Эрве. «Да, о ее внешности, росте, уме, красоте?»
Пьер. Ой-ой-ой!
Это не совпадает.
Эрве. О-ой-ой? Хотя сегодня это то же, что «ла-ла»! (Подпрыгивая.) «Ой-ой-ой? Что – „ой-ой-ой“? Ты считаешь, что она уродка?»
Пьер. Ну! Нет, не уродка… но размазня.
Эрве. «Размазня»… нет в тексте. (Откладывает в сторону пьесу и пытается импровизировать.) Пьер, я буду с тобой говорить… нам с тобой пора поговорить… как мужчина… с мужчиной…
Пьер (возясь с диадемой). Ты что-то запинаешься. Это на тебя не похоже.
Эрве (снова беря книгу). Подожди, я ищу, с чего начать. (Читает.) «Я задумался над тем, что могут обо мне сказать, если я женюсь на особе столь молодой. И это соображение привело меня к мысли оставить свое намерение…»
Пьер. Как ты вычурно говоришь!
Эрве (жестом извиняясь перед Мольером). Пьер, я в затруднении. Девочка меня любит, но… (Читает.) «Когда я ее увидел, я вспомнил о своем возрасте…»
Пьер вскакивает и дружески хлопает отца по плечу, так что Эрве роняет книгу, которую спрятал за спиной – таким образом, он больше не может пользоваться Мольером.
Пьер. И не говори о своем возрасте! Я в восторге от того, что мой отец разбивает сердца девочкам, когда ему уже стукнуло сорок! Это и мне дает надежды на будущее! Да здравствует мой папочка!
Эрве (в сторону). Удаляемся, удаляемся от текста! (Беретсына под руку.) Пьер! Я попал в ужасный переплет: я пообещал девочке, что женюсь на ней, – ты меня знаешь, я ведь всегда хватаю через край, но по сути-то дела я люблю Жизель! И я уверен, понимаешь, уверен, что Франсуаза любит во мне не меня самого, а – тебя! Во мне она видит твою эманацию! И тогда я подумал: «Если Пьер ее тоже любит, поженим деток!» Но только вот: ты считаешь, что она размазня…
Пьер. Папа, я тебе не открыл всей правды…
Эрве. А?
Пьер. Я влюбился в Франсуазу еще год назад; ты был прав, когда говорил, что ее нельзя было не заметить на маминых курсах.
Эрве. А?
Пьер. Я сказал тебе, что не знаком с ней, но я солгал.
Эрве. Продолжай, мой родной, продолжай.
Пьер. Я стал за ней ухаживать, все было очень мило, и то, что должно было случиться (останавливается на краю пропасти) …не случилось. Для меня Франсуаза – противоядие от любви… Я понимаю, что жениху такое не говорят, но если ты произносишь слово «брак», я тебе отвечаю: «аллергия»! (Снова берется за диадему.)
Эрве (обращаясь к бюсту Мольера). Устарел ты, батюшка! (Пьеру.) Монстр! Ох, монстр! Ох, ребенок! Ох, обманщик! Ох хитрец!
Пьер. Что с тобой?
Эрве. Приди в мои объятия – я все знаю! Франсуаза тебя любит!
Пьер. Не может быть!
Эрве. Она мне это сама сказала!
Пьер. Быть не может!
Эрве. Предупреждаю тебя, Пьер! Ты мужчина и должен вести себя соответственно.
Пьер. С какой стати ты мне это говоришь?
Эрве. Скажи, ты помнишь Мирей? Такую славненькую девчушку! Как сейчас вижу ее в соломенной летней шляпке! Так вот! Испанец! Сделал ей ребенка, и теперь она – уличная девка! Так вот, Пьер, испанец – не мужчина! Скажи, ты, ты так не поступишь?
Пьер. Папа.
Эрве. Да, сынок, Франсуаза ждет ребенка.
Пьер бросается в его объятия. Эрве прижимает его к сердцу и обращается к бюсту Мольера.
Эрве. Ситуацию можно развить.
Пьер (вне себя от радости). Папа, у меня будет ребенок! Я женюсь на Франсуазе! О! Спасибо, папа!
Эрве. Вот! Наконец! Негодяй! Погоди же! Ты окажешь мне честь и порвешь с Франсуазой немедленно! Ты ее недостоин! Эта девушка – моя!
Пьер. Папа! Это низкая ложь!
Эрве. И ты еще смеешь говорить о лжи! Полминуты назад ты утверждал, что Франсуаза – противоядие от любви, и ты еще говоришь о лжи?! Я запрещаю тебе встречаться с этой девушкой!
Пьер. Буду встречаться, если захочу!
Эрве. Тогда не получишь больше денег на жизнь!
Пьер. Какие это деньги – гроши!
Эрве. Ты мне отныне не сын!
Пьер. Да ты никогда и не был отцом!
Эрве. Я отрекаюсь от тебя, и ты кончишь жизнь в мюзик-холле!

