Девятнадцатого марта он действительно приезжал туда на своем баркасе, но...
- Но? - переспросил Мун, не дав своему помощнику полностью насладиться красноречивой паузой.
- Но один! И только сам черт ведает, зачем ему понадобилось приплести к своей поездке Шриверов. Это еще не все. После этого я решил понаблюдать за ним. Сегодня утром, когда дон Камило вышел на улов, я взобрался с телескопическим биноклем на замковую башню. И что же я увидел? Камило забросил сеть, а сам забрался в каюту. Проторчав в ней минут десять, он выбрал пустую сеть и отправился обратно к берегу.
- Еще одна головоломка! - рассердился Мун. - Похоже, весь Панотарос нашпигован тайнами.
- Эту мне, пожалуй, удалось разгадать. Камило вовсе не плавал на торговом флоте в качестве корабельного повара, как рассказывал вам, а в качестве...
- Радиста?! - угадал Мун, лишив этим своего помощника заслуженного триумфа. - Отлично рифмуется с перехваченными американцами шифрованными передачами. То-то он не пускал меня в каюту, у него там спрятана рация... Что ж, пофантазируем. Узнав из депеши Шривера, что я прибываю в Панотарос, Камило быстренько радирует в штаб-квартиру, а Род Гаэтано немедленно присылает фальшивый приказ о кремации трупов. Верно! Я только сейчас сообразил, что для прохождения телеграммы в Нью-Йорк и обратно необходимо порядочно времени, а телефону, особенно в Испании, где у властей длинные уши, они вряд ли доверили бы столь щекотливую тему. К тому же невозможно получить международный разговор из Панотароса в столь короткий срок. А девятнадцатое марта было выбрано для убийства по той причине, что именно в этот день состоялся долгожданный перевод в Панотарос из Малаги полковника Бароха-и-Пиноса.
- Кроме рации, есть еще одна возможность, - возразил Дейли. - Генерал Дэблдей соединен с Вашингтоном прямым проводом. А рыбак Камило, по моему разумению, не имеет ничего общего с гангстерами.
- Я ведь сказал - пофантазируем. Для реальной гипотезы созданная мною картина чересчур прямолинейна и логична. - Мун больше говорил сам с собой. Если принять ее на веру, получается, что половина Панотароса, включая полковника, которому поручили официально засвидетельствовать несчастный случай, во главе с доном Камило состоит в банде Рода Гаэтано.
- Если он и состоит в банде, то в той же, что маркиз Кастельмаре, его побочный брат дон Брито и дон Бенитес, - усмехнулся Дейли.
- Еще одна банда? Этого еще не хватало! - в шутку возмутился Мун. Судя по вашему легкомысленному тону, они по примеру предка маркиза Кастельмаре поставляют в гаремы панотаросских красавиц.
- Я выразился иносказательно. Все четверо запираются в комнате маркиза и слушают радио. Всегда одну и ту же волну. Вчера маркиз не успел перевести указатель станций. А сегодня мне удалось выяснить в Малаге, что на волне 16,2 метра работает подпольная антифранкистская станция "Пиренеи".
- Вы полагаете, что шифрованные сообщения дона Камило предназначены для этой станции? - недоверчиво спросил Мун.
- Скорее всего. Я как-то подслушивал за дверью. Передача "Пиреней" ведется на испанском языке, так что я понял только несколько слов. По-моему, речь шла... - Дейли внезапно осекся. - Подождите, я, кажется, понял, почему рыбаку понадобилось присочинить Шриверов к своей экспедиции в Коста-Асул. Он сделал это, чтобы обезопасить себя от возможных подозрений. Или я осел, или дон Камило ездил туда за рацией.
- Одно не исключает другого, - сухо заметил Мун. - Что касается маркиза, то я не склонен так опрометчиво сбрасывать его со счетов.
- Напрасно. Его показавшаяся вам столь подозрительной таинственность всего-навсего предохранительная маскировка. Если он даже и вас ввел в заблуждение, то тем более - франкистскую полицию. Сначала я тоже было подумал, что маркиз приложил свою руку...
- К убийству?
- Нет, на такое он не способен. К похищению Гвендолин. Нежилая часть замка весьма подходящее место, чтобы спрятать в ней человека. К тому же...
- Вам удалось туда проникнуть? - нетерпеливо перебил Мун.
- Да. Запущенные хоромы, повсюду густая пыль.
- Значит, ничего?
- Я еще не кончил. В самую последнюю комнату вели следы. Кто-то неоднократно приходил туда - зачем, это мне пока не удалось выяснить. Во всяком случае, не Гвендолин. Отпечатки ног - мужские, куда больше, чем у маркиза.
- Это был Краунен! - Мун ничуть не сомневался в правильности своей догадки. - А вы уверены, что он проникал туда тайком от маркиза?
- Как в себе самом! - Дейли для пущей убедительности даже повысил голос, но тут же опять перешел на шепот. - Я не успел рассказать вам, что мне удалось понять из передачи "Пиреней". Речь, несомненно, шла о воздушной катастрофе и атомной угрозе. Кстати...
