Ему казалось, что гитлеровцы подходят к дому, что дом уже окружён, что за Леной пришли. Часто днём он вдруг начинал внимательно оглядывать лес. Ему казалось, что между деревьями что-то мелькает. Он щурил близорукие глаза, спрашивал, не видит ли Коля кого-нибудь, недоверчиво качал головой, когда Коля говорил, что никого нет, и снова пристально всматривался, пока не начинали болеть глаза.
Но зима прошла благополучно, наступила весна, потом лето. Был на исходе июнь 1944 года.
Глава четвёртая
В лесной домик приходит неизвестный человек
После жаркого июльского дня солнце скрылось за лесом. Потянуло прохладой. Туман осел в низинах, в озере заплескалась рыба. Наступал вечер.
По лесной тропинке шёл человек. Он был невысок и коренаст, обут в сапоги, одет в холщовые штаны и рубаху. Но, несмотря на крестьянскую одежду, что-то было в его лице и походке неуловимо городское, и неестественно выглядела на нём холщовая одежда.
У человека была только одна рука. Левый, пустой рукав был засунут за пояс. Вещевой мешок висел на одном только правом плече, и, чтобы он не болтался, человек придерживал его локтем.
Сквозь деревья блеснуло зеркало озера. Тропинка свернула и пошла склоном холма. Осины и ёлки сменились берёзами. Потом из-за белых стволов показалась серая стена сарая. С одной стороны тянулось картофельное поле, с другой колосилась рожь, в серых сумерках казавшаяся серебряной.
На вершине холма одиноко высились две огромные берёзы. Между ними стояла изба, срубленная из толстых брёвен, крытая потемневшей от времени дранкой. Отражаясь в маленьких окошечках, пылало багровое солнце.
Человек снял шапку, сунул её под мышку, вытер пот единственною своей рукой и спокойно огляделся вокруг.
На крыльце, не двигаясь, сидел старик и в упор смотрел на пришедшего. Седые, давно не стриженные волосы спускались почти до самых плеч. Седая борода острым и длинным клином свисала на грудь. Он казался сказочным, этот старик, да и все кругом было сказочно: одинокий дом на вершине холма, серебряное озеро внизу, таинственно молчащий лес.
— Добрый вечер, дедушка! — сказал пришедший громко и весело.
— Добрый вечер, — нехотя ответил старик.
— Иван Игнатьевич Соломин здесь живёт?
— Здесь.
Пришедший посмотрел на старика очень внимательно.
— Это не вы ли будете?
— Нет.
— Так-так… — Пришедший присел на крылечко рядом со стариком. — Ты что же, дедушка, — спросил он, — вместе с Соломиным тут живёшь?
— Нет.
— А где же? (Старик показал рукой куда-то в глубь леса.) В деревне? (Старик мотнул головой.) Просто в лесу? (Старик кивнул.) Значит, лесной человек и бобыль? (Старик снова кивнул.) А где Соломин?
— На озеро ушёл… на рыбалку… недели на две… — Старик как будто с трудом подбирал слова.
— А ты почему здесь?
— Посторожить просил.
— Понимаю. И далеко это озеро? (Старик пожал плечами.) Не знаешь?.. И что же, вместе с девочкой ушёл?
Пришедший переиграл. Он слишком равнодушно спросил о девочке и хотя отвернул при этом лицо, но, скосив глаза, уж очень внимательно глянул на старика. Старик не показал, что заметил этот взгляд.
— С какой? — спросил он. Лицо его по-прежнему ничего не выражало.
— С маленькой, — сказал пришедший, — которая с ним живёт. Приёмыш, что ли.
— А-а, — протянул старик, — живёт какая-то маленькая. Внучка, что ли.
— Так с нею он пошёл или без неё?
— С нею, наверное.
— Так… А далеко это озеро?
Старик снова пожал плечами.
— Ах да, я забыл, ты ведь не знаешь! Значит, вернётся он через две недели? Так-так…
Пришедший достал из кармана кисет и сложенную газету.
