— Это вы так говорите, — вставил один из репортеров. Капитан решил пошутить, прежде чем начать разговор, и поинтересовался:
— Значит, пока приехали только эти трое.
— Пока все, — подтвердил Эдварде, — но будет больше.
— Хорошо. Передайте всем следующее. Все репортеры должны оставаться здесь в театре. Я не хочу, чтобы кто-нибудь из них слонялся вокруг дома и заглядывал в окна. Мои люди наблюдают за домом, и не все они смогут отличить подозреваемого от репортера, так что может случиться некоторая путаница. Репортер по ошибке может даже схлопотать пулю, а мне потом придется приносить публичные извинения. Поэтому держите их здесь, хорошо? Эдварде громко засмеялся:
— Вы мне нравитесь, профессор. Ваше слово — закон.
— Прекрасно.
Сондгард снова вышел, обратив внимание на то, чего он не заметил, входя в театр: Гарри Эдварде прикрепил к одной из стеклянных дверей табличку: “Пресс-информация. Внутри, направо”.
Капитан поблагодарил Бога за Гарри Эдвардса. Он снова кивнул Дейву, крупному светловолосому мужчине с красным лицом, выглядевшему на суше неуклюже и громоздко, потом вернулся в дом, чтобы заняться наблюдением.
* * *
— Который час? Мэл взглянул на часы:
— Половина второго.
Мэри-Энн грустно посмотрела на воду.
— Полтора часа, — проговорила девушка.
— Мы не собирались вспоминать об этом, — напомнил ей Дэниэлс. Молодой человек вытянул руку:
— Взгляни-ка туда. Где театр? Ты можешь его видеть?
— Нет.
— Ничего нет, кроме бильярдных шаров. Посмотри, вот тот оранжевый движется к бару. Что означает оранжевый? Пятерку, верно?
— Я не знаю. — Ее голос дрожал, Мэри-Энн слушала Мэла рассеянно, думая о другом. Дэниэлс встал:
— Пойдем. Мы хотели обследовать остров.
— Ладно. Только я думаю, нам лучше снять обувь, — девушка повернулась спиной к озеру и посмотрела в глубь острова, — он довольно болотистый.
— А как насчет змей?
— Парень, ты слишком весел. — Мэри-Энн улыбнулась, вновь обретя свое чувство юмора, и покачала головой:
— Змей нет. И кроликов, белок и прочей живности тоже нет. Мы одни пользуемся этим местом, если не считать детей.
— Дети приплывают сюда?
— Иногда. Я тоже изредка плавала сюда, когда была маленькой девочкой. На той стороне острова стоит старый полуразрушенный домишко, если он еще цел, конечно. Мы играли там в дочки-матери, а мальчишки в войну. Те, кто был внутри строения, изображали японцев, а те, кто снаружи, военных моряков.
— Давай посмотрим на этот домик.
— Я даже не уверена, что он еще там. Идем, мы вначале обойдем остров вокруг, а затем посмотрим все, что посередине.
Мэл автоматически взял ее за руку, и они отправились в путь по краю воды. Нигде на острове не было настоящего пляжа, воды озера медленно съедали островок, поэтому в том месте, где земля встречалась с водой, образовывался обычно крутой обрыв в фут или два, а затем густой слой грязи среди каких-то сорняков и кустов, растущих у самой воды. Из-за этого молодым людям приходилось двигаться медленно, держась чуть в стороне от берега.
Они потратили немало времени на дорогу сюда, и теперь солнце поднялось уже очень высоко и начало припекать. Наконец им удалось найти одно из немногих мест, где земля плавно спускалась к воде, образуя маленькую, поросшую травой полянку, окруженную кустами, там-то они и расположились. Поблизости росли и деревья, они оказались кривыми и чахлыми, но достаточно большими, чтобы предложить немного тени. Молодые люди немного посидели под ними, дружелюбно и беспорядочно разговаривая, рассказывая друг другу истории из своей прошлой жизни, чтобы лучше узнать друг друга. Около часу дня они съели ленч, еще немного отдохнули и наконец снова двинулись в путь.
