мисс А.X. Кто мог послать ее по его следу, если не убийца? С другой стороны, откуда убийца знал, что Даг начал расследование? Неужели он всегда был в курсе того, что происходит на острове? После стольких лет? Еще одно предположение: вдруг Даг его уже встретил?
Отец Леже зажег контрабандную кубинскую сигару и блаженно стал сосать ее.
– Не желаете ли? Не хочется богохульствовать, но эти «Монтекристо» воистину божественны…
– Я хочу быть уверен в одном, – прервал его Даг.
– Прошу вас.
– Вы можете мне поклясться, что никогда не слышали на исповеди ничего, что имело бы отношение к этому делу?
Прежде чем ответить, отец Леже выпустил крупный завиток дыма:
– Я не имею права клясться, но готов дать вам честное слово.
Даг вновь перечел краткий отчет доктора Леона Андревона. К счастью, этим делом занимался не Джонс, иначе, вполне вероятно, он и здесь ничего бы не заметил. «Так, повешенная женщина, еще одна, такова жизнь, разрешение на захоронение, оп-ля, пиф-паф, несите следующую». Должно быть, у этого Джонса вместо мозгов формалин. Ладно, какой смысл попусту резонерствовать.
Даг взглянул на часы.
– Я попытаюсь поспать час-другой. Вы не собираетесь ложиться?
– Я сплю мало. У меня бессонница. Обычно я читаю, пока не засну в кресле… За меня не беспокойтесь. Устраивайтесь в спальне.
– Спасибо. Я в самом деле очень признателен вам за помощь.
– Ну-ну, не говорите глупости. Это вы помогаете мне избавиться от рутины и скуки. Если собираетесь сразиться с драконом по имени Луиза, советую хорошенько отдохнуть.
Дагу оставалось лишь согласиться и прикрыть дверь. Ему показалось, что в глазах священника блеснуло лукавство.
Комната была обставлена весьма скромно: раскладушка, заправленная белым покрывалом, маленький ночной столик, сосновый шкаф, возле окна стол и стул. На столе у стены лежала стопка книг: несколько томиков по теологии, «О природе вещей» Лукреция, латинская грамматика, жизнеописание святой Терезы. И никакого порнографического журнала, спрятанного под стопкой.
Стащив ботинки и поставив маленький походный будильник на 2.30, Даг, не снимая одежды, вытянулся на раскладушке. Чтобы заснуть, он смотрел на белые стены, не видя их, стараясь изгнать из головы любые образы. Мужчина, преследовавший одиноких женщин лет тридцати, душил их и мучил, не оставляя следов, безмолвный и стремительный, как волк, хищник, который сумел замаскироваться на долгие годы, если только он уже не умер. Но А. X.? Откуда взялась эта женщина, посланная убить самого Дага? Может, она совершила ошибку? Может, перепутала мишень? Мало вероятно. Тогда что? Что, что, что… Вопросы цеплялись один за другой, как вагоны поезда, они проносились, бесконечно бормоча что-то монотонное. Поезд, несущийся по голым равнинам к неизвестной цели.
Фрэнки Вурт, тяжело дыша, приподнялся на локтях. Белокурая девица, лежавшая под ним на животе, ритмично стонала, убедительно изображая страсть. Не переставая энергично двигать бедрами, он зажег сигарету и глубоко вдохнул дым. В целом неплохой вечерок. Два придурка получили по заслугам. К тому же с ним связался Васко Пакирри. Похоже, предстоят любопытные деловые переговоры. Старый Дон Морас, на которого работает Фрэнки, впадает в слабоумие. Еще немного, и он окончательно потеряет контроль над контрабандой кокаина. У Пакирри имелись определенные амбиции, он уже видел себя в роли его наследника. Фрэнки должен хорошенько подумать, прежде чем выбрать, к какому примкнуть лагерю в этой войне банд, обещавшей быть безжалостной и кровавой. Необходимо следовать за своей звездой.