- Вот как? - Мун прислушался к каким-то своим мыслям. - Извините, я вас прервал.
- Я хотел вам рассказать о выловленном рыбаком командире бомбардировщика. Дон Камило на допросе заявил, будто счел летчика рехнувшимся.
- А в действительности?
- Тот хотя и был в состоянии шока, но в полном рассудке. Этот же полковник Хогерт под влиянием страха раскрыл рыбаку поразительные вещи. Если то, что он наговорил, соответствует правде, то мы, сами того не зная, находились на грани мировой катастрофы. Увидев вставшую на горизонте стену из пламени, Хогерт закричал, что сейчас все погибнут, а когда дон Камило усомнился в этом, бессвязно прохрипел, что началась война, что он получил соответствующий приказ во время стыковки с заправщиком, что второй пилот, узнав об этом, сошел с ума... Рванул высотный руль и вклинился в состыкованный самолет... Ужасно! Что вы на это скажете?
- Старк! Профессор Старк! - невпопад чуть не закричал Мун. Худощавый человек с морщинистыми щеками и отрешенным видом ученого, который мылся в душе, когда Мун посетил американский лагерь, был, несомненно, Старком. Догадка, мелькнувшая после последней беседы с генералом Дэблдеем, мгновенно превратилась в непоколебимую уверенность. И вместе с ней все стало на свои места.
И внезапное свечение на нагрудном знаке майора Мэлбрича, когда тот приблизился к кустарнику, где маркиз нашел осколки. И сам майор (его действительное звание, несомненно, выше), приданный генералу не в качестве исполнительного адъютанта, а для охраны секрета государственной важности. И, несомненно, заказанная по прямому проводу мнимая телеграмма Шривера о кремации, которая должна была побудить Муна отказаться от расследования и тем самым предотвратить его случайное проникновение в секрет государственной важности. А когда Мун все же остался, к нему приставили сержанта Милса (вероятно, и он, как и его начальник из секретного отдела контрразведки Мэлбрич, имеет более высокое звание) с единственной целью не дать Муну приблизиться к секрету государственной важности.
Эти мысли давно зрели в подсознании. Всплыть на поверхность им мешала исступленная погоня за постоянно ускользавшими нитями в деле Шриверов. Сейчас они пронеслись в голове с такой скоростью, что Дейли еле успел переспросить:
- Что за Старк?
- Один знакомый. Я познакомился с ним у профессора Хольмана.
Мун вспомнил набитую книгами квартирку Хольмана на одиннадцатом этаже в том же доме, где жил он сам. Вспомнил чудаковатого хозяина в старом халате поверх костюма и его черного пуделя. У Хольмана собирались ученые. Мун не всегда понимал суть их споров, но было удивительно приятно забираться куда-нибудь в угол и прислушиваться к неторопливой беседе. Профессор Хольман был немецким эмигрантом, бежавшим в свое время от преследования гитлеровцев. Все его знакомые придерживались довольно прогрессивных взглядов. Внезапно на Муна нахлынула отчаянная тоска по дому. Так и захотелось бросить все к чертовой матери, чтобы завтра же очутиться подальше от страшных тайн Панотароса - в своей уютной квартире на Уотерфорд-стрит, где в окнах виднелись мирно скользящие по Гудзону пароходы. Но он тут же подавил в себе этот приступ ностальгии.
- Вот что, Дейли. Отправляйтесь немедленно на переговорный пункт.
- Мы еще не кончили, - удивился Дейли. - Я все думаю насчет Гвендолин. Если она причастна к смерти брата и матери, то едва ли настолько легкомысленна, чтобы скрываться в Мадриде. По-моему, эту фальшивую утку вам подбросил полковник Бароха-и-Пинос, чтобы отвлечь ваше внимание от своих сообщников.
- Полковник только выполнил приказание майора Мэлбрича, - резко отрезал Мун. - Это еще одна неудавшаяся попытка удалить меня из Панотароса.
- Удалить? Боже, я все понял! - Дейли зажал себе рот, чтобы не закричать.
- Наконец! Теперь вам ясно, почему звонить должны вы? За вами никто не следит, хотя все же даже вам придется соблюдать осторожность. Не исключено, что все международные разговоры прослушиваются. - Мун замолчал, потом с облегчением вздохнул. - Вот что я придумал. Вы позвоните своей жене и скажете ей, что встретили господина Старка, который попросил непременно передать привет своему другу Хольману. Тот объяснит ей, кто такой Старк, и если она не дура, то в качестве известной ясновидящей Минервы Зингер сумеет использовать эту информацию.
- Надо сообщить в Стокгольм Свену, - взволнованно предложил Дейли. Для него это будет сенсация высшего класса.
- Отличная мысль, - согласился Мун. Шведский журналист Свен Крагер, в свое время оказавший им значительную помощь в расследовании целой серии авиационных диверсий, при всем своем репортерском неистовстве был парнем, на которого можно положиться. - Скажите, что на волне 16,2 передают его любимые мелодии, Свен обязательно поймет. И все же я больше надеюсь на вашу жену...