— Куришь? — спросил он, протягивая кисет старику.
Старик оживился; что-то похожее на улыбку показалось на его лице, и рука потянулась к кисету.
— Значит, это мы любим? — сказал пришедший. — Скучновато, значит, без табачку? Что же, дело хорошее, только ведь, знаешь, сейчас с табачком трудно. Дорогая вещь нынче табак. — Он как будто не замечал руки старика, протянутой за табаком. — Очень нужно мне Соломина повидать, — говорил он рассеянно. — Я, понимаешь, старый его ученик. В школе у него учился. Он меня хорошо знает. Обязательно нужно мне ему одну вещь сообщить. Исключительно для него важную. Может, ты вспомнил бы, дедушка, где это озеро? Я б тебе табачку дал. У меня в мешке три стакана. Как, дедушка, а?
Колебания очень ясно отразились на лице старика. Ему, очевидно, не хотелось говорить, где ловит рыбу Соломин, но табак был совсем рядом, вот здесь, и целых три стакана. Он вздохнул, сожалея о своей слабости, и сказал:
— Этой тропкой дойдёшь до озера — и забирай вправо. Вёрст пять пройдёшь, на просёлок выйдешь. По просёлку влево бери. Версты три до речки. Там по-над берегом тропка пойдёт до большого озера — вёрст десять, а на озере избушка стоит, лесорубы сложили. Там они и живут.
Пришедший повеселел, ловко управляясь единственной рукой, развязал вещевой мешок и достал свёрток с махоркой.
— На, — сказал он, — кури на здоровье. Значит, всего вёрст двадцать будет?
Старик не слушал. Он торопливо свернул папироску и ушёл за огоньком в избу. Пришедший завязал мешок, вскинул его на плечо и быстро зашагал по тропинке вниз. Он скрылся за деревьями. Сучья хрустели под его ногами. Хруст затих. Внизу, около озера, мелькнула казавшаяся отсюда маленькой его фигурка и окончательно исчезла в густой зелени.
Тогда медленно открылась дверь избы, и старик вышел на крыльцо. Он постоял, внимательно вглядываясь в лес, и трижды громко крикнул иволгой. Лес молчал. Потом другая иволга ответила троекратным криком. Старик ждал, щуря глаза. Он плохо видел в сумерках. Вот опять на тропинке хрустнули сучья. Из-за деревьев вышли мальчик и девочка. Мальчику было на вид лет четырнадцать. Он шёл уверенно и ровно. Так ходят люди, привыкшие к лесу. Лицо его обветрилось и загорело. От этого глаза казались особенно светлыми, почти белесыми. Девочке было лет семь. У неё был вздёрнутый носик с тремя веснушками на кончике и такие большие глаза, что казалось, они широко раскрыты от удивления. Два крысиных хвостика — две косички прыгали у неё за плечами.
— Разве уж поздно? — спросил мальчик.
— Мы видели в озере сома! — перебила девочка.
— Да, — сказал мальчик. — Вот такого большого…
— Усатого и сердитого! — перебила девочка.
— Да, — сказал мальчик. — Мы слышали дятла…
— Когда мы подошли, он улетел, — перебила девочка.
— Я нашёл новый малинник… — сказал мальчик.
— Огромный-преогромный! — перебила девочка.
— И Лена съела столько малины, — сказал мальчик, — что я не понимаю, как она не умерла.
— Вот как, — сказал старик, — значит, ей не хочется сладкого. А у меня есть мёд, и я хотел, чтобы она испекла нам лепёшки.
— Ничего, — сказала Лена, — мёд я могу есть. Печка топится?
— Топится, и дрова наколоты. Пока ты печёшь, мы с Колей посидим поговорим.
Лена ушла в избу.
— У нас мало времени, Коля, — сказал, помолчав, старик, — а мне многое нужно тебе сообщить. Я не думал, что так скоро нам придётся расстаться…
Глава пятая
В дальний путь
Тени над лесом сгустились, бледные звезды проступили на светлом небе, а дед и внук все ещё разговаривали.