СЦЕНА ПЯТНАДЦАТАЯ

Справа входит Франсуаза.
Франсуаза. Пьер! Пьер! Не ссорься с отцом!
Эрве. Хватит! Больше ни секунды!
Пьер и Франсуаза бросаются к дверям.
Не ломайте комедию! Я сказал вам не «убирайтесь», а «прекратите ваши амуры»!
Пьер. Никогда.
Слева входит Жизель.
Эрве. И ты, ты тоже знала, что они влюблены?
Жизель. Ну и что из этого? Да! Знала!
Эрве. Ты тоже получишь по заслугам!
Слева входит Робер.
А ты тоже знал?
Робер. Что знал, старина?
Эрве. С тобой я тоже расправлюсь! Директор должен знать. что делается в его театре!
Слева входит Байар.
И вы знали! И с вами рассчитаюсь! Нет, ни слова больше! Я вас скручу в бараний рог!
Байар. Байара не скрутишь, мсье!
Эрве. И все-таки скручу, мсье!
Байар. Нет, мсье…
Эрве. А-а-а! Так вы так!… Я играл в регби… за Тулон!
Байар. А я – за Перпиньян!
Франсуаза. Мадам! Они сейчас подерутся! Они сейчас подерутся! (Выбегает влево.)
Эрве и Байар, несмотря на вмешательство Пьера, наступают друг на друга. Вдруг лицо Эрве озаряется радостной улыбкой.
Эрве. Перпиньян! Вы сказали – за Перпиньян?
Байар. Да, мсье!
Эрве. Биду! Я вас узнал, даже спустя пятнадцать лет…
Байар – это же ваш псевдоним! Так вы же Биду, из Перпиньянского спортивного союза?
Байар. Так точно, капитан.
Эрве. Тот самый Биду, которого однажды в газете назвали «русильонский тайфун»?
Байар. Да, мсье. И еще – «каталанский камикадзе».
Эрве. Прости меня, Биду. Нигде, никогда и ни под каким предлогом я больше не повышу на тебя голоса. Теперь я понимаю мою жену, которая в восторге от твоих ног. Еще бы, ноги международной категории! Дай я тебя поцелую!
Оба готовы расплакаться, обнимаются, хлопают друг друга по спине. Появляется ужасно перепуганная Габриэль. За ней – Франсуаза.
Габриэль. Эрве, отпусти Байара!
Эрве. Мы обнимаемся!
Габриэль. Байар, брось Эрве!
Байар. Мы целуемся! По-каталански!
Эрве. Мое почтение, мадам Биду!
Габриэль. Байар! Ты ему сказал! Я тебе никогда не прощу!
Байар. Он сам меня узнал!
Габриэль. Он повсюду разнесет, что меня зовут Биду, чтобы меня подняли на смех. Я не хочу называться Биду! Я развожусь! А ты, Эрве, больше ко мне ни с одним словом не обращайся. И это все, на что ты способен, за три часа до генеральной… (Продолжает говорить, но слов не слышно, как если бы выключили звук у телевизора.)
Трое мужчин с ужасом и беспокойством смотрят на нее.
Эрве. Габриэль, скажи тихо, не форсируя: «А»!
Габриэль. Крр!
Эрве. Скажи: «О!»
Габриэль. Крр!
Эрве. На худой конец «У!»
Габриэль. Крр!
Эрве. Больше ничего не говори.