Мэл не чувствовал полной уверенности в себе. Мэри-Энн казалась открытой, честной, дружески настроенной, она не возражала против того, что они здесь наедине, но Дэниэлс не мог понять, что это означает. Девушка нравилась ему все больше и больше, и Мэл боялся сделать что-нибудь не так, быть неверно истолкованным, он не хотел нечаянно оттолкнуть ее от себя.
Поэтому Дэниэлс боялся поцеловать ее. Мэл думал об этом постоянно с тех пор, как они высадились на остров, но пока он ни на дюйм не продвинулся в этом направлении.
Молодой человек спорил сам с собой, убеждая себя, что после того, как Мэри-Энн УЖЕ ПРИЕХАЛА сюда вместе с ним, при подобных обстоятельствах она должна была ОЖИДАТЬ, что Дэниэлс поцелует ее, разве нет? Но один Господь знает, что творится в головах у девушек. Вполне возможно, что Мэри-Энн вовсе не ждет его поцелуя. Может быть, девушка воспринимает его как брата.
С другой стороны, что, если он НЕ попытается поцеловать ее и она тщетно будет весь день ждать, пока Мэл сделает первый ход? Не получится ли еще хуже? Если Мэри-Энн хотела, чтобы молодой человек поцеловал ее, а он не поцелует, не оттолкнет ли это девушку точно так же, как если бы Дэниэлс попытался поцеловать ее против ее желания?
Возникла настоящая проблема.
Но, черт побери, это не всегда было для него проблемой. Мэл получил свою порцию девушек, слава Богу. Не все рассказанные им вчера в баре истории были выдуманы. Дэниэлс превосходно разбирался в подобных вещах и с тех пор, как поселился в Нью-Йорке, немало ночей провел в чужих постелях. Так почему вдруг ни с того ни с сего возникла такая проблема?
Мэл вспоминал свои былые победы, идя вдоль берега и держа за руку девушку, которая ему очень нравилась. Дэниэлс пытался вспомнить, что он делал тогда, в тех ситуациях. Но эта девушка отличалась от прочих, а может, иной была ситуация.
Да уж, ситуация точно покажется иной, если вспомнить о висящей у них над головами угрозе. Но до некоторой степени сейчас они избавлены от этого ужаса, пусть даже временно, а значит, Мэлу будет проще уравновесить ситуацию.
Проанализировав все, Мэл решил, что разница была совсем в другом, на сей раз Дэниэлс волновался. Мэл знает эту девушку всего двадцать четыре часа, но это не имеет значения. Легко быть преуспевающим артистом, если ты не обращаешь внимания на девушек; просто иди вперед и пробуй. Если она пойдет с тобой, ты выиграл. А если она ударит тебя по лицу и полная возмущения уйдет прочь, считай, что случилась маленькая неудача.
Но ТЕПЕРЬ все иначе. На сей раз это будет большая неудача.
Дэниэлс непрерывно обдумывал свои действия, пока молодые люди шли вдоль острова; несмотря на неспешность их продвижения, путь оказался недолгим. Островок не отличался большими размерами, всего пятьдесят ярдов на тридцать, и, прежде чем Мэл успел разобраться в себе, они уже вернулись на то место, откуда начинали свой путь. Бело-красная шлюпка покачивалась на конце веревки, а оранжевый катамаран по-прежнему менял галсы, двигаясь по направлению к бару.
— С меня пока достаточно, — проговорила Мэри-Энн. — Давай сядем и чуть-чуть отдохнем.
— Хорошо.
Дэниэлс сел рядом с ней и внезапно понял, что ему нечего сказать. До сих пор Мэл прекрасно справлялся с непринужденными беседами (гораздо лучше, чем со многими другими вещами), но сейчас молодой человек вдруг понял, что из его памяти вылетели все слова сразу. Может быть, из-за того, что Мэл осознал во время прогулки по острову: маленькая неудача против большой неудачи. Какова бы ни была причина, Дэниэлс не мог выдавить из себя ни одной фразы.
