В той бойне погибли два члена семьи. После этого поражения клан Панов стал стремительно терять свои позиции, поговаривали, что он вообще может потерять статус Великого. Все это отражалось на условиях службы. Вместо Блистательной Рэмии, где начинала службу их семья, уже третье поколение они несли службу на планете клана Панов, которая давно превратилась в третьесортную дыру. Не могло быть и речи, чтобы Вилфред поселился там с семьей. Жена имела на Желтой Рэмии престижную, хорошо оплачиваемую работу, а сын заканчивал в этом году Школу усовершенствований. Только одно радовало Вилфреда – он последний в семье, кто обязан служить клану Панов. Его сын будет свободен от этих обязательств. Если учесть, что тот испытывал устойчивую неприязнь к военной карьере, это радовало вдвойне. Правда, не последнюю роль в решении сына сыграли рассказы Вилфреда о тяготах службы. Во всяком случае, он завещает своей семье никогда больше не заключать подобных соглашений. Уж лучше пойти на службу в Имперские войска.
За этими мыслями Вилфред и не заметил, как лайнер совершил посадку в третьем по величине космопорте Желтой Рэмии. Всего на планете их было пять. Вилфред до последнего момента не был уверен, дадут ли ему отпуск, и поэтому семья не ожидала его прибытия. Через два часа наемный транспорт остановился у загородного дома. Был разгар рабочего дня, и семья отсутствовала. Вилфред наслаждался покоем и уютом в собственном доме. Первым пришел сын и с порога бросился в объятия отца.
– Папка, как здорово, что ты прилетел, я так соскучился! В конце недели я получаю аттестат об окончании школы. Все экзамены уже позади. Ты придешь на выпускной вечер? Ты надолго? Мама уже знает, что ты дома? – завалил отца вопросами шестнадцатилетний сын.
– Как быстро пробежало время! – радуясь встрече с сыном, заговорил отец. – Ты уже определился с дальнейшей учебой?
– Я хочу стать советником…
– Ну что же, это соответствует твоему характеру. Уверен, из тебя получится настоящий советник. И хорошо, что ты, Анди, свободен от обязательств перед кланом Панов. Мы с мамой обязательно придем на выпускной вечер. Она еще не знает, что я здесь. Давай сделаем ей сюрприз.
Утренний Лепесток, подходя к дому, бросила взгляд на темные окна и подумала, что опять ей предстоит провести вечер в одиночестве. Привычно открыв дверь, она вошла в темную прихожую, и в этот момент зажегся свет, заиграла музыка, и она оказалась в объятиях своих мужчин: мужа и сына. Сюрприз удался на славу. Допоздна счастливая семья засиделась за столом, который накрыли мужчины, все возбужденно обсуждали планы на будущее и делились пережитым за время разлуки.
Взявшись за руки, Вилфред и Утренний Лепесток поднялись на второй этаж. Войдя в спальню, он жадно поцеловал жену, и его руки, истосковавшиеся по женскому телу, забегали по ее гибкой фигуре. Три месяца разлуки сделали свое дело, и их близость оказалась бурной, но скоротечной. Желая большего, он позволил себе короткую передышку и стал покрывать желанное тело жены поцелуями, надеясь, что и она ответит более смелыми ласками. Под его умелыми руками и губами тело Утреннего Лепестка стало оживать. Отдав дань грудям, которые в ответ превратились в два упругих холмика, губы коснулись выпуклого животика и заставили его вздыматься в такт поцелуям. Испив эту сладость, губы переметнулись в низ живота. Вожделенная цель была близка, когда ноги жены вдруг плотно сжались, не допустив жаждущие губы почувствовать жар, извергаемый, словно из вулкана, из запретного для губ места. Уже много лет Вилфреду не удавалось подарить жене эту ласку. Вот и сейчас, почувствовав её несогласие, он тактично не стал настаивать, и место, запретное для поцелуев, с радостью и страстью приняло упругого, горящего желанием гостя. Теперь они занимались любовью не спеша, наслаждаясь каждым мгновением близости, пока одновременно не достигли пика удовольствия. Усталые и счастливые, обнявшись, они проболтали до утра, так и не сомкнув глаз.

