Необходимо узнать, кто вербует ученых для работы в Египте над ракетами для Насера. Мы уверены, этим занимается «ОДЕССА», причем здесь, в ФРГ. Выясните для нас, кто главный вербовщик. И не исчезайте. Звоните нам из таксофонов вот по этому номеру. – Он протянул Миллеру еще лист бумаги. – У телефона всегда кто-нибудь есть. Звоните, как только что-нибудь узнаете.
Через двадцать минут гости ушли.

В Мюнхен Леон и Йозеф ехали бок о бок на заднем сидении автомобиля. Израильский агент притулился в углу, молчал. Когда огни Байройта остались позади, Леон тронул Йозефа за плечо и спросил:
– Почему вы столь мрачны?
Йозеф взглянул на старика и ответил вопросом на вопрос:
– Можно ли доверять этому Миллеру?
– Доверять? Да он наш лучший провокатор. Разве вы не слышали, что сказал Остер? Миллер вполне сойдет за бывшего эсэсовца, если не растеряется.
– Мне было приказано не спускать с него глаз ни на минуту, – проворчал Йозеф с прежним сомнением в голосе, – следить за каждым его шагом и докладывать обо всех, с кем он встретится, указывая их положение в «ОДЕССE». Зря я согласился отпустить его и позволил ему связываться с нами, лишь когда посчитает нужным. А вдруг он не позвонит вообще?
Леон едва сдерживал гнев. Они возвращались к этому вопросу и раньше.
– Объясняю еще раз, – сказал он. – Этого человека нашел я. И внедрить его в «Одессу» задумал тоже я. Он мой агент. Долгие годы я мечтал внедрить в «Одессу» не еврея. И не хочу, чтобы дело провалилось из-за человека, который станет ходить за ним по пятам.
– Но он дилетант, а я профи, – буркнул Йозеф.
– Не забывайте, что он ариец, – парировал Леон. – Надеюсь, до своего разоблачения Миллер успеет составить и передать мне список руководителей «ОДЕССЫ» в ФРГ. И мы начнем уничтожать их одного за другим. А в списке явно окажется и главный вербовщик ученых в Египет. Не беспокойтесь, мы добудем и его, и имена ученых, которых он намеревается отправить в Каир. А к тому времени жизнь Миллера не будет стоить ни гроша.
Между тем в Байройте Миллер стоял у окна, смотрел, как падает снег. Он не собирался ни звонить Леону, ни выслеживать ученых-ракетчиков. Цель у него по-прежнему была одна – добраться до Эдуарда Рошманна.

Глава 12

Лишь вечером девятнадцатого февраля Миллер попрощался наконец с Остером и выехал из Байройта в Нюрнберг. Бывший офицер СС пожал журналисту руку и на прощание сказал: «Желаю удачи, Кольб. Я научил тебя всему, что знаю сам. Вот тебе мой последний совет. Я не знаю, сколько продержится твоя легенда, но если посчитаешь, что тебя раскусили, беги, не раздумывая, возвращайся к настоящему имени». А когда Миллер спускался к машине, Остер пробормотал: «Более сумасбродной затеи я не знаю».
До станции Миллер прошел пешком. Там, в маленькой кассе, он купил билет до Нюрнберга. А выйдя на платформу, услышал от кондуктора: «Боюсь, вам придется подождать. Нюрнбергский поезд сегодня опаздывает».
Миллер удивился – немецкие железнодорожники считают делом чести водить поезда по расписанию – и спросил: «Что случилось?»
Кондуктор, кивнув на рельсы, уходившие в покрытые свежим снегом холмы и долины, объяснил: «Вчера был сильный снегопад. А недавно нам сообщили, что снегоочиститель на этой ветке вышел из строя. Сейчас его чинят».
