочие ничего не стоящие бумажки оставь себе, — рявкнул Кияшов. — Ясно?! Рубли мне или гривны. Юани, на худой конец! А другая валюта меня не интересует. Страны со слабой экономикой вообще не должны выпускать свою валюту.
— Возможно, команде «Семаргла» и будут положены какие-то призовые, — примирительно заметил Байрам. — Я незнаком с законодательством на данную тему. В какой валюте выдаются премиальные, я тоже не знаю.
— Уж точно не в американских долларах и немецких марках. Этого добра нам не нужно!
— Сейчас нам нужно совсем не то: необходимо определить, какую планету мы исследуем более детально, — заявил капитан Зотов. — Первую? Третью? Седьмую?
— Что тут определять? — подал голос Делакорнов. — Вторую. Зачем нам первая? Это раскаленный кусок камня. Вторая имеет отличный коэффициент. Она ближе всего к кораблю. И к звезде. На ней скорее всего обнаружится жизнь!
— Зачем нам жизнь? — подал голос Кияшов. — Нам бы редкие элементы найти...
— Выходим ко второй планете. К Заповеднику. — принял решение Зотов, разом прекращая заходившую на второй круг дискуссию о вечных ценностях и ценных металлах. — Исследуем ее и отправимся дальше. Планы срывать все равно нельзя. Нам платят не за исследования здешних систем. Пока мы на планетарных двигателях будем добираться до планеты, механики отладят генератор удержания. Это и тебя, кстати, касается, Делакорнов!
Антон помрачнел и покинул мостик, испытывая сильную неприязнь к капитану. Именно за такие выходки он и не любил Зотова. То едва ли не в рот заглядывает своему подчиненному, а затем, когда нужда в познаниях Антона отпала, возвращает его регулировать двигатель. Да еще указывает: знай, мол, Делакорнов, свое место! С другой стороны, должен же кто-то заниматься починкой корабля?! Но почему именно он?! Механиков на корабле и так хватает. А он наверняка нашел бы себе дело поинтереснее. Может, и в самом деле, отыскать способ подобраться к шкафчику доктора Химеля...
Генератор удержания, работающий на холостом ходу, низко гудел.
— И чего ему, заразе, нужно? — извечным жестом ничего не понимающего технаря постукивая по кожуху сложной машины, поинтересовался Яловега и неожиданно выкрикнул: — Чего тебе нужно, зараза?! — К остальным он обернулся с противной улыбкой на лице: — Ваши соображения, коллеги-бездельники?
— Контакты почистить надо, — предположил молодой механик Цибуля. — Окислились контакты, сопротивление возросло, идет задержка сигнала...
— Платина окислилась?! — возмутился Яловега. — Впрочем, хм, и платина когда-нибудь ржавеет... Особенно на нашей «счастливой» посудине. Что вы стоите, как беременные ежи?! — рыкнул он на пятерку механиков, сгрудившихся вокруг генератора. — Тесты запускайте, да о линейных измерениях не забывайте. Кто у нас самый лучший электрик? Ты, Пирогов? У тебя ведь кандидатская степень по радиотехнике? Вот ты и чисть контакты, раз в космофлот пошел. Небо его, понимаешь, позвало... А мы займемся другими важными делами. Например, послушаем Делакорнова. Расскажи-ка нам, Антон, что там тебе капитан наговорил?
— Хочет исследовать вторую планету. — Антон улыбнулся, как человек, которого греют счастливые воспоминания. — Мою планету...
— То есть как это так — твою? — отозвался развинчивающий кожух генератора удержания Пирогов.
— Это я ей название придумал. Заповедник. Хорошее имя для планеты. Теперь каждый, кто будет изучать ее историю, вспомнит и мое имя. Меня же в книги впишут, как автора названия.
— Радости-то, — фыркнул Яловега. — Если бы они тебе заплатили за это. Я бы, к примеру, за работу, которая не входит в мои должностные обязанности, непременно потребовал премию. Время — деньги. Так-то.
— Не догадался, — вздохнул Антон.
— Это потому, Делакорнов, что ты не от мира сего, — наставительно сообщил Петр Кондратенко, отрываясь от монитора, поочередно выдающего результаты тестов разных блоков генуда. — И что ты пошел в механики? Тебе бы в священники...
— Буддийские, — добавил чистящий платиновые контакты Пирогов, — они такие там все бескорысые...
— Бескорыстные, — машинально поправил Антон.
— Или в цирке выступать, — хмыкнул Яловега, — из него бы клоун отличный вышел. Тоже без денег кривлялся бы, ходил по корабельной палубе, руки перед собой выставив, и в обмороки падал.
Улыбка сползла с лица Антона, и он буднично заключил:
— Стало быть, пока мы возимся в трюме с заржавелыми и промасленными железками, они будут исследовать лучшую планету в этом секторе вселенной. Я бы не прочь побывать на ней!