- Почему? - спросил Дейли, уже повернувшийся, чтобы уйти.
- Потому что наши Штаты достигли такого уровня умственного развития, когда гадалкам верят больше, чем газетчикам.
ПОСЛЕДНИЕ ИЗВЕСТИЯ
Присоединившись к группе туристов, Мун незаметно покинул крепость. На улице было намного теплее, чем среди отсыревших древних стен. Все же Муна знобило. Увидев неоновую надпись бара, он спустился в погребок и заказал можжевеловой водки и ужин. Первую рюмку он опрокинул залпом. Алкоголь немножко согрел, и Мун всецело погрузился в свои мысли. Из стоявшего на стойке транзистора неслась громкая танцевальная музыка. Мун недовольно взглянул на бармена, тот тотчас же приглушил звук.
Синяя струйка дыма от сигары спиралью тянулась через пустой бар. Взгляд рассеянно скользнул по алюминиевым рекламам, украшавшим стены. Названия, ставшие международными: "Чинзано", "Гиннес", "Абраубир". На всем земном шаре люди под сенью этих надписей пили сейчас итальянский вермут, шотландское виски, мюнхенское пиво, весело болтали, радовались жизни и понятия не имели о трагедии, начавшейся несколько дней назад в маленьком испанском поселке Панотарос. Тайна, которая раскрылась Муну, ничего общего не имела со смертью Шриверов, но, несмотря на это, она была куда страшнее.
- Извините, вы забыли заплатить. - Оклик бармена застал его на лестнице, что вела наверх, к выходу.
Расплатившись, Мун так же бессознательно, как только что к дверям, подошел к транзистору и покрутил металлическую ручку. В бар ворвались смех парижской публики, хриплый голос американской певицы, русская народная мелодия, богослужение в мадридском кафедральном соборе.
- Хороший приемник? - спросил Мун.
- Превосходный! Всю жизнь мечтал о таком!
- Сколько вы за него заплатили?
- Почти даром получил. Тут у нас выступал Домингес. Вы, должно быть, слышали - самый знаменитый тореро Испании! Мне удалось по знакомству достать билет на корриду. Один сумасшедший турист предложил мне за него эту вот вещичку. У нас они стоят целое состояние.
- Даю в полтора раза больше!
- Зачем переплачивать, сеньор? Купите завтра в магазине.
- А мне он нужен сегодня ночью.
- Догадываюсь... Сегодня в полночь по нашему времени из Нью-Йорка транслируют бокс. Матч в тяжелом весе на первенство мира. На кого вы ставили - на Кассиуса Клея или на француза?
- Нет, дружок, речь идет о матче между Муном и Дэблдеем.
- Никогда не слыхал о таких. Какой это вес, сеньор?
- Самый тяжелый!
Кафе "У маркиза Лариоса" находилось на оживленной торговой улице. Сплошные витрины заливали асфальт ослепительным блеском. Прохожие то и дело останавливались, чтобы полюбоваться импортными вещами. Судя по их лицам, желание стать обладателями выставленных напоказ дорогих товаров намного превосходило покупательную способность. У кафе стояло несколько автомобилей и автобус туристской фирмы. Не было ни джипа, ни Милса - возможно, он уже уехал с Роситой в Панотарос. Зато Мун сразу приметил белую спортивную "мазератти" с американским номерным знаком. Это была машина Куколки. Мун вспомнил исчезнувшую за углом Роситу и промчавшийся следом за ней, похожий на белую торпеду автомобиль.
Кафе состояло из нескольких помещений. Оформление было нарочито старомодным. Мебель в стиле рококо, хрустальные люстры, картины в тяжелых золотых рамах, над каждым столиком - бронзовое бра с розовой электрической свечой. Мун окинул взглядом первый зал - Роситы нигде не видать. Во втором тоже. Мун уже собирался двинуться дальше, когда увидел недалеко от двери черную сутану. Лицо посетителя закрывала раскрытая газета, но лежащий на столике портсигар с таинственными крестиками вполне заменял визитную карточку.
Не считаясь с явным желанием падре Антонио оставаться инкогнито, Мун уже было шагнул к нему, но остановился, обнаружив наконец Роситу. Уединившись в полутемной нише, что в самой глубине последнего, третьего, зала, она оживленно разговаривала с сидевшим спиной к Муну мужчиной.
- Добрый вечер! - окликнул ее Мун.
Переводчица повернула голову. В ту же секунду ее кавалер вскочил с такой поспешностью, что опрокинул стул. На мгновение перед глазами мелькнуло лицо Рамиро. Притворившись, что не узнал его, Мун уселся за столик и как ни в чем не бывало налил себе вино, оставшееся на самом донышке бутылки.
- Вы... вы не улетели? - Росита оторопела.
- Как видите. - Мун повернул голову. На кресле, где только что сидел падре Антонио, лежала брошенная газета.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41