Занавес

АКТ ТРЕТИЙ


СЦЕНА ПЕРВАЯ

Габриэль в том же пеньюаре, что в конце предыдущего акта, лежит на диване, среди многочисленных подушек. Рядом – Байар, Франсуаза (они в театральных костюмах) и Пьер. Костюм Габриэль висит на вешалке. На письменном столе лекарства, микстуры, ингаляторы, аэрозоли.
При поднятии занавеса через динамик транслируются бурные аплодисменты из зрительного зала.
Голос Николь (со сцены, через динамик). «Чернь, чернь, ты не червь, не взыщи черняшки, взыщи вычурности, чур меня!»
Габриэль лежит с закрытыми глазами и делает вид, что спит: стоящие рядом обеспокоены, что она может услышать аплодисменты. Байар знаком просит Пьера уменьшить звук, но тот не успевает это сделать.
Габриэль (шепотом, без голоса). Что это такое?
Байар (с невинным видом). Ммм?
Габриэль (привставая). Что это такое?
Байар. Аплодисменты.
Габриэль. Кому?
Байар. Николь.
Габриэль. Еще бы, она – жена директора. На генеральной вся обслуга в зале. Отсюда слышу, как хлопает маникюрша!
Байар. Аплодисменты маникюрши всегда можно узнать!
Габриэль. Байар, не лги во спасение. Обслуга была вчера, на костюмной. Сегодня – самая тяжелая публика, и она аплодирует Николь.
Голос Николь. «У землян лица не землистого цвета, потому что мы наедаемся до отвала. Мы забыли, что значит обгладывать кости и выкапывать земляных червей, и нас не гложет червь сомнения. Но нам надоедают планеты, которые недоедают. Надо взять за систему помощь братьям по системе!»
Аплодисменты.
Габриэль. Очень хорошо.
Байар. Да, хорошо.
Габриэль. Не просто хорошо, а очень хорошо. Выключите.
Пьер уменьшает громкость динамика и выходит в сторону сцены.
Байар (смотрит в окошечко). Одноактная окончена. Занавес. Франсуаза прибавляет звук. Слышны аплодисменты, вызывающие актрису. Каждый раз, когда поднимается занавес, сила их увеличивается. Наконец они затихают. Габриэль удовлетворенно откидывается на подушки. Байар смотрит в окошечко.
Кристиан (входя). Потрясающе! Мориак кричал: «Браво, мадам!» (Встречается взглядом с Габриэль.) Ничего особенного, но публика, кажется, довольна. (Выходит.)
Голоса Робера, Пьера и Кристиана. Браво, Николь! Браво, дорогая! Браво, директриса!

СЦЕНА ВТОРАЯ

Входит Hиколь в сопровождении Робера, Пьера и «электронов». Она сияет от радости. Байар и Франсуаза идут к ней навстречу. Габриэль неподвижно лежит на подушках.
Hиколь (отвечая на выражаемые жестами и мимикой поздравления). Да, мне кажется, прошло неплохо, двенадцать вызовов на генеральной…
Габриэль. Девять!
Hиколь. Двенадцать, это неплохо! Да, мне кажется, прошло
хорошо!
Габриэль, стараясь переключить на себя внимание присутствующих, издает со своего дивана крик, похожий на предсмертный.
Голос Кристиана. Антракт двадцать минут. Через двадцать минут занавес «Креолки»!
Hиколь. Габриэль! (Подходит к дивану.) Как чувствуешь себя, моя родная? Не волнуйся! Вначале в зале был Северный полюс, но увидишь, я для тебя льды растопила!
Габриэль (по-прежнему без голоса). Николь, ты замечательно играла. Блестящая актерская работа. Браво, матушка!
Николь. Габриэль, если уж ты мне это говоришь, значит и в самом деле правда! (Нервы ее не выдерживают, она, рыдая, падает на колени.) В первый раз! В первый раз – успех! Габриэль, если бы ты знала!
Габриэль. Я рада за тебя, Николь. Все, конечно, ждут от меня ложки дегтя, но ее не будет! Я очень рада твоему успеху, который ты так долго ждала!
Эрве (входит, бросается к Николь и обнимает ее). Николь, ты была великолепна! Нелегко придется тем, кто выйдет на сцену после тебя! Кстати, как здоровье нашей Травиаты?
Габриэль. Байар, передай этому типу, что Травиата желает ему, чтобы он подавился своим языком.
Байар. Дорогой Эрве, моя супруга просит передать вам, что вы ведете себя не так, как бы она хотела.
Эрве. Дорогой Байар, не будете ли вы столь любезны спросить умирающего лебедя, собирается она или нет провалить мою пьесу?
Байар. Дорогая Габриэль, Эрве хотел бы узнать, готова ты или нет к сегодняшнему триумфу?
Габриэль. Я без голоса!
Байар. Дорогой Эрве… она без голоса.
Эрве. Тем лучше, тем лучше, тем лучше! (К Николь.) Николь! Ты героиня сегодняшнего вечера! Считай, что тебе повезло. Ты знаешь роль Жозефины?
Николь. Да, Эрве!
Эрве. Ты знаешь и мизансцены: мы с тобой каждое утро репетировали!
Габриэль. Что-о-о?
Эрве. Да, целый месяц! Я подстраховывался! Ты готова?! Иди на сцену! Николь, хочешь сейчас сыграть Жозефину?
Николь. Я не могу играть Жозефину. Я – сама Жозефина.
Эрве. Две роли за вечер, зрители обалдеют. Иди переодевайся, Николь!
Николь. Иду!
Габриэль (встает и преграждает Николь дорогу). Пусть идет, но!… Что на это скажет профсоюз? Как с точки зрения профсоюза, имею я право не играть или не имею? (К Николь.) Не смей трогать мое платье, дорогая! Кто в этом театре представитель профсоюза?!
Байар. Я, Габриэль.
Габриэль. Прекрасно. Вот ты мне и скажешь, что делать: обязана я играть или нет?
Байар. Никто не может обязать тебя играть, если у тебя пропал голос.
Габриэль. Значит, по-твоему, любой, если он боится выйти на сцену, может заявить, что у него пропал голос?! Хорошо устроились! Я им все выложу на следующей конференции. Скажу им: «Негодяи…» (Продолжает громовым голосом.) «Болтуны!» О чудо! Голос вернулся, скорей одеваться!… (Берет свое платье и, выходя, бросает Николь.) Николь, пойдем, пройдешь со мной текст, чтобы твои труды не пропали даром!
Байар, Пьер и «электроны» выходят следом за ней.
Кристиан (выходя в противоположную сторону). Занавес через двадцать минут! Занавес «Креолки» через двадцать минут!

