– Не надо.
– Лана, милая, не надо меня бояться, – с сожалением выпуская готовый взорваться сосок, как можно нежнее произнес он. – Ты больше не плачешь, тебе лучше… – И его рука расправилась с последней пуговицей.
– Какой ты внимательный! – И она опять притянула его к себе, даря сладкий поцелуй прямо в губы, чуть-чуть более продолжительный для дружеского, но слишком короткий для любовного.
– Лана, я люблю тебя, – неосторожно вырвалось у Гнидона.
– Что ты сказал? Любовь. Да, я любила Янона. Я знаю, ты тоже его любил. Его все любили, – прошептала Лана. Она потеряла связь с действительностью.

На какое-то время ее трепещущее тело опять оказалось в его власти. Взгляд Гнидона устремился вниз, туда, где из-под распахнутого платья виднелся соблазнительный выпуклый живот и то желанное, что скрывалось под белыми трусиками, сквозь которые еле заметно проглядывало темное пятнышко волос. Он пожирал ее тело глазами, а его рука потянула за розовую, завязанную бантиком веревочку, которая удерживала трусики на ее теле. Они немного сползли, открыв взору еще один небольшой холмик, покрытый редкими курчавыми волосиками. Гнидон скинул с себя рубашку и принялся стягивать штаны, откуда бешено рвался на свободу восставший жезл. Трусы после принятия душа он предусмотрительно надевать не стал. Заметив, что Лана лежит с закрытыми глазами, он приподнял ее за шею и осторожно освободил ее от остатков платья. Теперь только трусики прикрывали ее наготу. Снять их он не решался. Прижавшись своим горящим копьем к ее бедру, он обеими руками стал жадно ласкать ее безвольное тело. Затем одна рука раздвинула бедра девушки и от коленок начала подъем вверх, туда, откуда шел нестерпимый жар, и остановилась в миллиметре от заветной цели, которая по-прежнему была скрыта за тонким слоем белой материи. Он начал тереться членом об ее бедра. Желание сжигало его, но клочочек светлой материи оставался для него непреодолимым препятствием.
В своих нескончаемых эротических снах он не раз опускал свой жезл в ложбинку между ее грудей. Это желание навязчиво преследовало его. Ради этого и путешествовал его тяжело дышащий член по ее телу. Цель была уже близка. Вот он с разбегу уперся в ее грудь, которая восхитительно закачалась от этого толчка…

…На этом и порешили. Постепенно все печи на планете стали выплавлять металл с другими характеристиками, и корабли одевались в бракованную броню.
– Пойдем, любимый, у нас сегодня последняя ночь. – Тана взяла Катона за руку. – Я ухожу завтра утром.
– Ну почему, ты же говорила, что через несколько дней?
– Странная смерть Янона заставляет меня спешить. Не убивают не-гуманоиды рабов просто так. Раньше им до нас не было дела, только выполняй норму, а теперь…
– Да, слишком многое не укладывается в привычные для них рамки поведения.
– Поэтому никто не должен знать, что я ушла. Пусть думают, что много работы на полях, а потом я приболею, и на глазах у всех тебе будут передавать от меня приветы. Поступай и ты так же. И еще. Я постараюсь в срок успеть в горы на всеобщий Совет, но вы своего представителя обязательно пошлите, и пусть он не знает о моем присутствии.
Закончив на этом деловую часть, они направились искать свободную нишу, чтобы устроить праздник любви. Судьбе было угодно распорядиться так, что они расположились по соседству с Гнидоном и Ланой.

В этот момент Лана опять пришла в себя. Ее глаза широко раскрылись, увидев прямо перед собой огромное, готовое взорваться красное чудовище.
– Гнидон! – вскрикнула она. – Как ты мог?!
Она попыталась оттолкнуть его, но промахнулась, и неожиданно красная голова оказалась плотно зажатой в ее ладони. Лана растерялась и, не зная, что предпринять, продолжала держаться за пылающий член. Потрясенная девушка не понимала, что делает. Она никогда не видела восставший член. Это был взгляд не любопытства или желания, это был взгляд, преисполненный ужаса, и бессознательно она продолжала стискивать голову чудовища.
– Гнидон, Гнидон, что же это такое, что это? – пролепетала Лана.
Ей казалось, что и без того огромный зверь вырос в ее руках еще больше, раздался вширь, а затем вдруг раздулся до совсем уже невероятных размеров, и из его раскрывшегося рта выстрелило что-то белое и липкое, разлетаясь по мере своего стремительного полета в разные стороны, попав в ее раскрытый рот, на щеки, залепив глаза. Она почувствовала, что чудовище обмякло в ее руке, и она, наконец, смогла от него освободиться, ощутив, как слиплись ее пальцы. Непроизвольно она сделала глотательное движение, и что-то горькое проникло в горло. Напряжение спало, и она начала понимать, что произошло что-то нехорошее, что-то вышло не так, неправильно.
Гнидон очень испугался, когда Лана очнулась и попыталась его оттолкнуть. Он с ужасом подумал, что, придя в себя, она поймет его замыслы, и уже ругал себя за поспешность, как вдруг ощутил свой член в ее руке. Она так сильно сжала его, что ему показалось – еще немного, и его детородный орган лопнет. Гнидон понимал, что Лана делает это с перепугу, машинально. Но ему было все равно. Он неудержимо приближался к вершине блаженства. Своим основанием его член покоился на ее груди, разбухший сосок приятно упирался между его яичек. Но наслаждался он подобным состоянием совсем недолго. Это для Ланы время застыло, для него же оно длилось всего мгновение и закончилось оглушительной вспышкой. Он кончил, испытав то сладостное чувство, к которому так давно стремился. Таким неожиданным образом сбылись его самые смелые мечты. Сама того не подозревая, Лана помогла ему взобраться на вершину блаженства. Едва он кончил, как почувствовал, что рука Ланы предательски бросила его, когда он хотел еще и еще, но осталась лежать рядом, кончиками пальцев касаясь яичек. Он перехватил осиротевший член в свою руку и продолжил работу, которую не завершила Лана, освобождая и освобождая его от семени. Уже опавший член скатился в столь желанную ложбинку между грудей. Гнидон, сжав обе груди с застрявшим между ними членом, закончил то, что она начала, но бросила в самый неподходящий момент. Его естество обмякло, сжалось и вывалилось из ложбинки.

