— Он параноик, — сказал Тен Эйк, — и не может жить без охранников, но они в доме, рядом с ним. Человек шесть, если не больше.
— Мы их захватим, — пообещал Сунь.
— Хорошо. Потом посигналите фонариком.
— Есть. До встречи.
Мы тронулись с места, по-прежнему с потушенными фарами, и я мельком увидел, как освободители Евразии карабкаются в кузов грузовика. Это был большой тягач. Они могли спрятать там что угодно, хоть танк.
А впрочем, на кой им танк?
Тен Эйк включил фары, едва мы выехали на асфальт. И он, и я молчали. Теперь Тен Эйк прямо-таки источал напряженность, будто радиоволны. Преодолев примерно полмили, мы свернули налево и поехали вверх по крутому склону холма. Дорога петляла. Поднимались мы довольно долго и наконец оказались на голой вершине, или кряже, где дорога превращалась в грязный извилистый проселок. Тен Эйк остановил машину, выключил фары и произнес ровным металлическим голосом:
— Идите взгляните.
Судя по всему, Лобо совершенно не интересовало то, что должно было произойти. Он остался в машине (я и забыл о нем, потому что Лобо как взгромоздился на заднее сиденье, так и сидел там, не издавая ни звука), а мы с Тен Эйком подошли к краю утеса. Впрочем, это был скорее не утес, а очень крутой склон, на котором тут и там росли хилые деревья. Тен Эйк указал на какую-то извилистую полосу внизу и произнес все тем же безликим голосом:
— Это Гудзон. А вон дом. Видите огни?
— Вижу.
Далеко внизу и чуть левее, будто частица игрушечной железной дороги, лежала фамильная вотчина Тен Эйков. Извилистая подъездная дорожка, извилистая река, а между ними — особняк, сияющий всеми окнами. Вдоль дорожки медленно ползли огоньки: фары грузовика.
Тен Эйк стоял неподвижно, словно каменный истукан, и глаза его поблескивали, как черные льдинки. Казалось, он все еще гудит от напряжения, будто динамо-машина при малой нагрузке. Он весь скукожился, ушел в себя, внимание его было сосредоточено на намеченной цели. Сейчас для него в целом свете существовали только этот дом внизу и этот грузовик.
Фары приблизились настолько, что их сияние смешалось со светом, лившимся из окон дома, и теперь я видел весь грузовик целиком — и кабину, и прицеп. Несколько человек спрыгнули на землю через задний борт, к ним приблизились две маленькие фигурки, выскользнувшие из парадной двери дома, и послышались приглушенные расстоянием выстрелы. Две маленькие фигурки упали как подкошенные.
Из грузовика хлынуло полчище освободителей Евразии; они рассыпались веером и окружили дом. Несколько человек, должно быть, возглавляемых Сунем, ворвались в особняк через парадную дверь.
Они найдут Анджелу. Убивать на месте ни ее, ни старика не станут, но покажут их Тен Эйку, и тогда он прирежет меня, как цыпленка.
Как же близко к краю обрыва он стоял! И был настолько увлечен, что напрочь забыл и о том, где стоит, и обо мне. Это было бы так просто, так просто. Тайрон Тен Эйк утратил всякую бдительность. Едва ли не впервые в жизни. Зайти к нему в тыл, резко выбросить вперед руки…
Снизу опять донеслась пальба. Потом звон бьющегося стекла. Кто-то или выпрыгнул, или был выброшен из окна второго этажа. Этот человек упал на грузовик, перевернулся и вскочил на ноги. Судя по вспышкам, в руке у него был пистолет, и он вел огонь по окну, из которого только что вылетел. Очевидно, в него тоже стреляли: внезапно человек рухнул навзничь и скатился с крыши кузова, будто сметенный невидимой рукой.
Это было так просто, так просто… И так необходимо. Тен Эйк повсюду сеял разрушение, разбрасывал смерть вдаль и вширь. Существуют же носители заразных болезней. А Тен Эйк разносил по свету микробы разора и погрома. И его надо было остановить. Перед моим мысленным взором вдруг засияла вспышка взрыва, уничтожившего домик миссис Бодкин. Вот же он, мой шанс. Только и надо, что малость подтолкнуть. Ну самую, самую малость.