Поэтому он поцеловал Мэри-Энн.
Именно так. От отчаяния, а не из-за чего-то другого, просто молчание становилось неловким. Не придумав ничего лучшего, Мэл поцеловал девушку.
Поцелуй получился коротким и не слишком страстным. Затем Дэниэлс чуть отодвинулся, глядя на Мэри-Энн, прислушиваясь к глухим ударам в ее груди и раздумывая о реакции девушки.
Мэри-Энн улыбнулась:
— Я думала, что ты никогда этого не сделаешь.
Глава 10
Четверть третьего, но ничего не происходит. Сондгард расхаживал по дому взад и вперед, от, входной двери к кухне, а от кухни к входной двери. Из-за закрытой двери репетиционного зала доносились звуки; Ральф Шен работал с Диком Лейном и Олденом Марчем, им предстояло сыграть вдвоем три сцены. Шен не мог работать с остальными, потому что Луин Кемпбелл была занята в слишком большом количестве сцен, а Ральф не хотел, чтобы кто-нибудь за нее читал реплики. Шен привел какое-то мистическое режиссерское обоснование своего упрямства. Поскольку исполнители уже присутствовали на предыдущих репетициях, Сондгард не стал с ним спорить. Но из-за упрямства Шена все четверо подозреваемых могли свободно расхаживать по дому.
С другой стороны, возможно, так лучше. Ничто не отвлечет мысли убийцы. Он ДОЛЖЕН подумать о приближающейся роковой минуте. У него есть время и возможность поволноваться.
Но часы показывали уже четверть третьего, а ничего не происходило. Сондгард подумал, что пора немного усилить давление. Для этого капитан прекратил свое хождение по холлу и отправился на поиски подозреваемых.
Для начала Сондгард обнаружил Тома Бернса сидящим за длинным столом в столовой, перед ним стояли бутылка и стакан. Том пил не спеша, с наслаждением потягивая выпивку, чертил карандашом на листе бумаги какие-то автомобили. Берне поднял голову, когда капитан вошел в столовую, и дружелюбно помахал рукой:
— Привет, сыщик. Возьми себе стакан.
— Нет, спасибо.
Два часа назад все они сидели в этой комнате за ленчем, прошедшим столь же спокойно, как и завтрак, даже еще более мирно. Теперь капитан нервничал. Сондгард, вздохнув, сел напротив Тома и поинтересовался:
— Ты давно знаешь Эдди Креншоу?
— Эдди... как?
— Креншоу. Ты помнишь, такой худой парень, у него нет нескольких пальцев.
Берне нахмурился, пытаясь сосредоточиться. Как всегда, его подвижное лицо преувеличивало гримасы, делая их почти нереальными. Может, его гримасы и были ненормальными? Не так-то просто сказать, как выглядит лицо маньяка.
Наконец Том покачал головой:
— Я вообще не знаю этого парня. Креншоу? Без пальцев? Что за странное описание.
— Он приятель Эверетта Лаундеса.
— Того парня, что владеет усадьбой недалеко отсюда?
— Именно его.
— Я его встречал разок, но я не знаю никого из его приятелей. Мы как-то одалживали у него канделябр.
— Что?
Берне засмеялся:
— Да, точно. Канделябр. Помнишь, три сезона назад. “Яблочное семечко”. Ты ее видел, не так ли?
— Что-то знакомое.
— В общем, там был нужен канделябр. Помнишь, в этой пьесе вся семья непрерывно говорит о канделябре? Сондгард медленно кивнул:
— Кажется, я что-то припоминаю.
— Так вот, у этого парня, у Лаундеса, в подвале завалялся лишний канделябр, и он одолжил его нам. Весил он не меньше тонны. Нам пришлось одолжить у Андерсона грузовик, потому что канделябр не помещался в фургон.
