Но и жить покойно ему не даем вот уже несколько десятков тысяч лет. Я предназначен для дел маленьких по сравнению с теми, какие творят мои братья во всем мире. Но без нас, винтиков, тоже не обойтись: сознательный черт понимает, что никакие мировые события не будут нами проведены успешно, если рядовые черти не станут стараться в поте лица своего до тех пор, пока не настанет праздник веселого безумия людей на ставшей прекрасной, обезумевшей, по-родному милой, знойной планете с Владыкой Дьяволом и нами, его детьми!..
Вот я говорил о чепухе, сочиненной людьми про ад… Нашлись в недалеком прошлом даже такие, которые обнадеживали грешников спасением от ада: будучи в аду, достаточно сознательно мучиться, признает грешник свои прегрешения, раскается и может быть избавлен от ада…
Ну уж дудки! Из настоящего ада, какой мы готовим человечеству, никому не выбраться. Ах, что говорить! Именно при жизни человека создается ад. Ведь ты, ничтожество, уже почти в аду. Ты – алкоголик, и у тебя так называемые муки творчества… И они от нас, учти. Все муки от нас. Для человека адская жизнь начинается уже тогда, когда мы просто лишаем его покоя, внушая ему ничтожные сомнения по поводу чего угодно, тревоги, страхи.
Для создания вполне приличного ада для человека в нашем распоряжении достаточно атрибутов, о них известно и ребенку, хотя даже взрослому не попять, как мы ими пользуемся. В их число входит все, без чего человек не может прожить, – хлеб, табак, наркотики, половое влечение, или, как по-модному называют теперь, «секс», и самый результативный препарат – вино. Из всего этого и состоит повседневная действительность людей, от которой они ищут избавления, потому что с помощью самых рядовых трудяг нашего сословия давно доведены до такого состояния, когда любого вида действительность их угнетает, – они ее рабы, мы всех одинаково заставляем страдать от действительности, а это людям не под силу.
Они считают, видимо, что войны, которые мы им подсовываем иногда, самое страшное зло, и всегда радуются мирному времени. А, в сущности, что такое для них мирное время? Маленькая передышка, которая используется нами для полного их порабощения. Как мы это делаем? Пожалуйста – секрета здесь нет, поскольку человечество в силу своей ничтожности неспособно нам противостоять.
Так вот: мы используем его кровные интересы, без которых оно гибнет: прежде всего труд и материальные блага. Для человечества они равносильны воздуху, которым оно дышит. Но самое высокое достижение мы получаем, нарушая придуманные им принципы равноправия. В этой области человек невероятно слаб, до умопомрачения слеп, обидчив, самолюбив, малодушен. А черт, имея в руках такие козыри, – хозяин положения и может творить что его душе угодно. Ты, ничтожество, разве не обратил внимания, какими люди стали нервными, усталыми, раздражительными, злобными, полными нетерпимости по отношению друг к другу. А кто, спрошу я тебя, их такими сделал? Как они самонадеянны в своей глупости! Надеются найти связь с разумными существами в космосе! Ого-го! – Черт, смеясь, даже подпрыгнул от удовольствия. – Зачем им искать разумные существа в космосе, когда они не в состоянии увидеть их на Земле? Добраться ли людям до далеких планет, когда они и на Земле так далеки друг от друга?
Лично моя задача в нашей иерархии несложная – растление человеческих душ. Ну, так я тебе признаюсь, не будь у человека вышеперечисленных данных, справиться с этой задачей было бы не так-то просто!.. Теперь же, если начать перебирать в памяти дела, которые я и мои коллеги провернули за последнюю сотню лет… Право же, я лично полагаю, мне давно следует получить повышение по должности…
Мы делаем мирную жизнь человека непереносимой, создавая вокруг него атмосферу скуки и однообразия в быту. В этом мы отталкиваемся от того, что для существования человека, как я уже говорил, является первостепенным, – от его труда и всего с ним связанного. Здесь любая мелочь играет для него огромную роль. Чтобы преодолеть хотя бы мельчайшие противоречия в человеческом обществе, человек должен трудиться в поте лица, что будто бы предопределено ему выдуманным нами для него богом. А с трудом тесно переплетаются его нравы и жизненные условия, которые образуют его сущность. Он понимает, что в труде его спасение. А пока он трудится, мы его всячески угнетаем.
Мы умеем делать так, что ни один его день не отличается от другого; отношение жены к нему и его – к жене вчера, сегодня, завтра всегда одинаковые, как и его отношение к детям, к начальству и обратно. Его развлечения и средство для достижения радости – вино, всегда и во всем без изменений, – до отупения!..