Кажется, стрельба прекратилась. В двух или трех окнах погас свет, но в остальном все осталось по-прежнему. Дом погрузился в мучительное безмолвие.
Столкнув вниз Тен Эйка, я мог ускользнуть в темноте от Лобо и убежать в лес. Лобо был огромен и могуч, но зато туп. Мне надо было только решиться, только сделать один шаг, зайти сзади, вытянув перед собой руки, и подтолкнуть…
Из парадной двери вышел человек, поднял руку, и мы увидели вспышки света — одну, вторую, третью. Лоб Тен Эйка покрылся мелкой испариной. Он повернулся ко мне и сказал:
— Едем вниз.
Он говорил с придыханием, будто поднимался на холм не в машине, а бегом.
Я заморгал, внезапно вернувшись к действительности. Воспоминание о моих недавних помыслах повергло меня в жуткое оцепенение. Господи! Неужели Тен Эйк заразил и меня? Ведь я же пацифист, пацифист. Но тем не менее только что обдумывал, как бы половчее угробить человека. Совершить убийство.
А как это еще назвать, если не убийством? Нет другого слова.
Тен Эйк шагнул к машине, потом оглянулся и спросил:
— Вы едете, Рэксфорд?
— Да, — ответил я. — Конечно.
26
Когда мы завернули в ворота усадьбы, Тен Эйк расхохотался и сказал:
— Наконец-то я дома!
Он вновь обретал свою былую веселость. Чего нельзя было сказать обо мне. Поэтому я промолчал, но Тен Эйк, кажется, ничего не заметил.
Особняк напоминал отупевшего ошеломленного человека с разинутым ртом, подвергшегося вооруженному нападению. Тен Эйк остановил машину рядом с грузовиком. Мы выбрались из нее и все втроем вошли в дом.
Тут царил разгром. Шторы были сорваны с высоких окон, стулья и столики валялись ножками кверху, ковры сбились и съехали к стенам, две ножки громадного рояля покосились, пол был усеян осколками светильников. На лестнице лежал вниз головой один из подручных Суня, распластавшись, будто свастика.
Из комнаты справа появился сам Сунь. Похоже, он хотел отдать честь Тен Эйку, но в последнее мгновение спохватился и не сделал этого, а просто сказал:
— Все в порядке, мистер Эйк. Пришлось убить всех охранников и двух слуг, но остальные пока живы.
Левый рукав Суня был чем-то вымазан.
Я стоял, смотрел, слушал, думал об Анджеле и гадал, почему же все-таки не улучил момент и не убежал от них где-нибудь по дороге сюда. Уж теперь-то муха точно попалась в паучьи тенета.
Тен Эйк спросил:
— Где мой… Где Тен Эйк?
(Мне трудно свыкнуться с мыслью, что все остальные знали Тен Эйка под другим именем и не подозревали о его родстве с хозяином этого дома. А сейчас, в горячке, и сам Тен Эйк, похоже, начал забывать о своем инкогнито.)
Но Сунь не заметил оговорки. Должно быть, сражение опьянило и его. Оглянувшись, он сказал:
— Мы оттащили его в заднюю комнату.
— Укол всадили? — после короткого колебания спросил Тен Эйк.
— Конечно, — ответил Сунь. — Спит как младенец.
— Хорошо.
— Оба дрыхнут, — добавил Сунь, и мой желудок вывернуло наизнанку.
— Оба? — переспросил Тен Эйк будто мне назло.
— С ним был еще один, — пояснил Сунь, и мой желудок вновь занял определенное ему природой положение. — Помоложе. — Сунь захохотал. — Может, его блудный сын?
— Это было бы забавно, — сказал Тен Эйк, и все мы заулыбались, хотя и по разным причинам.
