Пришел в палатку, капитана и Альфреда еще нет. Я разобрался с вещами, которые нашел. Патроны оказались норвежского военного образца 1915 года. Тогда я узнал, что погиб какой-то из спутников Амундсена».
2. ПУТЕШЕСТВИЕ В ПОЛЯРНУЮ НОЧЬ
Руал Амундсен достиг вершины славы. В 1903–1906 годах ему впервые в истории удалось пройти на 47-тонной яхте «Йоа» Северо-западным проходом – путем, который оставался недоступным человеку в течение трех сотен лет. В 1911 году он первым водрузил флаг своей страны на Южном полюсе.
Две блестяще проведенные экспедиции! Крупнейшие географические открытия! Почести, ордена, медали! И вот в 1918 году Амундсен вновь собирается в Арктику. На шхуне «Мод» норвежец предполагает повторить путь знаменитого «Фрама» – вмерзнуть в лед к северу от Новосибирских островов, продрейфовать через центральную часть Арктического бассейна и попытаться достичь Северного полюса.
К сожалению, в первый год дойти до Новосибирских островов не удалось. Зима застала «Мод» у мыса Челюскин, точнее, в 20 милях к востоку от него, в заливе, который с той поры получил название гавань Мод. Еще ни одна экспедиция не зимовала в этом районе, и экипаж «Мод» с головой окунулся в работу. Санные поездки, астрономические, магнитные, метеорологические, океанологические наблюдения…
Год прошел незаметно. С наступлением лета на «Мод» стали готовиться к продолжению путешествия. Впереди многолетний дрейф. Какие еще неожиданности подстерегают судно? Не будет ли оно раздавлено льдами? И не случится ли так, что уже собранные научные данные погибнут? Безусловно, это было бы невосполнимой потерей.
Шхуна «Мод» – судно экспедиции Р. Амудсена
Август 1919 года. Говорит Руал Амундсен:
«Еще в начале зимы я стал подумывать о том, как бы нам отправить отсюда на родину все наши научные материалы: материал большой и хороший, и как-то страшно тащить его с собою в Ледовитый океан в многолетний дрейф. Ведь рискуешь утратить его или так или иначе попортить. Да к нашему возвращению он и устареет. Конечно, он все еще останется пригодным, но чем свежее, тем лучше. Правда, для этого нужно было выделить двух человек… Я обратился с этим предложением к Тессему, которого считал наиболее подходящим для этого поручения. Услышав, что он может принести экспедиции большую пользу, он тотчас же согласился».
Вскоре решился вопрос и о спутнике Тессема.
17 августа 1919 года.
«Вчера вечером на мой вопрос, кто пожелал бы сопровождать Тессема, вызвался Кнутсен, и я принял его предложение. Очень грустно расставаться с ним, потому что он приятный и дельный человек».
Почему выбор пал именно на них – Питера Тессема и Пауля Кнутсена?
Оба не были новичками в Арктике. Тессем родился в 1875 году и, как многие норвежцы, связал свою жизнь с морем. Судовой плотник по профессии, он много плавал, а в 1903–1905 годах принимал участие в экспедиции Циглера – Фиала, которая от Земли Франца-Иосифа пыталась достичь Северного полюса. Он зарекомендовал себя превосходно и был даже награжден именными золотыми часами.
После окончания экспедиции Тессем жил и работал плотником в городе Тромсе, а в 1918 году поступил на «Мод». Здесь Тессем также проявил себя с самой лучшей стороны. Амундсен отзывается о нем только хорошо: «Он столяр и плотник и знает свое ремесло в совершенстве. Видно, какую суровую школу он прошел – работает быстро и не тратит зря время на разговоры». Именно Тессему весной 1919 года Амундсен доверил руководить трудным санным походом через пролив Бориса Вилькицкого.
Пауль Кнутсен был на четырнадцать лет моложе Тессема (он родился в 1889 году), но, пожалуй, не уступал ему в опыте. Как и Тессем, он с юношеских лет породнился с морем. Сначала коком, а потом матросом ходил к берегам Исландии, Южной и Северной Америки, Южной Африки. Он был разносторонним спортсменом, хорошо плавал и бегал на лыжах, справлялся с любой работой. В Тронхейме учился в штурманском училище, а в 1914–1915 годах участвовал в плавании и зимовке па судне «Эклипс», которое под началом знаменитого Отто Свердрупа было послано на поиски пропавших без вести русских экспедиций В. А. Русанова и Г. Л. Брусилова. Пауль пользовался большим уважением товарищей. Он был мастер в изготовлении саней, сноровисто управлялся с собачьей упряжкой. В экспедиции Свердрупа он получил шутливое, но весьма почетное звание «лучший человек для любой санной экспедиции». Неизменно хорошо отзывался о нем и Амундсен: «Кнутсен на редкость полезный человек». Во время зимовки «Мод» Кнутсен совершил три санных путешествия.