— И это был единственный раз, когда ты встречался с Лаундесом?
— Я полагаю, иногда он приходил на представления, но я не вспомню точно.
— Хорошо. — Капитан потер лоб ладонью. — Подумать только, — проговорил он. — Три убийства. Я сам едва могу поверить в такое.
Берне испуганно взглянул на Сондгарда:
— Три? Я знаю только об одном.
Капитан поднял на него глаза, моргая в притворной растерянности:
— Разве я сказал три? Я надеюсь, что это не станет дурным предзнаменованием.
— Эрик, Боже праведный, ты что, пытаешься хитрить со мной?
— Я ни с кем не смог бы хитрить сейчас, Том. Я слишком устал. Я только хочу, чтобы побыстрее наступили три часа.
— Ты и правда думаешь, что я мог прикончить бедную Сисси Уолкер?
— Кто может знать, кто на что способен? — Сондгард встал. — Я собираюсь вздремнуть на кровати Боба. Увидимся позже.
— Всего хорошего, сыщик.
Когда капитан покидал кухню, Берне наливал себе еще одну порцию.
Сработало ли это? Сондгард не мог себе представить, но он решил попытать счастья сейчас. Капитан хотел проделать с каждым из четверых одну и ту же процедуру, рассчитывая уловить хоть какую-то реакцию на имя, описание Эдди Креншоу или “ошибку” в числе убийств. Или, на худой конец, просто напугать убийцу, убедить его, что капитан приближается к развязке.
Сондгард вышел в холл и стал подниматься по лестнице, надеясь встретить одного из троих; тут он увидел, что навстречу спускается Кен Форрест.
— Ах, это вы! — воскликнул капитан. — Я вас искал.
— Меня?
В глазах Форреста Сондгард не заметил ни страха, ни ощущения вины. Наоборот, Кен улыбался, всем своим видом выражая готовность помочь.
— Я хотел узнать, как давно вы знаете Эдди Креншоу.
— Кого? — Форрест взглянул на лестницу, словно ожидая обнаружить там кого-то по имени Эдди Креншоу. — Здесь такого человека нет, так ведь?
— Нет, он друг Эверетта Лаундеса. У него не хватает пальцев на руке.
Если озадаченная улыбка Форреста была фальшивой, его следовало считать лучшим актером труппы.
— Я просто не понимаю, о чем вы говорите.
— Вы не знаете Эверетта Лаундеса?
— Тьфу, не знаю, а может быть, и знаю. — Кен совершенно по-детски почесал голову; сегодня Форрест казался более общительным, чем вчера, возможно, потому, что молодой человек пробыл здесь какое-то время и уже начал осваиваться. — Я его должен знать по Нью-Йорку?
— Нет, вряд ли. — Сондгард удержался от улыбки; поскольку Форрест все же может оказаться убийцей, следует продолжать игру. — Ладно, не обращайте на меня внимания, я просто устал. Может быть, это не вы знакомы с Эдди Креншоу. Может быть, это Род Макги знает его, а я просто все перепутал. После трех уб...
Но Кен не дал капитану закончить:
— Вы шутите, капитан Сондгард?
На его лице снова появилась озадаченная улыбка.
Сондгард поднял брови:
— Шучу по поводу чего?
— Что вы имеете в виду, говоря, что, может быть, Род Макги знает его?
— Но...
Глядя на капитана совершенно искренне и озадаченно, Форрест похлопал себя по груди и заявил:
— Бога ради, капитан Сондгард, я и есть Род Макги.
* * *
Едва произнеся это, сумасшедший понял, что совершил ошибку. В течение одной ужасной секунды головокружения безумец чувствовал себя совершенно потерянным, ввергнутым в какой-то водоворот, беспомощным и ничего не понимающим, как ребенок, он даже потерял равновесие на ступеньках и начал неуклюже падать вниз.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26