Такого еще не было.
Пытаясь не встретиться со взглядом друга, Лукас низко наклонил голову. Как он сможет все объяснить? Невозможно просто объявить, что он занимался любовью с партнершей по расследованию, с которой поначалу не хотел работать, что это была самая потрясающая ночь в его коллекции и, о Господи, что партнерша к тому же считает Генри мерзким предателем.
А как, интересно, у него прошел вечер?
– Что-нибудь случилось, когда ты уехал от матери? – спросил Генри и озабоченно сдвинул брови.
– Это было милое сборище, правда? – спросил Лукас, а сам начал чертить каракули на листе бумаги, чтобы оттянуть время.
– Да, разумеется – заговорил Генри, взвешивая слова. – Общаться с твоей семьей – всегда удовольствие. А увидеться с леди Уиттиг – очень познавательно.
Познавательно? Это точно. Теперь Лукас знал о ней гораздо больше, чем раньше. Например, как выглядит ее настоящая улыбка. Какова ее кожа на вкус. А как крепко и жарко она стиснула его, затрепетав в момент пика наслаждения.
Да ладно, провались оно все!
– Она… Как человек, она более сложный экземпляр, чем я себе представлял, – признался Лукас. И в этом была большая доля истины.
Брови Генри поднялись еще выше.
– В самом деле? Расскажи. Потому что, хоть вчера она и была мила с твоей семьей и легко вошла в роль невесты, мне все-таки не кажется, что от нее будет много пользы «в поле». Она очень замкнутый человек.
Лукас напрягся. В нем проснулось странное желание защитить Ану от обвинений, которые он сам когда-то выдвигал против нее.
– У нее, кстати, есть интересные соображения об этом деле, – брякнул Лукас и тут же пожалел о своих словах. Ему совсем не улыбалось беспокоить Генри ее идиотскими обвинениями.
– Как интригующе. – Опираясь на руки, Генри поудобнее устроился в кресле. – Так что же представляют собой соображения леди Уиттиг? Ну-ка расскажи. Ее по-прежнему обуревает идея, что покушения связаны не только тем, что все жертвы были агентами?
Лукас замер. Еще неделю назад Генри полностью отметал такие предположения. Червь сомнения начал свое дело. Почему Генри так настойчиво пытается увести его от этой идеи?
Он затряс головой. Нет, это всего лишь дурацкая теория, мешающая думать. И рождает сомнения в собственном друге, который, он знал это наверняка, не имел к этому никакого отношения. Ведь Генри сам чуть не погиб. Он вряд ли смог бы так мастерски организовать продажу секретных данных об агентах военного министерства.
– Не уверен, что ее идея так уж нелепа, как ты полагаешь. – Он старался, чтобы голос и жесты не выдали его. Трудная задача, если человек знает тебя всю жизнь.
У Генри широко открылись глаза:
– Ты, должно быть, шутишь. Неужели ты действительно думаешь, что покушения как-то связаны между собой? Каким образом? Через кого?
– Я не уверен, – пожал плечами Лукас, – но вот Ана прошлой ночью высказала интересную мысль, что покушениями руководили из самого военного министерства.
Генри выпрямился, вцепившись в подлокотники кресла. В лице ни кровинки, губы вытянулись в ниточку от возмущения, ужаса и гнева. Лукас отвернулся, чтобы не видеть его лица. Он все прекрасно понимал. Он понимал также, что из-за пули, которая так фатально изменила его жизнь, Генри будет воспринимать его слова более болезненно.
– Анастасия Уиттиг не знает нас, Лукас. Она ничего не понимает. – Его голос был обманчиво спокоен. – Как она может выдвигать такие грязные обвинения, не имея представления о людях, которые столько делают для защиты своей Страны?
– Я знаю, что ты чувствуешь, – кивнул Лукас.
– Да неужели? – Генри вскинул голову.
– Ну, когда я думаю обо всех этих людях, работающих и умирающих за короля и отечество, мне ненавистна сама мысль, что кто-то из них может быть предателем. Это самое низкое, на что может пойти человек – ради выгоды или по какой-то другой причине, – чтобы предать своих товарищей. Но если отвлечься от гнева и неверия, можно увидеть зерно правды в том, что она говорит.
– Зерно правды? – взорвался Генри, стиснув кулаки так, что костяшки побелели. – Я тебя не понимаю, Лукас! Как ты можешь верить этой женщине?
– Эта женщина, – проговорил Лукас негромко, пытаясь сохранять самообладание, невзирая на вызывающую манеру Генри. – Эта женщина отнюдь не дура.
Генри уставился на него.
– Ты головой думаешь, Лукас? Или чем-нибудь другим?
– Что? – Лукас от удивления открыл рот.
– Не собираюсь осуждать тебя за то, что ты хочешь ее поиметь. От нее исходит некая аура, которая несомненно привлекает, но я не знал, что ты можешь позволить желанию ослепить себя. Надеюсь, этого еще не произошло!