— Ну что ж, идемте, — предложил Сунь и зашагал прочь. Тен Эйк пошел за ним, я — за Тен Эйком, а Лобо — за мной. Я попытался было жестом показать ему, чтобы шел впереди, поскольку еще надеялся улизнуть, но Лобо был твердо намерен замкнуть шествие, и я трусливо стушевался перед лицом его решимости.
По пути Тен Эйк спросил:
— Каковы наши потери?
Сунь с виноватым видом пожал плечами.
— Восемь человек. Трое убитых, пятеро раненых.
— Мы не можем унести раненых, — сказал Тен Эйк. — Вы и сами это знаете.
— Разумеется. О них уже позаботились.
— Хорошо.
Мы нашли Марцеллуса Тен Эйка в небольшой комнате, полной следов недавней битвы. Только один предмет обстановки не был повален и ободран — розовое раскладное кресло на позолоченных ножках. На нем и возлежал бесчувственный Тен Эйк-старший, будто пародия на персонаж Чалза Лафтона.
Второй человек — мнимый блудный сын — сидел в углу и был похож на тюк грязного белья. Я подошел к нему, гадая, кто бы это мог быть и знаю ли я его (у нас с Марцеллусом Тен Эйком не так уж много общих друзей). Опустив глаза, я увидел мальчишеское лицо своего мирно спящего адвоката, Мюррея Кессельберга.
Какого черта его сюда принесло? Насколько я знал, он даже не был знаком с Марцеллусом Тен Эйком.
И тут Сунь сказал:
— Здесь была еще женщина, в спальне наверху, — он произнес это вкрадчивым тоном, с лукавой ухмылочкой и заговорщицким блеском в глазах. — Прямо красотка.
Тен Эйк и удивился, и обрадовался. На миг мне показалось, что он уже готов пробормотать: «Ну и ну, старый греховодник». Но вместо этого он переспросил:
— Женщина? Ну-ка, покажите мне ее.
— Есть, — ответил Сунь и опять едва не взял под козырек.
— Она спит? — спросил его Тен Эйк.
— Нет, у нас было только две дозы. Я вывел ее на улицу. Сейчас.
Сунь вышел. Тен Эйк разглядывал своего бесчувственного отца с таким же вожделением, с каким плотоядный зверь смотрит на кусок мяса. Потом задумчиво произнес:
— Восемь убитых. Значит, остается четырнадцать. Нам с вами предстоит работа, Рэксфорд.
— Да?
— Мы должны убрать четырнадцать человек, — сказал он. — Не здесь, конечно. Потом, когда вернемся в наше логово.
— Хорошо, — ответил я.
Он взглянул на меня и криво улыбнулся. Улыбка эта сверкнула, как лезвие косы.
— А из нас получится неплохая парочка, Рэксфорд, — заявил Тен Эйк. — Два хищника.
— И не говорите, — согласился я, напуская на себя хищный вид.
Вернулся Сунь в сопровождении двух освободителей, которые держали за руки плененную в замке деву.
«Господи, сделай так, чтобы это была не Анджела», — взмолился я.
Но это была Анджела.
Брат и сестра уставились друг на друга вытаращенными глазами. Оба вконец отупели. Потом Тен Эйк повернулся, пробуравил меня взглядом и сказал:
— Рэксфорд.
— Ну? — спросил я.
— Рэксфорд, кто вы такой?
Я открыл рот.
Я закрыл рот.
Я бросился наутек.
27
Как бы мне хотелось иметь возможность сказать, что я не случайно налетел на Анджелу, не случайно схватил ее за руку и потащил вон из комнаты, по коридору, вверх по лестнице, через дохлую свастику и полдюжины разных помещений, не случайно спрятал ее в чулане…
Но такой возможности у меня нет. Я знаю себе истинную цену, узнайте же ее и вы. С того мгновения, когда Тен Эйк спросил, кто я такой, и вплоть до остановки в этом чулане я пребывал, по сути дела, в обморочном состоянии. Подсознание, инстинкт самосохранения — называйте это как хотите, но я шел словно на автопилоте. Когда я очутился в чулане и, повернув голову, обнаружил рядом задыхающуюся Анджелу, изумление мое было под стать тому, которое испытал Тен Эйк при виде сестры.