Удовлетворив свою похоть, он опять испугался реакции Ланы.

– Лана, Лана, – опережая ее и боясь ее слов, заторопился Гнидон. – Тебе нужна сейчас ласка и забота, не надо этого бояться…
– Почему ты голый? – спросила девушка и, взглянув на себя, добавила: – Где мое платье?
– Ты вся горела, тут очень жарко, – не зная, что ответить, промямлил Гнидон.
– В чем это я липком? – проведя рукой по щеке, спросила она. – Что ты собираешься со мной сделать? – Ее взгляд остановился на его опавшем члене. – Ты решил воспользоваться моим состоянием и овладеть мною?..
– Что ты, Лана, как ты могла такое подумать? – судорожно пытаясь подобрать нужные слова, заговорил Гнидон. – Я никогда не смогу сделать тебе больно. – И тут его осенило: – Мы ведь теперь остались одни, ты потеряла любимого (эта фраза далась ему с трудом), а я потерял друга. Уверен, что, умирая, он завещал нам быть вместе. Кто, как не лучший друг, должен позаботиться о его любимой. Лана, Янон не против нашей близости. Доверься мне. Будь моей, прямо сейчас. Позволь мне сделать тебя счастливой. Сделай это ради светлой памяти о Яноне. Янон бы одобрил это.

Гнидон сумел найти именно те слова и аргументы, против которых Лана оказалась бессильна. Она не сомневалась, что так бы и сказал Янон, умирая у нее на руках.

Внезапно взгляд Ланы потух, она непроизвольно раскинула руки и раздвинула ноги, дыхание ее стало ровным, и голова склонилась набок.