Спутников в свои трудные, продолжительные походы Амундсен выбирал тщательно и придирчиво. Известно классическое утверждение великого норвежца: «Ничто так по оправдывает себя, как затрата времени на подбор участников полярной экспедиции». Он не приглашал в свои путешествия людей моложе тридцати лет. Каждый из отобранных Амундсеном знал и умел многое. Достаточно сказать, что из десяти человек на «Мод» шестеро имели диплом штурмана. Все, конечно, легко управлялись с нартами, хорошо ходили на лыжах. Но для задуманного похода Тессем и Кнутсен все же казались наиболее подходящими.
Амундсен писал:
«Тессем и Кнутсен старые, опытные путешественники и люди спокойного и разумного характера, никогда не терявшие головы… Задача, возлагаемая на Тессема, имеет особо важное значение для нашей экспедиции, и я надеюсь, что ему удастся с ней справиться. Лучшего исполнителя для нее, во всяком случае, нельзя найти».
После обсуждения различных планов было решено, что Тессем и Кнутсен отправятся к острову Диксон. Здесь еще в 1915 году была построена радиостанция – одна из первых в Арктике. Восемь зимовщиков Диксона были в то время единственными жителями на всем побережье Таймыра.
«Путь туда, – писал Амундсен, – около 900 километров, безусловно, самый безопасный, и, вероятно, может быть проделан в относительно короткое время. Путь на Диксон я считаю самым безопасным ввиду того, что на этом расстоянии имеются три склада».
Склады продовольствия, о которых упоминает Амундсен, были оставлены экспедицией О. Свердрупа в 1915 году. Читатель помнит, что в этой экспедиции участвовал и П. Кнутсен. Он сам устраивал продовольственные депо, прекрасно знал их местоположение, и, наверное, это обстоятельство также сыграло свою роль в выборе Амундсена.
Первое на пути депо располагалось на мысе Гелленорм в восточной части Таймырского пролива. Следующее было заложено на острове Рыкачева в заливе Миддендорфа. И наконец, ближайшее к Диксону – на мысе Вильда. Знал Амундсен и еще о двух продовольственных складах – их случайно обнаружили его товарищи во время санных поездок по Таймыру. Оба были оставлены в 1914–1915 годах экспедицией Б. А. Вилькицкого: один – на мысе Могильный (залив Дика), другой – на северном входном мысе в Гафнер-фьорде.
План Амундсена был безусловно хорош. Но «безопасность» пути от мыса Челюскин до Диксона может в полной мере представить себе только человек, побывавший в этих краях. Тессем и Кнутсен должны были уйти с места зимовки осенью, когда установится санный путь. Им предстояло двигаться полярной ночью, когда лишь звезды в разрывах облаков да сполохи полярного сияния освещают путь, когда морозы достигают 40–45 градусов. Темнота, частые в это время года пурги и сильнейшие магнитные аномалии затрудняли ориентировку. Даже на карту нельзя было положиться. Собственно говоря, карта этого района была впервые создана лишь в середине 30-х годов. На картах, которые были у Амундсена, береговая линия то и дело прерывалась стыдливым пунктиром: «берег нанесен предположительно», «необследованная группа островов», «возможный пролив».
Правда, участок побережья до мыса Вильда Кнутсену был знаком. Он дважды прошел его еще в 1915 году. Но это только половина пути. От мыса Вильда до Диксона оставалось еще 500 незнакомых километров, и тут не было ни одного продовольственного склада…
С середины августа Тессем и Кнутсен стали готовиться к походу. На берегу была построена хижина из обломков каменных плит; в ней моряки должны были жить до октября, ожидая, когда установится санный путь. А пока они помогали своим товарищам.
Амундсен тщетно пытался высвободить судно из ледового плена. Бухта, где стояла «Мод», такая спокойная и удобная, оказалась ловушкой. За мысом, всего в 800 метрах, была чистая вода, но в самой гавани лед стоял неподвижно. День за днем люди занимались тяжелой работой. Сначала в крепком льду толщиной около двух метров делали прорубь, потом туда опускали «мины» – заряды пороха по 8, 10, 20 килограммов. Взрыв, еще взрыв… Выше мачт поднимается столб воды, летят куски льда. С трудом, буквально метр за метром, двигается «Мод» к такой близкой и такой недоступной чистой воде.
«Начинаем работы в 81/2 часов утра и редко кончаем их раньше 10 часов вечера, – писал Амундсен. – Тессем и Кнутсен работают по пробиванию прорубей, и до кромки льда им осталось метров триста. Мы продвигаемся 20 м в час».