Осенняя Нежность сидела в своем кабинете. Третий год она занимала должность директора Центрального Бюро регистрации и внедрения усовершенствований. Для Империи рэмов успешная деятельность этого Бюро имела особое значение, и Осенняя Нежность это прекрасно понимала. Вся техника, все технологии, которыми обладала Империя, были заимствованы у других цивилизаций, покоренных или уничтоженных в результате Великих Завоеваний. История Империи не знала ни одного научного открытия или изобретения, сделанного ее учеными. В силу неизвестных причин это было им не дано. Но зато десятки Институтов усовершенствований, различных бюро, школ и частных лиц многими сотнями несли в бюро плоды своей деятельности.
Ни одна из заявок не оставалась без внимания. После регистрации экспертная комиссия оценивала новизну и целесообразность внедрения усовершенствования. Отвергнутые заявки рассматривались повторно, другой комиссией. После принятия решения о полезности данного усовершенствования назначался ответственный за его внедрение, создавались рабочие группы, подбирался соответствующий завод или институт. После успешного испытания опытного образца начинался этап внедрения в промышленное производство. На этом миссия Бюро заканчивалась. Система функционировала безотказно, и не было случая, чтобы полезное усовершенствование не удавалось довести до промышленного производства.

Почти год назад в работе Бюро произошло знаменательное событие. Стадирэм, наставник одиннадцатилетнего мальчика по имени Ландо, принес на регистрацию работу своего ученика. Впервые бюро, признав уникальность работы, отказалось ее признать усовершенствованием. Мальчик сделал нечто большее – он изобрел гусеницы и первый в Империи вездеход. Тогда Бюро зафиксировало единственное в Империи изобретение, и через час Осенняя Нежность собиралась присутствовать на испытаниях первого Имперского вездехода.
На полигоне стояла невообразимая суета, усиленная присутствием высокого военного начальства, представителей Тайного Ордена и большого количества военных специалистов. Все было готово к началу испытаний. Многие с сомнением смотрели на дорогу, а вернее бездорожье, которое предстояло преодолеть вездеходу. Участок размокшей глины сменялся ста метрами заболоченной местности, переходил в каменистую пустыню и наконец в крутой подъем по разжиженной почве. Ни одно транспортное средство Империи не имело ни малейшего шанса пройти даже один из этих участков, чем и объяснялся скептицизм собравшихся. Сигнальная ракета взмыла в пасмурное небо, и вездеход устремился в путь. Его занесло на скользкой глине, но водитель уверенно выровнял машину. Немного побуксовав, вездеход достиг болотца. Скорость заметно снизилась, стал слышен шум мотора, работающего на пределе, но машина упорно двигалась вперед. Заключительный участок был труднее других. Не справившись с первого раза с крутым подъемом, машина плавно скатилась вниз. Вздох разочарования пронесся над полигоном. Но водитель не сдался. Со второй попытки бешено вращающиеся гусеницы, выбрасывая из-под себя потоки грязи, преодолели подъем, чем вызвали всеобщее ликование. Только Ландо, главный виновник торжества, которому уже исполнилось двенадцать лет, не присутствовал при этом. Он даже не знал об испытаниях, находясь в это время со своим наставником на Белой Рэмии, наблюдая за торжественным проходом кланов по Променаде.

В Школе усовершенствований сегодня праздник – сто выпускников получали дипломы о ее окончании.

– Десять лет назад вас, несмышленых малышей, привели за руку родители в нашу школу, – начал торжественную речь директор. – И сегодня у нас, у всего преподавательского состава, радостный и печальный день. Мы передали вам свои знания и подготовили к вступлению во взрослую жизнь. Мы всегда гордимся успехами наших выпускников. Помните, что гласит седьмая Статья Великой и Справедливой Хартии: «Желтые рэмы составляют военную, инженерную и прочую интеллектуальную элиту Империи». Будьте достойны этого предназначения. Мы вложили в вас частичку своей души, но сегодня мы расстаемся, и поэтому наша радость окрашена в печальные тона.
Последние слова потонули в буре оваций. Директор поочередно вызывал выпускников, и они под аплодисменты собравшихся по торжественному случаю родителей поднимались на сцену, где им вручали аттестаты. Родителям Анди пришлось долго ждать. Сын оказался в последнем десятке, но это не омрачило их радости. Вилфред и Утренний Лепесток были довольны его прилежанием.
По окончании торжественной части молодежь дружно отправилась отметить столь знаменательное событие. Увеселительные заведения находились на другом берегу реки, куда вел небольшой мост с взметнувшейся ввысь почти на тридцатиметровую высоту декоративной дугой. Конечно, можно прогуляться по мосту и через несколько минут оказаться в заветном квартале, но это слишком просто и скучно. Существовала традиция – чтобы получить символический пропуск во взрослую жизнь, надо пройти испытание – попасть на другой берег, пройдя по этой дуге.
Первым отправился Тилан. Анди жадно следил, как тот уверенно карабкался вверх. Вот он уже достиг верхней точки, где стояли ящики с бутылками, в которые было налито молодое шипучее вино. Оказавшись у промежуточной цели, Тилан поднял руки, приветствуя однокашников, а затем взял одну из бутылок и встряхнул ее. Пробка вылетела, и вино пенной струей вырвалось из стеклянного плена, обливая подставленное лицо. Выпив содержимое бутылки до дна, Тилан двинулся дальше. Теперь ему предстоял спуск с тридцатиметровой высоты на противоположный берег. Анди с завистью наблюдал, как легко и спокойно его друг преодолел последний участок пути.

