Работали ли Сондгард и Дэниэлс вместе, или у старины Сондгарда вообще не было никакой связи с доктором Чаксом, или он сотрудничал с агентом доктора Чакса, не с Дэниэлсом, а с тем, кого безумец еще не смог разоблачить?
Возникало слишком много вопросов, слишком много неясностей. Сондгард ничего не сказал о втором убийстве; может быть, капитан обнаружил его мокрую одежду, но ничего не говорит об этом. Нет способа угадать, будет ли отпечаток пальца опасным. Нет способа узнать, как много Дэниэлс-Чакс рассказал Мэри-Энн Маккендрик, и действительно ли он что-то рассказал ей, и не поставил ли он в известность других людей?
Сам доктор Чакс сейчас мог находиться вне дома, в эту самую минуту он, возможно, смотрел телевизор, ожидая завершения эксперимента. В психиатрической лечебнице у них были окна, открываемые в одну сторону, этого никто не скрывал. А здесь они могли устроить и телевизионное слежение крошечными камерами, спрятанными в осветительных приборах или внутри стен.
Сумасшедший поднял глаза на лампу, висевшую над столом, и подумал: “Я смотрю сейчас в глаза доктору Чаксу? А он смотрит сейчас вниз прямо на меня и улыбается?"
Слишком много неясностей, слишком много неясностей.
Внутри него снова зашевелилось это существо, это создание, этот зверь. Второе “я”, одолевшее его и убившее человека с фонарем. У сумасшедшего сохранились лишь очень слабые и отдаленные воспоминания о нем из прежних времен. Но в эти секунды оно снова задвигалось в нем, зашевелилось, стало подниматься, растягиваясь во все стороны, стремясь обрести контроль.
Напуганный безумец беспокойно дернулся. Он не может потерять власть над собой именно сейчас, безмозглое существо внутри него испортит всю игру, оно сделает что-нибудь очень глупое. У этого существа отсутствовал ум, оно подчинялось только своей секундной ярости. Если сумасшедший сейчас потеряет над собой контроль, он потеряет все.
"Только до трех часов, — подумал безумец. — Мне нужно сохранить власть хотя бы до трех часов. Затем я все узнаю об отпечатке и пойму, что делать дальше, пусть тогда оно снова овладеет мной. Но мне придется приложить все усилия до трех часов, или я натворю что-нибудь”.
Что-нибудь.
* * *
Это была уродливая гребная шлюпка. Во-первых, старая, во-вторых, окрашенная с точки зрения художества, а не здравого смысла. Белая краска покрывала шлюпку изнутри и снаружи толстым неровным слоем, напоминая Мэлу о деревянных панелях в старой и жалкой квартирке его в Манхэттене: их красили много раз, нанося краску слой за слоем, пока панели не испещрили пятна и вздувшиеся пузыри. Шлюпка выглядела так же, а от ее белизны слепило глаза.
И этот красный цвет. Ненормальному, красившему эту шлюпку, досталась, видно, банка красной краски, а парень явно относился к числу тех, кто ничему не позволяет пропасть даром. Поэтому шлюпка была со всех сторон окрашена толстым слоем неровной, вздувшейся пузырями краски, и поверх белого ненормальный нанес два или три слоя красной краски. Верхняя часть бортов лодки и сиденья тоже были красными. Досталось и веслам.
Это была очень некрасивая гребная шлюпка. Но она оказалась единственно доступной.
— Она принадлежала людям, владевшим этим домом и амбаром раньше, — объяснила Мэри-Энн. — Мы в некотором роде унаследовали ее.
— Я не представляю, зачем вы держите ее.
— Она плавает, это ее основное достоинство. Они стояли на узком коротком деревянном причале, выступавшем далеко в воду от края берега, принадлежавшего бару “Черное озеро”. Позади них слева расположилась асфальтированная стоянка бара, а справа — площадка, заросшая карликовым кустарником, примыкающая к ближайшей рощице. За стоянкой и площадкой петляла дорога, а за дорогой возвышались сверкающий театр и ветхий дом.