— У тебя еще все впереди, парень, — сказал Кондратенко, — я, когда такой молодой был, о чем только не мечтал... Но чаще всего...
— О бабах! — предположил один из механиков, породив взрыв хохота.
— А сейчас наш Петр Петрович мечтает только об одном, — заявил Яловега, перекрикивая смех. — О том, чтобы починить генуд! Не так ли, Петр Петрович?! Ты не забыл случайно, время — деньги!
— Дураки вы все, — обиделся Кондратенко и поведал: — Сбылась моя мечта. Сбылась! Я ведь механиком на космическом корабле хотел стать.
«Ну и ну, — подумал Антон, — что это за мечта такая — быть механиком на космическом корабле? То ли дело капитаном или навигатором — прокладывать путь к чужим звездам, где сокрыты несметные сокровища и ожидают такие тайны, о которых и помыслить нельзя, оставаясь на старушке Земле».
Механики протестировали каждый блок, весь генератор в целом, но никаких аномалий не обнаружили. Подобное положение вещей ничего хорошего не сулило. По-прежнему оставалось неясным, из-за чего произошла рассинхронизация. Вряд ли из-за окислившихся платиновых контактов!
Звездолет между тем приблизился ко второй планете, Заповеднику, как назвал ее Антон, и завис на геостационарной орбите. Если уж «Семаргл» оказался рядом с планетой, нужно исследовать ее поверхность детально, а не носиться над ней с огромной скоростью. Один сектор, второй, третий... Плавно перемещаясь из одной точки в другую. И только так, шаг за шагом, достигать результата.
— Я не понимаю — и чего бы нам не высадиться на поверхность твоего Заповедника? — в который раз завел разговор на эту тему Цибуля. — Может, там золота немерено... Карманы бы набили — это ведь не запрещено... Не знаешь, что они там наисследовали?
Делакорнов временами действительно отлучался в обсерваторию — когда появлялась нужда в его знаниях планетолога, его вызывали по громкой связи. Но так же быстро его возвращали назад. То ли капитан не хотел, чтобы он увидел что-то лишнее, то ли Зотов действовал просто из врожденной вредности — раз ты механик, а не дипломированный планетолог, сиди с остальными механиками, нечего лезть в приличное общество.
— Не знаю я, — буркнул Антон. — Говорят вроде, что жизнь внизу имеется. Невооруженным глазом заметна растительность, следы животных... Много воды... Состав атмосферы более чем подходящий. Кислорода много, ядовитых газов нет. Рай, одним словом. Хотя специальной программы для проведения детального анализа у нас нет. Может, зелень густая — это и не растительность вовсе. Или растительность не в нашем понимании...
— Изумруды? — с замиранием сердца предположил Цибуля.
Яловега расхохотался:
— Да если там столько изумрудов, они скоро будут стоить, как стекляшки! Ими детские игрушки будут украшать! Нет, ну до чего ж вы все тупые! Прямо как на подбор! Одно слово — механики!
Делакорнов подумал, что старший механик сообразительностью тоже не блещет. Да что там говорить — пожалуй, он самый тупой на борту «Семаргла». Старший тупой! Антон отвернулся, чтобы Яловега не заметил его улыбки.
— Это еще когда ими игрушки украшать будут... — ничуть не обидевшись на слова старшего механика, заметил Цибуля. — А сейчас они очень даже ничего, я бы ими кармашки-то набил... Ох и набил!
Он был в межзвездном рейсе в первый раз, на чужих планетах и астероидах никогда не высаживался. Космос представлялся ему сказочным раем, сундуком, доверху набитым сокровищами. Вот только молодого механика к сокровищам допускать пока не собирались. А богатства хотелось всем сердцем!
— Ну я это, пойду, потрусь там, что ли, вдруг чего услышу, — вздохнув, Цибуля покинул отсек, хотя никто его не отпускал.
Спустя пару минут корабль ощутимо тряхнуло. Над входом вспыхнул зеленый огонь — разгерметизация!
— Вот так-так, — выдохнул Кондратенко.
— Разгерметизация! — почти счастливо воскликнул один из механиков. — Со мной такого еще не бывало!
— Ты что, опять колес наглотался? — накинулся на него Яловега, как будто в разгерметизации был виноват он. — Жить надоело?!
— Это что же могло случиться?! — выкрикнул Пирогов и разразился такой витиеватой многоэтажной бранью, что некоторые механики даже не поняли, что именно он хотел сказать. Ясно было только, что Пирогов очень возмущен.
Нарушение герметизации на звездолете класса «Семаргла» могло произойти разве что при взрыве мощной бомбы, которая разворотила бы какой-нибудь отсек. Или при столкновении с метеоритом больше полуметра в диаметре. Вот только система метеоритного отклонения являлась одной из самых надежных в корабле. К тому же, если бы она вышла из строя, оповещение экипажу поступило бы немедленно. И сейчас они ремонтировали бы не генератор, а систему метеоритного отклонения.
1 2 3 4 5 6 7 8