В порыве энтузиазма он крепко всадил девице, она вцепилась в подушку, так громко завопив «да, да, да», что Фрэнки захотелось размозжить ей голову о стену.
– Shut up, you, dirty bitch! – вскричал он, резко схватив ее за волосы. – Shut up!
Она немедленно замолчала.
– Heel goed, – прошептал Фрэнки, ослабив хватку. – Ладно, – пробормотал он снова, уже для самого себя. Так, пока все шло прекрасно. Он трахал мир, как трахал сейчас эту шлюху, и горе тому, кто попытается встать у него на пути.
Глава 7
Даг подскочил на постели. В ночи раздавался дребезжащий звук будильника. Он нажал на кнопку, и звонок затих. В конечном счете ему удалось немного поспать. Он поднялся, открыл дверь и на цыпочках прошел через кабинет. Отец Леже похрапывал в своем кресле с открытой книгой на коленях.
Дул легкий ветерок, сверкали звезды. Даг запустил руку в волосы и, завидев на пути фонтанчик, ополоснул лицо и прополоскал рот. «А теперь кто кого, дорогая Луиза», – подумал он, улыбаясь.
Безмолвный дом белел в темноте, в глубине сада. Даг уселся на уже знакомую ему груду старых покрышек и принялся ждать. Вокруг было тихо. Под понтонами плескалась вода, где-то злобно мяукнула кошка, что-то мелькнуло в зарослях папоротника. Даг с трудом боролся с искушением закурить. Ровно в три дверь приоткрылась, и с крыльца скользнул тонкий силуэт.
– Вы здесь? – прошептала Луиза, стараясь отыскать его взглядом в темноте.
Вместо ответа Даг вытянул руку и схватил женщину за запястье. Она отпрянула, словно от прикосновения змеи, и отдала ему толстый конверт.
– Вот ваши письма. Вы спите в доме священника?
– Коль скоро не имею возможности спать с вами…
– Оставьте пакет там. Я заберу его днем, – ответила она, не отреагировав на его реплику. – А теперь убирайтесь! Мне пора возвращаться.
– Как любезно с вашей стороны! А прощальный поцелуй?
– Обойдетесь! Должна вам сказать, что вы сильно ошибаетесь на мой счет. Я не из тех идиоток, которых вы, наверное, привыкли коллекционировать и складывать штабелями. И не смейте здесь шастать, а то я скажу Франсиско, и он вам задницу надерет.
– Славная дедовская традиция, я полагаю? Луиза, мне бы хотелось снова вас увидеть.
Нет, ну какое трепло! Следовало незамедлительно расставить все точки над «i».
– Вы что, совсем тупой? Вы мне не нравитесь, понятно, совершенно не нравитесь. Вы мне просто отвратительны. Трясите своей ширинкой где-нибудь в другом месте, а меня оставьте в покое, вам ясно?
– О'кей, я все понял, спасибо за письма и прощайте… Я ухожу с разбитым сердцем, моя душа сотрясается в немых рыданиях… – бормотал Даг, неумолимо приближаясь.
Луиза сделала шаг назад, ее ноги зацепились за грабли, и она чуть было не упала навзничь. Даг подхватил ее и привлек к себе. Он почувствовал, как к его животу прижались ее груди.
– Оставайтесь с нами, милое дитя.
– Немедленно отпустите, или я закричу!
– О! Я просто обожаю подобные диалоги, теперь мне полагается ответить: «Ты будешь моей, сука, хочешь ты этого или нет!»
– Ублюдок!
Даг даже не успел спросить себя, почему это в последнее время все встреченные им женщины имеют тенденцию называть его ублюдком, идиотом, кретином или, на худой конец, болваном, как в одном из окон дома загорелся свет и мужской голос, в котором он узнал голос мускулистого Марселло, прокричал:
– Луиза? Это ты?