— Я так привык, что Лена моя сестра, — сказал Коля. — Почему ты обманул меня, дедушка?
— Ты был ещё мал. Да и что это изменило бы? Не о том сейчас речь. Подумай, как важно для гитлеровцев захватить дочь Рогачева! Как страшно они могут ему отомстить! И как я посмотрю Рогачеву в глаза, если он придёт сюда и спросит: «Как же вы дочь мою не уберегли?»
— Нельзя, — сказал Коля, — нельзя, дедушка. Как это так — не уберегли! Обязательно убережём. Да и кто узнает? Здесь же нет людей. Я знаю такие места, что никто не отыщет.
Он огляделся. Со всех сторон к ним подходил лес. Тянулись чёрные тени от деревьев, изгибались белые ветки берёз. Вышла луна, и в призрачном её свете ветки казались руками, а стволы — туловищами странных лесных уродов.
— Здесь, в лесу, нет фашистов, — неуверенно сказал мальчик, — здесь никто не может узнать.
Дед, понизив голос, ответил:
— Узнали, Коля! Не знаю, как, но узнали.
— Почему ты думаешь? — спросил Коля.
— Сегодня ко мне пришёл человек. Он был одет крестьянином, но он не крестьянин. Он разговаривает по-городскому, и мешок у него завязан не так, как крестьяне завязывают мешки. Он принял меня за сторожа. Странный человек — невысокий, с добродушным, слишком добродушным лицом, без левой руки.
— Зачем же он приходил? — шёпотом спросил Коля.
— Он спрашивал про девочку, которая живёт у Соломина, — шёпотом ответил старик.
— Что ты ему сказал?
— Я сказал, что Соломин с детьми ушёл на рыбалку, на озеро. Я услал его за двадцать километров. Двадцать километров туда и двадцать обратно — завтра к вечеру он будет здесь.
— Что же делать?
— Завтра к вечеру ты и Лена будете далеко отсюда.
— А ты?
Дед помолчал; усталое было у него лицо.
— Я останусь, — сказал он. — Ты знаешь, я не могу ходить. Я вам буду только помехой. Ты уже большой мальчик, Коля. Я думаю, ты знаешь не меньше городского школьника. Кроме того, ты три года провёл в лесу. Ты не трус, и сообразительности у тебя хватит. Ты не боишься?
— Нет, не боюсь. А куда нам идти?
Дед пожал плечами:
— Что я могу тебе сказать? Лучше всего, если б тебе удалось провести Лену через фронт и доставить её отцу, генерал-лейтенанту Степану Григорьевичу Рогачеву, или хотя бы любому командиру или бойцу Красной Армии. Если это тебе не удастся — а это, Коленька, очень трудно, — надо доставить её партизанам. Куда — не знаю. Они прячутся в лесах, их надо найти.
— Понимаю.
— Если и это не удастся, надо затеряться среди людей и ждать, пока придут наши.
— Хорошо. Куда нам сейчас идти, как ты думаешь?
— Идите в Запольск, к доктору Кречетову. Писать я ему ничего не буду, это опасно. Если он не узнает тебя — ты ведь вырос за эти годы, — скажи ему, что ты мой внук. Только наедине, чтобы не было посторонних.
— Понимаю.
— А Лене не говори, кто её отец. Она мала, может проговориться.
— Хорошо, дедушка.
— Не думал я, — повторил дед, — что придётся нам с тобой расстаться…
— Ужинать! — крикнула с крыльца Лена. Она стояла в дверях, маленькая, худощавая; две косички лежали у неё на плечах. — Лепёшки готовы. Доставай мёд, дедушка!