Годы работы в журналистике отвратили Миллера от залов ожидания. Слишком много времени провел он там в холоде, усталости и неудобствах. Теперь, сидя в станционном буфете, он пил кофе, разглядывал билет, уже прокомпостированный, и размышлял о своей машине, запаркованной неподалеку.
А что, если оставить ее на другом конце Нюрнберга, в нескольких километрах от дома эсэсовца?.. Если после встречи с ним Миллера пошлют куда-нибудь еще, «ягуар» можно запарковать в Мюнхене. В гараже, вдали от любопытных глаз. Никто его не найдет. К тому же, решил Миллер, совсем неплохо иметь возможность быстро убраться из Нюрнберга, если потребуется. Да и кто в Баварии знает о нем и его автомобиле?
Петер вспомнил, как Мотти предупреждал, что машина слишком заметная, но тут же подумал о последнем совете Остера. Конечно, воспользоваться «ягуаром» – дело рискованное, но, с другой стороны, без него Петер окажется стреноженным. Миллер поразмышлял еще минут пять, потом оставил свой кофе, вышел из станции и вернулся в город. Через, четверть часа он сидел за рулем «ягуара».
До Нюрнберга было рукой подать. Приехав, Миллер устроился в небольшой гостинице у вокзала, машину оставил неподалеку в переулке и прошел через Королевские ворота крепостной стены в средневековую часть города, родину Альбрехта Дюрера.
Было уже темно, но свет из окон и уличные фонари освещали остроконечные крыши и узорчатые карнизы. Миллеру показалось, будто он перенесся в средние века, когда короли Франконии правили Нюрнбергом, одним из богатейших купеческих городов германских княжеств. Трудно было поверить, что все вокруг построено после 1945 года, тщательно восстановлено по старинным архитектурным планам после бомбежек союзной авиации, оставивших на месте Нюрнберга лишь развалины.
Миллер нашел нужный дом в двух кварталах от главной рыночной площади, под двойным шпилем собора Святого Зебальда. Фамилия на дверной табличке совпала с напечатанной на листке, который Петеру дал Леон.
Петер вернулся на рыночную площадь, поискал, где можно поужинать, заметил поднимавшийся в морозное небо дымок над черепичной крышей маленькой сосисочной у самого собора. Это было уютное заведение с террасой, обсаженной кустами боярышника, с которых предусмотрительный хозяин стряхнул снег.
Внутри тепло и радушие окатили Миллера волной. Почти все деревянные столики были заняты, но одна парочка уходила, и Петер поспешил на их место. Он заказал фирменное блюдо – маленькие нюрнбергские сосиски, по дюжине на порцию, острые на вкус – и бутылку местного вина.
Поев, он развалился на стуле, не спеша выпил кофе и две рюмки коньяка. Спать не хотелось – уж очень приятно было сидеть и смотреть, как потрескивают дрова в очаге, как компания в углу громко распевает франконскую застольную: люди, взявшись за руки, раскачиваются в такт музыке, в конце каждого куплета голоса усиливаются и высоко поднимаются бокалы с вином.
Миллер долго размышлял, почему, рискуя жизнью, разыскивает человека, преступившего закон двадцать лет назад. Он уже почти решил бросить эту затею, сбрить усы и вернуться в согретую Зиги постель. Но тут подошел официант и с радушным «битте шён» положил на столик счет. Миллер полез за кошельком и нащупал в, кармане фотографию. Вынул ее и оглядел. Со снимка смотрел человек с воспаленными светлыми глазами и узким безгубым ртом, одетый в черный мундир со сдвоенными серебряными молниями в петлице. Пробормотав: «Ах, ты сволочь», – Миллер поднес краешек фотографии к пламени свечи, что стояла на столе. Больше снимок не понадобится. Миллер узнает Рошманна, как только увидит.
Оставив деньги на столе, Петер застегнул пальто и направился в гостиницу.

В это самое время Маккензен высушивал раздраженного и обеспокоенного Вервольфа.