– Да, я услышала какой-то шум, an ka vin, pani problem!
– Лгунья, – прошептал Даг, прижимая ее к себе.
– Иди ложись, – велела Луиза брату, пытаясь вцепиться Дагу в физиономию.
– Ты уверена?
– Да, говорю же тебе. Ты разбудишь маму…
– Ka ki la? Это Франсиско?
– Да нет же. An ka vin, сколько можно повторять.
Она билась изо всех сил, пытаясь освободиться. Даг внезапно отпустил ее, и она, не удержавшись, упала в траву.
– Луиза?
Голова брата показалась в дверном проеме.
– Я упала, черт побери! Закрой дверь, слышишь?
Даг отступил в тень деревьев. Улыбаясь, он смотрел, как она поднимается, мстительно грозит ему кулаком и возвращается в дом. Дверь тотчас же захлопнулась. Приятная была беседа.
Теперь письма.
Отец Леже по-прежнему спал. Даг проскользнул в комнату, бросился на кровать и стал рассматривать свою добычу: пухлый конверт, откуда выпали страниц тридцать, покрытые крупным, изломанным почерком. На каждом письме в правом верхнем углу стояла дата. Он быстро выбрал четыре послания, которые относились к интересующему его периоду.
Моя дорогая, у меня здесь все хорошо, работа нетрудная, коллеги приветливые, начальник лаборатории очень симпатичный человек, так что обо мне не беспокойся. Я надеюсь, что у тебя и у детей тоже все в порядке.
Несколько дней назад этот подонок Джонс приезжал сюда к Лонге (это здесь главный начальник), и мы с ним столкнулись в коридоре. Он со мной даже не поздоровался. Ты представляешь, почти четыре года я работал под его началом, а это дерьмо со мной даже не здоровается, а ведь это он сам во всем виноват. Ему следовало бы просить у меня прощение на коленях, потому что та женщина была изнасилована и убита, – это чистая правда; и из-за того, что я осмелился сказать правду, теперь я должен жить вдали от тебя и от детей. Этот мир просто отвратителен, особенно для таких, как мы. Будь я белым, Джонс не осмелился бы отправить мое донесение в мусорное ведро. Впрочем, я не собираюсь без конца пережевывать свои неприятности и волновать тебя. Я питаюсь хорошо, и бессонницы у меня нет. Так что ни о чем не беспокойся.
Но когда я думаю о том, что этот пьянчужка даже не заметил ни кровоподтеков на малых губах, ни вагинальных разрывов и уверяет, будто она якобы могла пораниться, когда падала! На что она, интересно, падала? На отвертку? Прости меня, все никак не могу остановиться.
Я должен заканчивать письмо, потому что сейчас придет почтальон. Крепко обнимаю тебя, поцелуй от меня детей, скажи им, чтобы слушались, а то папа приедет и отшлепает.
Любящий тебя Луис.
В двух следующих письмах говорилось, в общем, о том же самом, нового ничего не было. Чувствовалось, что Луис никак не мог примириться с этим переводом на другое место работы.
«И он был прав, – вздохнул Даг, поднимаясь с постели. – Если бы его тогда выслушали, возможно, удалось бы предотвратить убийство Дженифер Джонсон». Развернув четвертое письмо, датированное апрелем 1977 года, он быстро пробежал первые строчки и внезапно остановился, словно парализованный.