СЦЕНА ТРЕТЬЯ

Эрве. Я был уверен в моем способе лечения.
Николь (кричит). Дожила! Я теперь – способ лечения! Микстура! Клизма! Вы знаете, какое мое амплуа? Играть перцовый пластырь! (Нервы ее снова сдают.) А я рождена для роли Жозефины! Жозефина – это я, ты мне ее подарил!
Эрве. Взамен Жозефины я тебе подарил триумф!
Николь. Было бы два триумфа! А теперь мне подавай – сотню! Эрве, отныне ты пишешь только для меня! Ты видишь, я приношу тебе удачу! Я – нестандартная актриса. У меня нет их затасканных штампов! Я им докажу наконец!… Эрве, я – твой талисман. Я – поворотный пункт твоей карьеры! Напиши мне десять пьес, двадцать пьес – из всей уймы я выберу одну и раздраконю ее!
Эрве. Я как раз закончил пьесу, в которой написал для тебя роль.
Робер. Ты об этой говоришь? (Берет со стола сброшюрованный текст.)
Николь (вырывая пьесу у него из рук). Какую роль?
Эрве. Ирэн де Мартиньяк!
Николь (читает). «Ирэн де Мартиньяк, царственная красавица». Это как раз для меня, но это же вторая роль. Никто не удивится, потому что это – вылитая я, в то время как главная героиня…
Эрве. Я даю тебе ее роль!
Николь. О! Спасибо, Эрве! Сейчас же прочту. (Читает.) «Главная героиня – Талиба, молодая негритянка…». Вымажусь сажей и, увидишь, буду вылитая, вылитая, вылитая! (Выходит.)

СЦЕНА ЧЕТВЕРТАЯ

Эрве. Кстати! Ты знаешь, Марпесса Дау прочла пьесу и согласна играть Талибу, я очень рад.
Робер. Зачем же ты тогда морочишь голову моей жене?
Эрве (оскорбленно). Кто ей морочит голову? Я?
Робер. Зачем говорить ей, что она будет играть?
Эрве. Чтобы доставить ей радость.
Робер. А ты думаешь, она обрадуется, когда ты ей объявишь, что играть будет не она?
Эрве. Э-э-э, нет, это ей скажешь ты! Что она играет, говорю ей я, а что не играет – ты! Между нами это уже давно решено и подписано! Нельзя же каждый раз к этому возвращаться! Никаких нервов не хватит!
Робер. Нет! Хватит! Почему я всегда должен быть козлом отпущения?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10