– Что значит «пропал»? – рявкнул шеф «ОДЕССЫ». – Не мог же он сквозь землю провалиться. У него один из самых заметных в ФРГ автомобилей, а вы не можете его найти целых полтора месяца!
Маккензен подождал, когда взрыв негодования утих, и продолжил:
– Тем не менее это так. Ни мать, ни любовница, ни коллеги Миллера не знают, где он. Машина его стоит в каком-нибудь частном гараже. Он, видимо, ушел в подполье. После возвращения из Лондона о нем ничего не слышно.
– Его надо найти во что бы то ни стало, – произнес Вервольф. – Нельзя допустить, чтобы он добрался до нашего товарища, ни в коем случае.
– Никуда он не денется, – убедительно проговорил Маккензен. – Рано или поздно ему придется всплыть. Тогда мы его и возьмем.
Логика и выдержка профессионального убийцы пришлись Вервольфу по душе. Он не спеша кивнул:
– Хорошо. И держитесь поближе ко мне. Устройтесь в местную гостиницу, и будем ждать. Нужно, чтобы вы всегда были у меня под рукой.
– Слушаюсь. Позвоню, как только решу вопрос с жильем. Чтобы вы знали, где меня искать.
Маккензен пожелал начальнику спокойной ночи и ушел.

На другое утро около девяти часов Миллер подошел к дому бывшего эсэсовца и нажал начищенную до блеска кнопку звонка. Дверь открыла горничная. Она проводила Миллера в гостиную и позвала хозяина.
Через десять минут туда вошел человек лет пятидесяти пяти с рыжеватыми волосами и сединой на висках, подтянутый и уверенный в себе.
Взглянув без любопытства на нежданного гостя, он сразу заметил его недорогой костюм простого работяги и спокойно спросил:
– Чем могу служить?
Гость, явно смущенный шикарной обстановкой, проговорил, запинаясь:
– Видите ли, герр доктор, я надеялся, вы мне поможете.
– Послушайте, – сказал человек «ОДЕССЫ». – Я уверен, вы знаете, что моя контора здесь неподалеку. Почему бы вам не прийти туда и не записаться ко мне на прием?
– Дело в том, что я пришел по личному вопросу. – Миллер перешел на гортанный диалект простолюдина из Бремена и Гамбурга. Он сделал вид, что растерялся, и молча вытащил из нагрудного кармана конверт. – Я привез рекомендательное письмо от человека, который и посоветовал обратиться к вам.
Адвокат ни слова не говоря взял конверт, вскрыл и быстро пробежал его взглядом. Потом нахмурился и подозрительно посмотрел на Миллера.
– Понятно, герр Кольб. Пожалуй, вам лучше сесть.
Он указал на стул, а сам уселся в кресло. Несколько минут молча разглядывал гостя и вдруг резко спросил:
– Как вы сказали, вас зовут?
– Кольб, господин.
– А имя?
– Рольф Гюнтер.
– Документы у вас какие-нибудь есть?
– Только водительские права, – быстро ответил Миллер. Адвокат протянул руку, заставил Миллера встать и положить права прямо на ладонь. Пролистав их, он взглянул на Миллера, сравнил его лицо с фотографией на правах.
– Когда вы родились? – снова столь же неожиданно спросил он.
– Родился? А-а, восемнадцатого июня, господин.
– Какого года, Кольб?
– Тысяча девятьсот двадцать пятого.
Адвокат оглядел права еще раз, вдруг встал, бросил через плечо: «Подождите здесь» – и ушел. Пройдя дом насквозь, он оказался у себя в кабинете – для клиентов туда был отдельный вход, – открыл сейф, вынул, толстую книгу.
Понаслышке он Иоахима Эберхардта знал, но никогда с ним не встречался и точно не был уверен, какой чин тот занимал в СС. Книга написанное в письме подтвердила. Эберхардт стал полковником войск СС десятого января 1945 года. Перевернув еще несколько страниц, он нашел и Кольба. Все данные о нем совпали со словами Миллера. Адвокат закрыл книгу, вернул ее на место и запер сейф. Потом возвратился в гостиную. Кольб по-прежнему ютился на краешке стула.