Шепни ему теперь словечко, способное посеять сомнение, – и он лишен покоя, готов развестись с женой, возненавидит детей, готов подозревать в бесчестности начальство. А если ему угодно избавиться от томительного однообразия – пожалуйста! Мы ему подсунем жену-красавицу, но первостатейную стерву. Или ей – мужа доброго, но пьяницу. И все у них полетит туда, куда нам и нужно, – к черту!
Впрочем, об этом долго рассказывать… Да и чего ради рассказывать о том, что понятно и ребенку: человек он и есть человек с присущей ему жадностью, умноженной завистью, его «глаза завидущие да руки загребущие» очень облегчают нам работу. Мы на всей планете создали такую атмосферу: кто не имеет, стремится иметь; кто имеет – иметь еще больше и не отдавать что имеет. Отсюда все распри между людьми. На одном полушарии земли миллионер окружает себя наемными убийцами для защиты себя и своего имущества, на другом – мещанин спит, привязав свой автомобиль тросом к ноге. И там и тут – оба несчастны из-за собственного счастья… Красота!
Человек, пожалуй, смог бы противостоять нам, не плодись он так безудержно. Был среди людей некий Мальтус, которого они обругали и подняли на смех. Он явно разгадал наши намерения и предупредил, чем может кончиться безудержное размножение человека. Мы сумели его скомпрометировать в глазах людей, и теперь они размножаются, не подозревая, какую мы им приготовили ловушку – голодную смерть на голой планете. Наша стратегия заставляет их с еще большей безжалостностью искать пути уничтожения друг друга, а это уже значительное продвижение к нашей победе. Угрозу, которая с нашей помощью нависла над их головами, они могли бы отвести, объединившись… Только грош цена тогда всем нам, если мы это допустим!
От меня здесь, конечно, мало зависит, для этого есть У нас личности поголовастее. Они в отличие от меня ходят во фраках, курят сигары, но… всякому черту свой приход, роптать не приходится!..
Так что я на своих старших братьев в смокингах могу полагаться безбоязненно – сколько их блистательных дел в сферах вашей человеческой политики я наблюдал!.. Они умело оперируют примитивнейшим средством разрушения человеческих взаимоотношений – палкой. Дав одним в руки палку, мы другим тут же подсунули дубинку. И вот первые изобрели топор, а другие, в свою очередь, меч. Сами черти поразились, с какой скоростью дело развивалось…
Моргнуть не успели, как появились такие «дубинки», которые никакая нечистая сила придумать не в состоянии. А конкуренции в изобретении этих вещиц и края не видно! Черти серьезно обеспокоены – взорвут ведь, подлецы, любимую нашу планету или доведут до того, что ни единой человеческой души на ней не останется, а тогда конец нашей мечте об аде: ведь идеальный ад возможен лишь с помощью человека и только при наличии человека.
Нам нужна не пустая планета, где мы будем в тоске развлекаться, набивая от скуки друг дружке шишки. Нам нужна планета с развращенными людскими душами, чтобы радоваться их разнузданному шабашу, греться в лучах их диких инстинктов. Кому нужны тогда какие-то котлы и сковородки, хвостатые, рогатые кочегары?! Мы просто будем руководить теми или иными страданиями, купаться в потоках крови, будем упиваться атмосферой, удушливой для людей и освежительной для нас, будем верхом кататься на гигантах человеческой мысли и таланта, подстегивая их ремнями, вырезанными из их любви, сострадания и милосердия. Их муки, теперь уже точно вечные, продлят нашу чертопляску, вольют в нас неисчерпаемые силы. Но как еще далек сей благодатный итог!
Однако – о, ничтожество! – ты, верно, не можешь взять в толк, зачем посвящаю я тебя во все это? Разве трудно догадаться? Ты же мнишь себя творцом!.. Верно, полагаешь, что я хочу внушить тебе, веру в нашу безграничную силу? В том-то и беда, что мы – обыкновенные трудяги и нет у нас всемогущей силы. Мы, к сожалению, зависим от вас, каждый черт от каждого из людей. Ведь мы – зло в вас. И вот мы в тупике: мы умеем создавать зло, но не умеем его остановить. Мы дали вам дубинку, а отобрать не можем. И то, что ты видел в Бухенвальде, и драконы, что тебе снились, это пустяки перед тем, что будет, если из-за вашего упрямства мы лишимся нашего ада… Поэтому я тебя прошу, как каждый большой или малый черт своего подопечного, не допусти, чтобы выжгли дотла планету. Убивайте, пейте, грабьте, но, пожалуйста, не теряйте голову! Прощай! Мне пора. Но мы еще встретимся…
Тут я обнаружил себя на улице совершенно незнакомого города и не сразу сообразил, что это Берлин. Посмотрел на часы, они показывали четыре утра. Вокруг ни души… Увидев телефон-автомат, позвонил Паулю. Он долго не брал трубку, спал, вероятно. Наконец услышал его встревоженный голос:
– Ты где?