Внезапно Мэлу в голову пришла идея, и он тут же ее озвучил:
— Они покрасили лодку тем, что осталось от ремонта дома.
— Я покрасила.
— Вы?
Девушка опустила глаза на лодку и грустно улыбнулась:
— Не самая лучшая работа, верно?
— Лучше бы вы покрасили дом.
— Довольно убого, да? — Мэри-Энн повернулась и взглянула на дом:
— Так или иначе теперь он выглядит еще более уродливо, чем раньше. Он стал похож на дом, населенный призраками.
— Точно. Залезайте.
Дэниэлс поддержал Мэри-Энн за руку, когда девушка осторожно спускалась в лодку, затем передал ей сумку с ленчем, собранным ими перед уходом. Мэри-Энн поставила ее (дно было сухим), после этого села на корме. Мэл отвязал конец веревки, бросил его в лодку и спустился так, чтобы оказаться между двумя веслами. Дэниэлс оттолкнул лодку от пирса, и Мэри-Энн, взглянув через плечо на дом, проговорила:
— Боб собирался покрасить дом этим летом. Он надеялся, что заработает достаточно денег. Но вполне возможно, что сезон у нас вообще не состоится.
— Что вы думаете о Сондгарде и этом его отпечатке пальца? Девушка покачала головой:
— Я полагаю, что он блефует. А вы?
— Надеюсь, что нет. Но у меня тоже возникла подобная идея.
— Вы себе можете представить, что это будет продолжаться и продолжаться? Все лето. Мы не смогли бы работать, мы не смогли бы поставить ни одного спектакля. Но никому бы не позволили уехать. Все лето просто сидеть кружком в этом мрачном доме, когда нечего делать и некуда идти.
— Да уж, превосходно. Давайте сменим тему. Если вы хотите поговорить о доме, то расскажите мне, откуда он вообще взялся? Вокруг, похоже, живут настоящие богачи.
— Я знаю. — Мэри-Энн снова улыбнулась, но теперь немного по-девчоночьи. — Это был старый дом Эггстромов. Многие годы он стоял здесь как бельмо в глазу.
— Он и сейчас так выглядит.
— Вам следовало бы увидеть его в те годы, когда я была маленькой девочкой, до того, как Эггстромы забросили его. Амбар выглядел еще хуже, чем дом. И они замусорили весь двор, не было ни одного свободного дюйма. Люди все время писали на них жалобы и тому подобное.
— Как же они ухитрились поселиться здесь?
— Они просто первыми сюда приехали. Когда они появились здесь, на озере еще вообще ничего не было. Центр города на той стороне, конечно, был, но больше ничего. Их дому больше пятидесяти лет.
— Ну, на двести он и не выглядит.
— Это первый дом, построенный на этом конце озера. Северный круг представлял собой тогда грязную дорогу, ее называли дорогой Эггстрома, потому что единственным жилищем здесь была ферма Эггстрома. Затем, когда появились все эти усадьбы, многие люди хотели купить эту ферму, просто для того, чтобы снести дом и амбар, но Эггстромы не продавали. А когда старик умер, его сын продал все Бобу, и тот организовал театр. Теперь дом перестал быть пугающим, он просто причудливый.
— Я не стал бы этим утешаться. Куда я гребу, кстати?
— Куда хотите. Это была ваша идея. Дэниэлс обернулся через плечо:
— Вон там островок. Это частная собственность?
— Нет, он никому не принадлежит. Никто там не живет.
— Почему нет? Эти обитатели усадеб гоняются за спокойствием, строят ограды и тому подобное, им следовало поселиться на острове.
— Я думаю, он слишком мал и к тому же большая его часть заболочена. Вряд ли кто-нибудь захочет оказаться на острове во время шторма.