… Я только что прочел в газете, что они нашли у нас еще одну повешенную женщину в Бас-Тер. На этот раз вскрытие делал Андревон, и он-то увидел, что речь идет об убийстве! Это доказывает, что я тогда был прав! Я не хочу рисковать потерять свое место, оно слишком нужно нам обоим, но молчать до бесконечности я тоже не намерен. Итак, я связался с нашими инспекторами, которым поручено дело, и все им рассказал, оговорив, чтобы имя мое ни в коем случае и ни при каких обстоятельствах не упоминалось, что я просто хочу облегчить им расследование. А сам я больше этим не занимаюсь, хватит. Пусть теперь полиция ломает голову. Единственное, что я хочу, так это заработать побольше денег для нас…
Даг не мог удержаться и присвистнул сквозь зубы. «Выходит, Родригес связался с Даррасом и Го. Значит, эта сволочь Го прекрасно знал, что Лоран Дюма была убита. Почему же он не подал виду? Разве что… – Даг нервно шагал взад и вперед по комнате, – разве что толстяку кое-что известно о деле Лоран и это „кое-что" он боится раскрыть».
Даг раздраженно отбросил письма. Все было ужасно запутано, и не только из-за того, что прошло уже столько времени, но и потому, что за всем этим чувствовалась коварная рука умного и жестокого убийцы, хладнокровного, способного рисковать и умело путать карты. Человек, убивший всех этих женщин, действовал не в приступе гнева и не в опьянении. Даг был убежден, что он совершал это ради удовольствия, подобно тому как ребенок мучит насекомое. И, притаившись во тьме, он с порочной ухмылкой наблюдал за отчаянными усилиями Дага…
Он решил, что пытаться заснуть не имеет смысла. Самое время сейчас вновь взглянуть на папку с делом Джонсон.
Даг бесшумно открыл дверь и приблизился к отцу Леже, который даже не пошевелился. Для человека, страдающего бессонницей, он спал слишком крепко! Даг поискал взглядом досье. Куда он мог его засунуть? Возможно, отец Леже решил его просмотреть перед сном… Он приблизился к священнику. Ни на коленях, ни рядом на кресле ничего не было. На письменном столе тоже. Что он с ним сделал? Даг обследовал диван с обивкой в цветочек, крохотную кухню, этажерки, опустился даже на четвереньки, чтобы посмотреть под буфетом: ничего. Ему неудобно было будить спящего. Это досье, конечно же, было где-то здесь. Он вернулся в комнату: может быть, он сам унес его и забыл об этом. Ничего. Черт. Он опять прошел в гостиную, задумчиво поскреб щеку. Священник продолжал спать, несмотря на шум, который Даг производил, осматривая дом… Он склонился над креслом: может, кюре сидит на папке? Ничего.
Внезапно, непонятно почему, его охватило дурное предчувствие. Проклятое досье исчезло, и священник спал беспробудным сном. Он осторожно приблизился к старику, который сидел, привалившись к подлокотнику, свесив голову на грудь. Может?.. Нет, это невозможно, но все-таки… Не в силах скрыть тревогу, Даг позвал:
– Эй! Просыпайтесь!
Отец Леже не пошевелился.
– Ради бога!
Никакой реакции. Даг бросился к священнику и поднял его голову. Он сразу заметил фиолетовую рану, по лицу бежала струйка крови. Отец Леже тяжело дышал через рот. Даг вполголоса выругался и бросился на кухню. Он схватил полотенце, смочил его холодной водой и, бегом вернувшись в гостиную, стал вытирать лицо священника, который внезапно издал короткий стон.
Даг снова смочил полотенце и повторил все заново, затем взял в морозильной камере несколько кусочков льда, обернул их целлофановым мешочком, висящим на ручке дверцы, и приложил к голове священника, который внезапно открыл глаза.
– Ка sa ye?
– Вас оглушили.
– Что?
Он поднес руку к голове.
– О, у меня череп раскалывается…
– У вас на голове рана шириной в палец. Вам повезло, что вы вообще остались живы. Как это случилось?
– Но я понятия не имею! – воскликнул досточтимый отец с гримасой боли на лице. – Я спал. Я даже не понял, что кто-то напал на меня! Это неслыханно! Меня оглушили, а я даже не почувствовал!
Даг склонился над ним:
– Может, обратиться в больницу, чтобы вам зашили рану?
– Нет, нет, не стоит. Посмотрите, уже и крови нет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40