Я сказал, что не знаю. Он по слогам продиктовал свой адрес и посоветовал найти такси. Когда я, наконец, вошел в его квартиру, он рассказал, что не мог меня удержать, что я, совершенно пьяный, ушел от него. Он пошел вместе со мной, но где-то потерял меня. Он меня искал и не находил, в полицию боялся сообщить.
– Ты все время сам с собой разговаривал! – сказал Пауль.
– Я с чертом разговаривал, – ответил я ему, и он сказал, что охотно мне верит.
В оставшиеся дни мы шатались с ним по городу, смотрели на него с высоты телевизионной башни, сидя за столиком вертящегося вокруг своей оси ресторана, и я радовался живописной панораме Берлина, в котором смешалась современная и древняя архитектура.
Потом мы побывали у красавицы Мадлен, посещали превосходные пивные, и лишь дважды я попал впросак: когда не заплатил в общественном туалете, и во второй раз, когда переходил улицу на красный свет. Оказывается, берлинцы считаются со светофорами…
Ко дню отъезда, после последних бокалов пива, меня отвезли к делегации. И снова Шёнефельд, снова стюардесса подает к обеду вино, снова под нами Польша, а до аэродрома в Шереметьево рукою подать. В мозгу беспокойная мысль: встречает ли меня «почетный караул» или нет, Конечно, оркестра и цветов не будет, но… будем скромными.
«Почетного караула», слава богу, не было.
Весна. Лето на носу. Если и Келлер еще жив – что может быть лучше!
Глава 19
Удивительно мало надо иногда человеку, чтобы мир, еще вчера казавшийся ему безнадежно мрачным, преобразился! Еще вчера я работал, мобилизовав всю свою волю, подгоняемый скорее самолюбием, нежеланием признать собственное бессилие, чем вдохновением. Сегодня и на самом деле бессилие отступило – я ощутил свежие силы и весьма продвинул работу. Она даже не казалась мне работой, а веселой увлекательной игрой – так все легко, играючи получалось! И все благодаря одному только сознанию – я не убил.
Да, наконец стало известно, что черепная коробка Келлера оказалась достаточно прочной и полученное ею сотрясение, хотя и сильное, как будто даже не отразилось заметно на его умственных способностях…
Я снова вспомнил Бухенвальд и подумал: те, кто убивал (и как!) в Бухенвальде и в других местах, кто убивает тут и там на Земле сегодня и намеревается убивать в будущем, едва ли переживают из-за того, что они – убийцы. А я безумно обрадовался, что, оказывается, никого не убил… Чему я обрадовался? Действительно ли тому, что не стал убийцей, или тому, что благодаря этому избежал наказания за убийство? Может быть, в каких-нибудь исключительных условиях, оправдывающих убийство (например, на войне), участь Келлера и моя к ней причастность оставили бы меня совершенно равнодушным? Тогда, пожалуй, не так уж нереален лысый черт, который утверждал, что он – то, что есть плохого во мне. Тогда, стало быть, во мне действительно сидит черт и ад люди действительно могут легко создать сами на земле, а не искать в каком-то потустороннем мире…
Что, собственно, произошло?
Я хотел сделать удобоваримый романчик: приключения, любовь, немного смешного, немного грустного. Что в этом плохого? Я легко начал этот эластичный литературный флирт, подкрепленный теми или иными взятыми из жизни обстоятельствами.
И вдруг, долбанув кого-то по голове бутылкою, сам получил по голове от жестокой действительности, сам себя наказал: чтобы избежать тюрьмы – себя в тюрьму загнал… Разве я, прячась от людей в собственной квартире, не в тюрьме?
Мне хотелось, чтобы читатель смеялся и плакал вместе со мной. Пока же я плакал один в моем одиночестве и старался делать это как можно тише, чтоб никто не услышал… Я изолировал себя сам, но кто освободит?
Ну, как бы там ни было, но я не убил! Правда, в глазах следователя я все равно, хотя и другой квалификации, остался преступником. Что же теперь? Явиться к следователю с повинной?…
С этим согласиться я не мог. Келлер виновен не меньше, чем я: он нанес мне обиду, оскорбление, я ответил ударом бутылкой. Еще в прошлом веке за оскорбление вызывали на дуэль… В наши дни, видимо, надо бежать за милиционером, срочно организовывать свидетелей и подавать в суд: дескать, Келлер – хам, он незаслуженно оскорбил меня. Но разве это реально? Разве хватит судов и судей, чтоб осудить хамство, с которым ежедневно сталкиваемся в городском транспорте, в магазинах, учреждениях, даже в похоронном бюро и родильном доме? Никаких судей на это не хватит! Но, разумеется, не следует думать, что можно схватить бутылку или палку и начать творить самосуд: дубасить всех хамов, всех-всех подряд! Нет, этого делать нельзя (хотя порою и хочется).
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27