Мэл взглянул на небо, но стояла хорошая погода без всяких признаков грядущего дождя. Солнце сияло на бледно-голубом, без единого облачка небе.
Дэниэлс греб не слишком усердно. Он не слишком спешил попасть на остров или еще куда-нибудь. Молодой человек стремился остаться наедине с Мэри-Энн, и он уже достиг своей цели. Сегодня утром за завтраком они впервые заговорили как друзья, лед сломался после того, как девушка доверила ему свое тайное желание, а потом они вместе совершили малоприятное открытие. Во время беседы за завтраком обычный интерес, уже испытываемый Дэниэлсом к Мэри-Энн как к привлекательной девушке, усилился, и Мэл изощрял свою фантазию, стараясь придумать подходящий повод для того, чтобы скрыться в какой-нибудь укромный уголок вместе с ней. Тут ему и пришла идея поездки на лодке по озеру. Но найдется ли лодка для осуществления его плана? Мэл спросил Мэри-Энн, девушка ответила, что в театре, конечно, есть лодка, маленькая гребная шлюпка, которой может пользоваться любой член труппы. А не хочет ли Мэри-Энн отправиться на прогулку на лодке, увидеть, какой прекрасный сегодня день, и так далее? Они могут воспользоваться возможностью сменить мрачную и угрожающую атмосферу дома, Мэри-Энн сможет стать его гидом по красивым уголкам, которые, конечно, есть на Черном озере. Он говорил еще что-то в этом роде. Девушка ответила, что будет счастлива.
Единственный вопрос, вертевшийся в мозгу Дэниэлса, заключался в следующем: какова была главная цель Мэри-Энн — сбежать из дома или сбежать в компании Мэла? Вопрос не давал молодому человеку покоя, но он не мог найти ответа.
День действительно выдался чудесный. Бледно-голубое небо над головой, темно-синяя вода озера вокруг, пышная зелень прекрасных лесов, окаймлявших озеро, более темная зелень гор, окружавших эту узкую долину, и еще более темные и слабые контуры гор вдали, приобретавшие на горизонте приглушенный туманом пурпурный цвет.
Вдали от них, в направлении другого края озера, Дэниэлс видел много маленьких парусных суденышек и катамаранов с разноцветными парусами. Как раз сейчас один из корабликов с ярко-оранжевым парусом проплывал перед другим с ярко-пурпурным парусом, создавая неописуемо прекрасное зрелище для Мэла и девушки. На некоторых катамаранах раздувались красные, голубые и желтые паруса, а на двух шлюпах, имевших величественный вид по сравнению с ними, были только белые паруса. Яркие пятна катамаранов на темно-голубой воде, окаймленной темной зеленью берегов слева и справа, заставили Дэниэлса подумать о столе для игры в бильярд. Тот выглядел не менее красиво.
Мэл поделился своими наблюдениями с Мэри-Энн, но девушка ничего не поняла:
— Стол для пула?
— Конечно.
Дэниэлс ненадолго поднял весла, и маленькая лодка мягко закачалась на воде. Мэл прикрыл глаза ладонью от солнца и взглянул на катамаран:
— Точь-в-точь бильярдный стол, — заверил Дэниэлс.
— Боже праведный, — проговорила девушка. — Стол для пула. У вас развито поэтическое воображение.
— Вы просто никогда не видели бильярдных столов, — объяснил Дэниэлс, чувствуя раздражение, потому что такое непонимание роняло девушку в его глазах, Мэл испугался, что их прогулка приведет к разрыву.
— Скажите честно, Мэл, — попросила Мэри-Энн. — Разве вы хоть раз в жизни смотрели на стол для пула с мыслью: “Он напоминает мне озеро”?
— Конечно нет, я никогда раньше не видел ничего подобного...
— Не совпадает даже цвет. Бильярдные столы зеленые, а озеро голубое.