Да и сама она, судя по всему, изумилась не меньше. Разинув рот, Анджела уставилась на меня и выпалила:
— Джин! Но ведь тебя считают погибшим!
— Вот и продолжай считать, это недалеко от истины, — с негодованием ответил я. — На чьей ты стороне?
— Ты взорвался, — не унималась она. — Недавно позвонил какой-то чиновник, говорит, все взлетели на воздух вместе с домом миссис Бодкин.
— Нет, — ответил я.
— Как же нет-то? Он сказал, что ты в конце концов сумел послать свой направленный луч. Не знаю, что это значит, но луч оборвался еще до того, как федики приехали туда. Но все равно они разыскали дом, и это оказалось жилье миссис Бодкин, только взорванное.
— Совершенно верно, — ответил я.
Анджела горячо закивала.
— Ну а я что говорю? Дом взорвался, и ты с ним.
— Анджела! — взорвался я. — Вот же я, здесь.
Она оглядела меня. В глазах ее читались тревога, смятение, сомнение. Женская логика налетела на риф истины.
Я сказал:
— Не пытайся разобраться. Просто поверь мне на слово.
Анджела покачала головой.
— Ну я уж и не знаю, — призналась она.
— Вот что, с какой стати сюда попал Мюррей? — спросил я.
— Я позвала.
— Что ты сделала?
— Тот чиновник из правительства, он тоже безумец, — с горечью ответила она. — Привел Мюррея к присяге, взял какуюто клятву.
— Зачем? — спросил я. — Зачем ты его пригласила?
— Мне не с кем было поговорить, и вообще, — с надутым видом ответила Анджела. — Только с папой, а он ужасен в больших дозах.
Я открыл рот, но не успел ничего сказать: из-за дверей чулана послышалось:
— Они поднялись сюда. Найдите их.
— Ищут нас, — прошептал я.
— Слышу, — шепнула Анджела.
— Надо спрятаться, — прошептал я.
— Мы и так прячемся, — шепнула Анджела.
— Не здесь. Тут нас мигом найдут. В каком-нибудь другом месте, где они не станут смотреть. Анджела, ты росла в этом доме. Есть тут надежный тайник?
Анджела сосредоточенно нахмурилась, потом просияла и воскликнула:
— Крепость!
— Тсссссс! — Убедившись, что никто не слышал ее крика, я спросил: — Что?
— Мансарда. В детстве я пряталась там от Тайрона. Он ни разу меня не нашел.
— Такое место нам и нужно. Веди меня.
— Ладно, — Анджела потянулась к двери, но я перехватил ее руку.
— Погоди! Дай я сперва проверю, свободен ли путь.
— Ты же велел вести.
— Терпение, Анджела.
Я чуть-чуть приоткрыл дверь, не рассчитал расстояние и ударился носом о притолоку, когда попытался одним глазком заглянуть в образовавшуюся щель. В конце концов я увидел, что в комнате никого нет, жестом велел Анджеле подняться на цыпочки и идти за мной, и мы, будто две балерины, перебежали через комнату. Я выглянул из двери, ведущей в коридор. Там тоже было пусто.
— Куда идти? — шепотом спросил я.
— Вон туда, — шепнула Анджела, высовываясь и указывая рукой. — До самого конца, потом — в дверь с левой стороны и вверх по лестнице.
— Хорошо, — сказал я и уже хотел шагнуть в коридор, когда увидел, как трое освободителей Евразии с автоматами в руках вышли из комнаты напротив и скрылись в соседней. Подтянув штаны, откашлявшись и поморгав, я выждал несколько секунд, потом взял Анджелу за руку, и мы пустились в путь.
Все шло довольно неплохо, но тем не менее мне не хотелось бы заниматься такими делами каждый день. Мы промчались по коридору легко и быстро, будто два тюка осенних листьев общим весом полтора центнера, прошмыгнули мимо открытой двери комнаты, в которой трое освободителей шарили стволами своих автоматов под кроватями и в стенных шкафах, успешно добрались до двери на лестницу и поднялись на чердак.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27