Анди испытывал волнение и был не уверен в своих силах. Бывшие ученики один за другим, преодолев испытание дугой, оказывались на заветном берегу. Даже девчонки, не показывая, что им страшно, с задорным смехом взбегали на головокружительную высоту. Когда очередь перед ним заметно поредела, Анди осознал, что ноги у него стали ватными и отказываются ему повиноваться. К горлу подступила тошнота. Вдобавок ко всему, небольшая тучка повисла над мостом и совсем не вовремя закапал дождик. Анди очнулся, когда кто-то взял его за руку.
– Ты что, заснул? Твоя очередь, – раздался звонкий девичий голосок, принадлежащий Трепещущему Тростничку, девушке, которая ему нравилась.
Почти ничего не соображая, как во сне, Анди подошел к подножию дуги и взглянул вверх. Перед ним, круто уходя ввысь, расстилалась широкая и гладкая поверхность ленты. Он всегда боялся высоты, особенно на открытом пространстве. Даже на балкон родительского дома он выходил с опаской, хотя тот располагался всего на уровне второго этажа. Анди опустил взгляд и только сейчас заметил, что обут в легкие сандалии. Как же он забыл надеть специально приготовленные на этот случай ботинки с пористой подошвой! Но отступать было поздно. Он не мог допустить, чтобы потом все потешались над его трусостью.
Первые шаги дались с трудом, он еле передвигал ноги. Мысли витали где-то в облаках. Анди заставил себя собраться и сконцентрироваться. Он преодолел уже половину пути до вершины, когда неожиданно поднялся ветер, и мелкий, но безобидный дождик превратился в настоящий ливень. Поверхность дуги стала скользкой, и он пару раз чуть не упал. Сверху уже стекал сплошной поток воды, заливая сандалии до щиколоток. Стоящие внизу махали ему руками и что-то кричали. «Наверное, смеются над моей нерешительностью», – подумал Анди. Это подстегнуло его, и он, не отрывая ног от поверхности и наклонившись вперед, с упорством продолжил свое движение вверх.
Добравшись наконец до перелома дуги, где она переходила в ровную десятиметровую площадку, Анди не удержался и сел прямо на холодную поверхность. Пусть думают, что хотят. Ноги больше не держали. Под непрекращающимся ливнем Анди сидел на вершине моста, закрыв лицо руками. Пошевелив затекшими ногами, он уперся во что-то твердое. Это оказались полупустые ящики с вином. Тут он вспомнил, что, согласно традиции, надо осушить одну из бутылок. В свои шестнадцать лет он еще ни разу не пил спиртного. Дрожащими руками Анди взял одну из оставшихся бутылок и долго не мог ее открыть. Наконец пробка поддалась и холодное пенящееся вино брызнуло ему в лицо. Он слизнул одну из капель. Вино оказалось приятным на вкус, и он решительно опрокинул бутылку. Бурлящая влага полилась прямо в горло, приятно обжигая внутренности. Анди не заметил, как бутылка опустела. В голове приятно зашумело, но его стала одолевать жажда. Ему просто хотелось пить. Почти не задумываясь, он открыл вторую бутылку и большими жадными глотками стал пить, уже не ощущая крепости молодого вина. Он не помнил, сколько времени провел, сидя под дождем на головокружительной высоте, не ощущая холода, исходящего от каменной поверхности ленты. В мозгу настойчиво зудела одна мысль: «Мне надо вниз, надо вниз…»
Очнувшись, Анди заметил, что стоит во весь рост, а прямо перед ним круто уходит вниз дуга моста, и по ней несется поток дождевой воды. Сандалии промокли и набухли, внутри них хлюпала вода. Осторожно передвигая ноги, он заскользил вниз. Треть пути была позади, когда внезапный порыв ветра сбил его с ног. Анди, не чувствуя боли, плюхнулся на задницу, и поток воды подхватил его. Скорость нарастала, и противоположный берег стремительно приближался. Вода заливала лицо, он ничего не видел.
Стоявшие внизу однокашники, как только начался сильный дождь, стали махать Анди руками и кричать, чтобы он возвращался назад, но тот упорно продолжал карабкаться вверх. Когда же он достиг верхней точки и присел, все облегченно вздохнули, решив, что там он переждет непогоду. Такой сильный дождь не мог продолжаться долго. К своему удивлению, они увидели, что через десять минут, так и не дождавшись окончания ливня, Анди начал спуск. Все одновременно вскрикнули, когда Анди упал и поток воды понес его вниз.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71