Лукас сжал зубы и досчитал до десяти. Он не будет реагировать на эти выпады. Он не поддастся на естественное желание защитить себя.
– Ты ведь отлично знаешь меня, Генри, не так ли?
Неопределенно пожав плечами, Генри сдал свое кресло назад и потом направил ее в сторону двери.
– Не знаю, чему и верить, после того, что я здесь услышал. Знаю лишь, что тебе нужно подготовиться и встретить леди Уиттиг, а потом отправиться на бал к генералу Матисону. Так что мне лучше оставить тебя. – Оглянувшись, прежде чем открыть дверь, он посмотрел на Лукаса. – Мне искренне хочется, чтобы ты определился, кому ты предан, мой друг. Видеть не могу, как ты забываешь дружбу в угоду юбке.
Не дожидаясь возражений Лукаса, Генри укатил, оставив его одного. Лукас со стоном откинулся на спинку кресла. То, с каким гневом Генри говорил с ним, взволновало его. Взволновало обвинение в том, что желание движет им. Это было совсем не так. Правда, учитывая, что он начиная с прошлой ночи неотвязно думал о том, как он входит в тело Аны, такой выпад следовало признать справедливым.
Но еще больше угнетало то, что он так и не сказал Генри всю правду. Он скрыл предположение Аны, что именно Генри и есть тот человек, который стоит за покушениями.
И чем больше он уговаривал себя, что сохранил тайну только для того, чтобы уберечь друга от лишних страданий из-за высказанных подозрений, тем больше понимал, что дело совсем в другом.
Ана с успехом посеяла зерна сомнения. И чем дальше, тем сомнений становилось больше. Сомнений в своем лучшем друге. Сомнений в себе самом.
И было совершенно непонятно, что с этим делать.
Пытаясь успокоиться, Анастасия несколько раз глубоко вдохнула. Ей нужно было собраться и сосредоточиться, прежде чем она распахнет дверь в гостиную. По другую сторону двери ее ждал Лукас. Ей не хотелось, чтобы он увидел, в каком разбитом состоянии она пребывала весь этот день. Главное – никакой информации, которую он сможет использовать против нее.
Глубоко вдохнув в последний раз, Анастасия вошла в гостиную. Лукас сидел в кресле лицом к двери и, когда она появилась, поднялся медленно и напряженно.
Все ее добрые намерения сохранить бесстрастность на лице же улетучились. Не оставалось ничего другого, кроме как, затаив дыхание, встать рядом. Последний раз, когда она виделась с ним, он был почти раздет.
Воспоминание обожгло, породив новое желание. И оно ныло таким острым и всепоглощающим, словно та ночь все еще продолжалась. Может, оно было еще острее, потому что теперь она знала, что произойдет, если отдаться на его милость. Как отдаваться и получать взамен наслаждение в его объятиях.
И она ощутила отчаяние и боль. Ничего похожего Анастасия не видела на его лице – угрюмом и холодном. Это означало, что он взял верх над ней.
Снова.
– Добрый вечер, – произнесла она.
Коротко кивнув, Лукас вернулся в кресло. Она вздохнула. Итак, он по-прежнему злится на нее.
– У нас еще есть немного времени, прежде чем мы отправимся к генералу. Может, выпьете немного?
– Господи, конечно, – пробормотал он.
Анастасия еще раз вздохнула. Вечер будет тянуться бесконечно, если он намерен так себя вести. Нет, так, наверное, даже к лучшему. Если он больше не станет добиваться ее, будет демонстрировать холодную вежливость, тогда легче сосредоточиться на их расследовании. В конце концов, ей совсем не улыбается попасть впросак из-за своего желания или своих чувств и ненужных эмоций, которые он вызывает в ней.
Ей нужно лишь узнать, кто стоит за покушением на Эмили. Лукас ей вообще ни к чему.
Анастасия плеснула немного хереса в два бокала и протянула один ему. Его пальцы соприкоснулись с ее пальцами, когда он брал бокал у нее из рук. На мгновение Анастасия почувствовала слабость в коленях.
Да, она хочет его. Но хотеть и желать – две абсолютно разные вещи. Нужно всего-то лишь контролировать желание. Загнать его поглубже внутрь и забыть о нем.
Правда, именно сейчас, когда она встретилась с ним взглядом, это невозможно. Но она сделает это. Она справится.
– Вам удалось поразмышлять о прошлой ночи? – Анастасия спросила и тут же пожалела о своем вопросе. Хорошо же она контролирует свое желание!
Лукас удивленно посмотрел на нее и коротко улыбнулся уголком рта. У него на щеке обозначилась ямочка.
– Не сомневайтесь, размышлял всю ночь.
Анастасия нахмурилась. Он дразнит ее, а ее тело предательски завибрировало в ответ.
– Я имела в виду – обдумали ли вы мою идею? – Анастасия рассчитывала, что лед будет звенеть в ее словах, а вместо этого голос сорвался. Проклятие!
Лукас сделал большой глоток из бокала.