За ужином сообщили Лене, что утром она и Коля отправляются путешествовать. Лена сначала заволновалась, но у деда и брата были такие весёлые лица, что предстоящее путешествие стало казаться очень интересным. Весело собирали вещи и связывали их в два маленьких узелка. Весело легли спать и проснулись весёлые. Грустно было только расставаться с дедом. Лена всплакнула, целуя его на прощанье, но дед уверенно сказал, что они скоро увидятся. Слезы у Лены высохли, и она опять развеселилась.
Утро было чудесное. Сверкала роса, птицы проснулись и так радостно желали друг другу доброго утра, что путешествие показалось ещё привлекательнее, чем накануне.
Простились с дедом у озера. Старик долго стоял и смотрел им вслед. Они шли, взявшись за руки, высокий мальчик и маленькая девочка, и каждый из них держал на плече палку с привязанным на конце узелком. Они скрылись уже за деревьями, но долго ещё доносились их оживлённые голоса. Потом голоса стихли.
Весь день старик просидел на крыльце. Он вздыхал, шевелил губами и опять вздыхал. Вечером неизвестный человек снова подошёл к дому. Старик равнодушно посмотрел на него. Неизвестный человек сказал:
— Вы ловко меня провели, Иван Игнатьевич, но вам придётся жестоко раскаяться в этом!
Глава шестая
Неизвестный человек обгоняет Колю и Лену
Лена и Коля шли по лесной тропинке. Скоро осталось позади озеро, тропинка вывела на просёлок, и просёлок, изгибаясь, побежал по сухому сосновому бору. До сих пор места шли знакомые: здесь дети бегали, здесь они играли, а за той огромной сосной Коля однажды спрятался и до смерти перепугал Лену. Дальше начиналась неизвестная область, страна, в которой они ещё не бывали. Стало чуточку страшно, но очень интересно. Все время они делали замечательные открытия. Лена нашла огромный муравейник. Таких больших возле их дома не было. Отойдя в сторону от дороги, они напали на грибные места и быстро набрали столько грибов, красных и белых, что уже их некуда было класть.
К вечеру показалась деревня. Но Коля решил обойти её — во избежание неприятных встреч.
Это была страна лесов, холмов и озёр. Днём дети выкупались в чудесном озере, потом разложили небольшой костёр, очистили и сварили в котелке грибы. Коля, срезав удилище (леска и крючки у него были с собою), выловил штук десять плотичек, и они сварили отличнейшую уху. После обеда заснули и проспали часа два.
Солнце уже склонялось к западу, когда Коля проснулся, а Лена спала бы, наверное, ещё долго, если бы он не разбудил её. Окунулись в воду, оделись и пошли дальше.
На закате вышли на шоссе. Коля начал учить Лену, что отвечать на расспросы. Не так-то просто было выдумать историю про себя. Решили, что они будто бы жили в деревне Алексеевке — километрах в пятидесяти была такая деревня, — а потом родителей их угнали в Германию, а они пробираются в город, к доктору Кречетову, который приходится им сродни.
Время от времени навстречу попадались люди. Это были большей частью крестьяне. Один раз в легковой машине проехал фашистский офицер с женщиной. Он объяснял что-то, показывая на лес, а женщина смотрела испуганно и недовольно.
На повороте дороги стоял бревенчатый, засыпанный землёю блиндаж, обнесённый колючей проволокой. Гитлеровцы сидели около и покуривали, равнодушно поглядывая на дорогу. Днём они чувствовали себя спокойно.
Мимо блиндажа старик гнал свинью с тремя поросятами. Один из солдат встал, ловким движением схватил поросёнка. Поросёнок отчаянно завизжал и задрыгал ножками, но солдат с размаху швырнул его в блиндаж. Старик испуганно оглянулся, но солдат на него даже не смотрел, и старик, хлестнув хворостиной свинью, заторопился дальше.
Стало темнеть. Дети свернули в лес, выбрали место поровнее и посуше, сгребли кучу листьев, зарылись в неё и заснули. Ночь прошла спокойно. Иногда по шоссе проезжала машина, да один раз вдали вдруг началась перестрелка и так же неожиданно оборвалась.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13