Адвокат вновь уселся в кресло.
– Может статься, я не смогу вам помочь. Вы это понимаете?
Миллер прикусил губу и кивнул.
– Мне больше идти некуда. Когда меня начали искать, я обратился за помощью к герру Эберхардту, а он написал письмо и отправил меня к вам, сказав, что если вы не поможете, значит, не поможет никто.
Адвокат откинулся на спинку кресла и посмотрел в потолок, поинтересовался:
– Почему же он мне не позвонил?
– Может, ему не хотелось говорить о таких вещах по телефону? – с надеждой в голосе предположил Миллер.
– Возможно, – отрезал адвокат, бросив на Петера презрительный взгляд. – А теперь расскажите, как случилось, что вас начали искать.
– Да, да. Так вот значит. Меня узнал один человек, а потом мне сказали, меня скоро арестуют. И я убежал. А что оставалось делать?
– Начните сначала, – вздохнул адвокат и устало спросил: – Кто узнал вас?
– Дело было в Бремене. Я там живу и работаю, то есть работал, пока все это не стряслось, у господина Эберхардта. В пекарне. Так вот, месяца четыре назад я шел по улице, и вдруг мне стало плохо. Ужасно заболел живот. И я потерял сознание. Отключился прямо на тротуаре. Меня увезли в больницу.
– В какую?
– Главный госпиталь Бремена. Там взяли анализы и сказали, что у меня рак. Рак желудка. Я уж думал, мне крышка. Но рак был в ранней стадии. Оперировать меня не стали, кололи лекарствами, и вскоре наступила, как это называется...
– Ремиссия? – подсказал адвокат.
– Вот, вот.
– Что же, вам повезло. А кто вас опознал?
– Санитар. Он был евреем и все время на меня смотрел. Как выйдет на дежурство, так и смотрит. Странно так смотрел, пристально. Я и забеспокоился. Он глядел так, будто хотел сказать: «A я тебя узнал». С месяц назад мне сказали, что меня переводят в оздоровительную клинику. Я, слава богу, застраховался на случай болезни, так что с деньгами хлопот не возникло. А перед самой выпиской вспомнил, кто такой этот санитар. Он был одним из заключенных во Флоссенбурге.
– Так вы были во Флоссенбурге? – адвокат даже привстал от изумления.
– Да, да, я только хотел вам об этом рассказать. Санитар был из тех заключенных-евреев, которых привезли, чтобы сжечь тела адмирала Канариса и других офицеров, повешенных нами за участие в заговоре против фюрера.
Адвокат впился в Миллера глазами.
– Вы были среди тех, кто казнил Канариса?
Миллер пожал плечами:
– Я руководил казнью, – признался он. – Ведь он был предатель, правда? Он хотел убить фюрера.
– Дорогой мой, – улыбнулся адвокат. – Я вас не осуждаю. Конечно, все они были изменниками. Канарис даже передавал союзникам военные тайны. Они в армии продались все, от генералов до солдат. Я просто не думал встретить человека, который их уничтожал.
– Но теперь меня разыскивает полиция, – напомнил Миллер и беспомощно улыбнулся. – Убивать евреев – это одно, и совсем другое – повесить Канариса, которого теперь считают чуть ли не героем.
– Да, конечно, – кивнул адвокат, – у вас могут быть крупные неприятности с нынешними властями в ФРГ. Но продолжайте.
– Меня перевели в клинику, и больше я того еврея не видел. А в прошлую пятницу мне туда кто-то позвонил. Я думал, это из пекарни, но он не представился. Просто сказал, что по долгу службы узнал, как на меня донесли этим свиньям в Людвигсбурге.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35