— Забудьте об этом, — не выдержал Дэниэлс. — Не обращайте внимания, забудьте о моих словах.
— И кроме того, бильярдные столы покрыты копотью и они... — Мэри-Энн резко замолчала, прижав ладонь ко рту, ее глаза расширились.
Девушка смотрела так на Мэла несколько секунд, пока он пытался понять, что с ней стряслось, затем Мэри-Энн медленно отняла руку от лица, покачала головой и проговорила:
— Мне очень жаль, Мэл. Мне правда очень жаль.
— Ну... конечно. Все в порядке.
— Я всегда так делаю, всегда. Мой брат называет меня Люси — Мисс Сплетница года. Вы знаете, из “Маленьких людей”.
Дэниэлс обнаружил, что улыбается, его раздражение растаяло.
— Итак, это не похоже на бильярдный стол, — подвел итог Мэл. — Может быть, это чисто мужское представление о вещах.
— Нет, я поняла, что вы имеете в виду: разноцветные паруса и все такое. Но просто я всегда так делаю. Я часто начинаю командовать и придираться.
— В вас сидит режиссер. Мэри-Энн с трудом улыбнулась:
— Возможно, и так.
— Скажите мне кое-что, — начал Дэниэлс, чувствуя, что пора уводить беседу от бильярдных столов.
— Ладно, что сказать?
— Когда вы собираетесь в Нью-Йорк?
— Я не знаю, Мэл. Как-нибудь.
— Почему не нынешней осенью? Сразу после того, как закончится сезон.
— Если сезон состоится.
— Забудьте об этом на время. Этой осенью. Хорошо?
— Я не знаю, Мэл.
— Примите же решение. Может быть, сейчас рано, пока все происшедшее висит у нас над головой, но, когда все разъяснится и мы снова станем летним театром, скажите всем, всей труппе. Скажите им: “Я собираюсь в Нью-Йорк нынешней осенью. Если вы сможете дать мне несколько рекомендаций или найти для меня какую-нибудь работу, я была бы вам очень признательна”. Сделайте это, хорошо?
Девушка нахмурилась, пожевала нижнюю губу и посмотрела на воду, бежавшую за бортом лодки.
— Я не знаю, Мэл, — наконец проговорила Мэри-Энн.
— Если вы объявите о своем решении сейчас, вам придется поехать.
— Я знаю.
— И эти люди помогут вам, если это в их силах. Я очень хотел бы сам помочь вам. Я имею в виду, что я постараюсь. Но посмотрите на меня, я ведь тоже только начинаю. Я и сам воспользовался несколькими связями.
Мэри-Энн посмотрела на него и снова улыбнулась:
— Нужно обладать смелостью, чтобы сделать то, что вы сделали. Уехать из дома, начать все с нуля. Я не уверена, что смогла бы.
— Вы обдумайте это.
— Конечно.
Мэл опустил весла и снова начал грести, потом оглянулся через плечо:
— Кстати, где этот чертов остров?
— Прямо перед нами. Я буду вам подсказывать.
— Отлично.
Дэниэлс посмотрел мимо Мэри-Энн назад, на оставшееся позади пространство.
— Уже нельзя видеть театр, — заметил Мэл, — или дом. Девушка повернулась на сиденье, чтобы взглянуть в том же направлении.
— Я очень рада, — призналась она.
— Я не меньше.
Дэниэлс продолжал грести, затем извлек весла из воды и приподнял их повыше для просушки.
— Я хочу заключить договор, — предложил молодой человек.
— Какой?
— С глаз долой — из сердца вон. До конца дня больше никакого театра, никакого дома и никакого маньяка.
— Превосходно.
Они улыбнулись друг другу, и Дэниэлс направился к острову.
Глава 9
После завтрака Сондгард отправился отдавать распоряжения на тот случай, если убийца действительно клюнет на удочку и попытается убежать до наступления трех часов. Капитан был сейчас совершенно уверен, что его план не сработал;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26