Гнидон понял – теперь он может делать с ней все. От этой вседозволенности он даже растерялся, не зная с чего начать. Гнидон стал оглядывать свои владения, смакуя каждую деталь ее беззащитного тела, пока его взгляд не наткнулся на белую полоску трусиков. Торжествуя, он снял их и раздвинул ее ноги, чтобы лучше видеть предмет своего вожделения.
Жгучее желание с новой силой проснулось в Гнидоне. Он беспорядочно покрыл поцелуями прекрасное тело, попытался найти ее губы, но она отвернулась, не дав себя поцеловать. Он понял, что ее губы потеряны для него, но и без того у него много работы. Он жадно набросился на ее груди, кусая затвердевшие от возбуждения соски, оставляя кровавый след.
Гнидон никак не мог осмелиться прикоснуться к заветному месту. Наконец он решился овладеть Ланой. Он попытался с ходу проникнуть в нее, но у него ничего не получилось. После нескольких безуспешных попыток, помогая себе руками, он смог ввести член, но пещера не хотела отдавать свои сокровища. Он уперся в препятствие. Она еще девушка! Его торжеству не было предела. «Янон, ты даже не смог сделать свою любимую женщиной. Я буду у нее первым! Я обошел тебя, слышишь – обошел! Не ты, а я первый!» За этими мыслями он не заметил, как его член опал. Все попытки прорваться сквозь, казалось бы, хрупкую преграду ни к чему не привели. «Проклятый Янон, даже мертвый ты не оставляешь меня в покое. Это ты все подстроил! Ты специально оставил ее нетронутой, чтобы я сейчас не мог ею насладиться. Почему ты не расчистил мне дорогу?!»
Гнидон страстно желал обладать Ланой, его прямо трясло от желания, но оно никак не передавалось его члену. Предприняв еще несколько безрезультатных приступов, он сдался. «Не так, так по-другому ты будешь моей!» С этими словами он поднял ее ноги и, согнув их в коленях, прижал к животу. Оставшись довольным позой, медленно ввел указательный палец, пока тот не уперся. Вытащив, он сжал четыре пальца руки вместе и со злобной усмешкой начал их засовывать в Лану. Достигнув преграды, он, видимо, слишком легко надавил на нее, и, спружинив, рука выскочила наружу. Озверев от очередной неудачи, он грубо вошел в нее рукой и гораздо сильнее, чем требовалось, надавил. Лана, заскрежетав зубами, осталась безмолвной. Препятствие рухнуло, но, не замечая, что цель уже достигнута, он еще несколько раз повторил эти движения, доставляя ей ненужную боль. Наконец, остановившись, он почувствовал на своей ладони ее горячую кровь и, вытащив руку, самодовольно полюбовался красными пятнами. Затем брезгливо вытер пальцы об ее живот, оставив на нем несколько кровавых полос. Все это возбудило его, и он возобновил свои попытки. Вход в заветное место, то ли от крови, то ли от реакции ее организма, стал влажным, и его вялый член постоянно соскальзывал с верного пути. Он поднял белые трусики и вытер ими у нее между ног, потом, подумав, окутал ими свое достоинство и поработал над ним руками. Это помогло, и он вошел в нее. Но на большее Гнидон оказался не способен, возбуждение начало спадать, и тогда, оставив в ней только головку своего готового опять сбежать члена, он принялся удовлетворять себя руками. Медленно, но верно он приближался к вершине блаженства, правой рукой занимаясь самообслуживанием, а левой гладя ее пылающие бедра. Головка члена на мгновение напряглась и извергла горячую струю. Гнидон ликовал. Он кончил. Кончил в нее.
Ниша ярко освещалась тремя масляными светильниками. Катон, зная привычки Таны, стал их поочередно гасить.
– Ты не хочешь на меня посмотреть? – произнесла она, когда он погасил два из них и потянулся к третьему.
Катон замер с протянутой рукой, а Тана при тусклом свете последнего светильника стала медленно перед ним раздеваться. Сняв с себя белые трусики, она не стала прикрывать руками свою наготу и позволила Катону любоваться своим телом.
– Я тоже хочу тебя видеть.
Катон наконец оторвал руку от так и не погашенного светильника и стал в спешке раздеваться, словно боясь, что она передумает. Тана, поборов смущение, разглядывала крепкое тело возлюбленного, пока не остановилась на уже проснувшемся мужском достоинстве. Катон перехватил ее взгляд. Он был рад, что она перестала стесняться наготы. Вдоволь налюбовавшись друг другом, они не спеша сблизились и слились в поцелуе. Но это был не последний подарок, который Тана приготовила на прощание. Она медленно стала покрывать тело Катона горячими поцелуями. Не осталась без внимания и его восставшая плоть. Потом она позволила ему поцелуями испить нежность своего тела, допуская его губы в самые заветные места. Когда возбуждение достигло предела, их тела слились. Они любили, словно в последний раз, страстно и умело. Каждый из них старался доставить как можно больше удовольствия партнеру, получая то же самое взамен. Ночь пролетела как одно мгновение, и сигнал к подъему застал неутомимых любовников в пылких объятиях друг друга.

Возбуждение прошло, и Гнидон уселся прямо на пол, обхватив лицо руками. Он почувствовал, что они пахнут ею. Этот запах еще долго будет преследовать Гнидона. Его взгляд упал на ее тело. От него шел нестерпимый жар, напряженная грудь и выпуклый живот соблазнительно колыхались в такт учащенному дыханию. Ноги были широко расставлены, между ними все пульсировало и звало к себе. Молодое тело Ланы, помимо ее воли, поддалось ласкам Гнидона и никак не могло остыть, а он оказался не способен его удовлетворить.

– Твое тело жаждет любви – сейчас ты ее получишь, – зло усмехнулся он и с этими словами грубо проник в нее несколькими пальцами.

Насилуя ее рукой, или удовлетворяя, как он себе это представлял, он со смешанным чувством злобы и торжества наблюдал, как она вся трепетала под его рукой. Тело Ланы, не знавшее любви, отзывалось каждый раз, когда он со всей силы всаживал в нее свои пальцы. Лана вся пылала, а Гнидон был холоден, ее возбуждение больше не передавалось ему. По тому, как у нее там все затрепетало, он понял, что она близка, очень близка… И увеличил темп, пока его рука не стала совсем влажной. Гнидон почувствовал вспышку внутри Ланы, ее тело последний раз вздрогнуло и обмякло, миновав вершину возбуждения.

В двух нишах всю ночь пылала любовная страсть, но как непохоже было нежное прощание возлюбленных на жестокое изнасилование ради удовлетворения похоти! Когда ты даришь любимому частичку своей души, когда влюбленные, соединяясь в любовном экстазе, стараются доставить как можно больше удовольствия друг другу, вместе они достигают заоблачных высот.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71