– Да, я подумал об этом. И мое мнение не изменилось. Я согласен, что существует возможность того, что кто-то из военного министерства причастен к покушениям. Но не верю, что это может быть Генри. Слишком многое говорит об обратном.
Анастасия вздохнула.
– Потому что он сам был ранен?
Лукас напряженно кивнул.
– Это могло быть очень удачной маскировкой, не так ли? – настаивала она, прекрасно сознавая, что вступает на опасную тропу. То, как Лукас посмотрел на нее, лишь подтвердило ее опасения. – Ранение естественным образом отводило от него все подозрения.
Лукас гневно вскочил на ноги, с грохотом опустив бокал на стол.
– Вы намекаете, что он был ранен не по-настоящему? – И не стал дожидаться ее ответа. – Так знайте, я был там. Я ощущал, как текла его кровь, слышал, как он стонал от боли. Он был ранен в ту ночь, Анастасия.
– Я не отрицаю этот факт. Я всего лишь напоминаю, что ранение не может автоматически вывести его из-под подозрения.
Лукас замер, скривившись, пытаясь найти достойный ответ. И не мог. Суть сказанного ею дошла до него. Несмотря на сопротивление, на отрицание ее доводов, он все-таки был отличным агентом. Прошлой ночью она наблюдала, как он анализировал представленные доказательства, прокручивая их в голове. И как это было мучительно для него. Ее злость на Лукаса и его ожесточенное отрицание растаяла.
Анастасия потянулась к нему, но, как и раньше, он отпрянул в сторону.
– Нам пора, Ана, – отрывисто произнес он и направился к двери.
Анастасия тихо вздохнула, последовав за ним. Сердце болело, хотя она и запретила себе чувствовать что-либо. Не важно, как далеко Лукас отодвинул ее от себя. Отрицать этот факт больше не имело смысла.
Карета повернула за угол. Анастасию качнуло, и внимание Лукаса от окна переместилось на нее. Совсем не потому, что ему была безразлична эта поездка с ней.
К Ане можно было относиться как угодно, только не с безразличием. Он вдыхал эту чувственную смесь запахов гардении и жасмина, доносившуюся с сиденья напротив. Света в карете было мало, но достаточно, чтобы видеть черты ее лица.
Достаточно, чтобы быть полностью покоренным каждым изменением выражения на нем, каждой задержкой ее дыхания. Сдерживаемое напряжение, сквозившее во всем ее теле пятнадцать минут, прошедшие после их отъезда из ее дома, давало ему пищу для чувственных фантазий насчет того, как и каким образом он сможет рассеять ее тревогу.
Но сейчас так много стояло между ними. Их спор только подтвердил это. Например, такая вот мелочь, как ее подозрения, что его лучший друг – низкий изменник.
И еще. Несмотря на злость и горечь, ему все равно хотелось сорвать с нее платье и взять прямо здесь, на сиденье, в карете. Увы, он не сделал этого. Прежде всего потому, что у него в ушах до сих пор звучало ее заявление, что их прошлая ночь была «ошибкой».
Эту ошибку ему хотелось повторять и повторять раз за разом. И послать к дьяволу все ее отговорки.
Анастасия взглянула в его сторону, и Лукас сообразил, что не отрываясь смотрит на нее. Их взгляды встретились, и между ними повисла долгая, болезненная тишина. Непонятно было, что творилось у нее в голове. Ее искусство скрывать чувства заметно усовершенствовалось. Это должно было бы понравиться ему – ведь ее открытость грозила им гибелью.
Однако ему хотелось читать ее мысли, особенно когда она смотрела на него вот с таким напряженным вниманием.
Прежде чем он успел задать вопрос… Нет, хуже. Прежде чем он успел осуществить свои разнузданные фантазии, карета резко остановилась. Анастасия не отрывала от него пристального взгляда, и он тоже не мог отвести своих глаз.
Более того, протянув руку, Лукас щелкнул задвижкой на дверце, наглухо заперев ее. Поэтому, когда лакей подошел и попытался открыть карету, дверца не поддалась. Он тут же оставил ее в покое, смирно стоя рядом.
От удивления Анастасия широко открыла глаза и замерла, не дыша.
– Лукас…
Закрыв глаза, он удержался от проклятий, услышав, как она выдохнула его имя, словно молитву. Никогда прежде ни одна женщина не вызывала у него такого мощного желания. Звука ее голоса было достаточно, чтобы его мужская плоть пришла в полную готовность.
Лукас с трудом взял себя в руки.
– Надеюсь, вам удастся поработать сегодня вечером. – Голос его был хриплым от желания.
Анастасия прищурилась, а потом глаза ее яростно полыхнули. Они засветились жизнью, которую она так тщательно прятала за стекляшками очков или за вдовьей хламидой. Наслаждение – вот что он чувствовал, глядя на нее, словно проснувшуюся от долгого сна. Правда, это был гнев, направленный в его сторону.
– Я не единственная, у кого есть проблемы, – напомнила Анастасия. – Если вам кажется, что мы не сможем работать вместе из-за… – Она замялась, а он понял, что она думает об их ночи.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32