Одно время казалось, что экспедицию ожидает повторная зимовка. Короткое полярное лето было на исходе, у берегов началось образование нового льда. К 8 сентября молодой лед настолько окреп, что по нему можно было ездить на собачьих упряжках. И все-таки «Мод» вырвалась на чистую воду. «Тессем и Кнутсен пришли на борт и позавтракали с нами в последний раз, – записал Амундсен в дневнике 12 сентября. – В 9 часов, сопровождаемые неутомимыми прощальными приветствиями товарищей, стоявших у кромки льда, мы двинулись дальше». Тессем и Кнутсен остались в каменной хижине у северной оконечности материка…
Здесь мы не можем не сделать небольшое отступление. Двое норвежцев погибли на пути к Диксону. Обстоятельства их гибели не выяснены до конца. И как обычно бывает в таких случаях, их судьба обросла различными домыслами. Видимо, в погоне за сенсационностью, стремясь придать сюжету дополнительную пикантность, некоторые авторы утверждают, что поход Тессема и Кнутсена не диктовался необходимостью. Эти авторы «намекают» на разногласия в экспедиции Амундсена и обвиняют в них то Тессема и Кнутсена, то самого начальника экспедиции.
Известные популяризаторы Алиса и Чеслав Центкевичи в своей книге об Амундсене (Человек, которого позвало море. Л., 1971) рисуют, например, такую картину:
«Амундсена беспокоило поведение одного из участников экспедиции, Тессема. Молодой моряк, отличающийся смелостью и энергией, вдруг загрустил, ушел в себя, стал уединяться, на вопросы отвечал раздраженно…
Подобные симптомы были знакомы Амундсену. Он знал, что эта полярная болезнь легко передается другим. Дело принимало серьезный оборот. Наконец наступил день, когда Тессем без всякой причины стал ссориться с товарищами.
– Капитан, я хочу вернуться домой! – заявил он в конце концов. – Мой мозг превратился в лед. При мысли, что я могу еще три-четыре года проторчать среди этих проклятых льдов, меня охватывает какое-то бешенство. Отпустите меня. Я хорошо хожу на лыжах и доберусь до острова Диксон, а если потребуется, то хотя бы до самого Архангельска. Только бы подальше отсюда! Больше я не выдержу!
– Задерживать тебя я не буду, но ты отправишься в путь не один: это опасно. Кто-то должен тебя сопровождать. Кнутсен говорил, что он тоже хотел бы видеть что-нибудь еще, кроме льдов. Я дам вам собачью упряжку и запас продовольствия до Диксона. Заодно вы возьмете наши отчеты, письма и результаты некоторых научных наблюдений. Так и было сделано.
«… Тессем даже не оглянулся, когда мы вышли проводить уезжающих, – записывал огорченный Амундсен. – До сих пор успех моих экспедиций в огромной мере зависел от удачливого подбора людей. Неужели теперь я стал ошибаться? Вот уж не думал, что когда-нибудь мне придется задать себе подобный вопрос…»
Еще через несколько дней «Мод» наконец вырвалась из ледяных клещей и вышла на свободную ото льда воду…»
Можно оставить на совести авторов неврастенический тон жалоб Тессема. Но следует определенно сказать, что Тессем и Кнутсен отправились в свое трудное путешествие лишь в силу необходимости. В сентябре, когда казалось, что «Мод» будет вынуждена остаться на повторную зимовку, Амундсен писал: «Решено, что на юг поедут Гансен, Олонкин и я, а Тессем и Кнутсен останутся здесь. Тессему хотелось остаться, чтобы принять участие в исследовании Северной Земли, а Кнутсен не прочь был навсегда остаться здесь».
Центкевичи прямо фальсифицируют дневник начальника экспедиции. Запись, «цитируемая» ими («Тессем даже не оглянулся, когда мы вышли проводить отъезжающих»), не могла быть сделана «огорченным Амундсеном» уже потому, что последовательность событий была обратная. Тессем и Кнутсен провожали «Мод», сопровождая, как помнит читатель, своих товарищей «неутомимыми прощальными приветствиями».
Конечно, автор художественного произведения имеет право на домысел. Но рассуждения, подобные вышеприведенным, на наш взгляд, оскорбляют память Руала Амундсена, Питера Тессема, Пауля Кнутсена. Именно поэтому мы сочли необходимым прервать наш рассказ отступлением…
Но вернемся к событиям 1919 года. Лишь 10 дней продолжалось свободное плавание «Мод». Тяжелые льды вынудили Амундсена встать на вторую зимовку у острова Айон. Отсюда двое участников экспедиции отправились в Анадырь, где была ближайшая радиостанция. Благодаря помощи местных властей норвежцам удалось через Америку связаться по телеграфу со своей родиной. В первой же телеграмме, отправленной из Анадыря, звучит беспокойство за судьбу товарищей:
«Мод» зимует около Айона, острова сто двадцать миль к востоку от Колымы. Все благополучно. Матросы Тессем и Кнутсен оставили нашу первую зимовку около мыса Челюскин в первой половине октября 1919 г. Благополучно ли они добрались домой?
Руал Амундсен».
В Норвегии не имели никаких известий о Тессеме и Кнутсене. Но Амундсен пока не видел оснований для беспокойства. «Это может объясняться только тем, – записывает он в дневнике
15 июня 1920 года, – что телеграф на Диксоне не работает.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24