На Сирма он даже не взглянул.
Жрец миновал башню-арку и пошагал с краю, боязливо косясь на крутящуюся внизу воду, шумно обтекающую каменные устои моста. Громадные опоры живо напомнили Сирму пилоны египетских храмов - те были такими же высокими и массивными.
- Великий Замолксис! - пробормотал он и поежился. Зябко было первосвященнику. И страшно - этот нескончаемый Понс Траянис подточил его веру в победу.
Пройдя под концевой аркой, жрец остановился и обвел глазами предмостные укрепления. Две квадратные крепости-кастеллы в тридцать локтей высоты соединялись кирпичной стеной толщиною в шесть футов,[25] усиленной дюжиной башен-бургов. Дорога с моста выходила из узких ворот главной кастеллы и шла между военным лагерем Дробета и канабом,[26] разросшимся в немалый городишко.
Целая армия нужна, чтобы взять мост, и еще не факт, что штурм будет удачным. "А зачем нам штурмовать Понс Траянис?! - неожиданно развеселился Сирм. - Придет зима, Данувий покроется крепким льдом, и даки перейдут на тот берег в любом месте!"
Кривя губы в злой усмешке, жрец Замолксиса прошагал до канаба и свернул на прямую и ровную Декуманус Максимус. Улица привела его к маленькой священной роще, чудом уцелевшей в последнюю войну. В глубину рощи уводила аллея, вымощенная камнем, она упиралась в ворота небольшого храма Замолксиса - римляне не мешали дакам молиться своим богам. Чем бы варвары ни тешились, лишь бы за мечи не брались...
Подняв посох, Сирм постучал в ворота. Гулкий звук разнесся по храму. Не скоро створка ворот отошла в сторону, и наружу выглянул плешивый боязливый человечек лет пятидесяти, в белом жреческом одеянии до пят и с золотым обручем на голове, смешно обжимающим скобку седых волос.
- Кто ты, путник? - спросил он. - И чего ищешь в святом месте?
Сирм усмехнулся и выговорил весомо:
- Меня зовут Сирм сын Мукапиуса, я первосвященник Великого Замолксиса и сыновей его Кабиров!
Жрец в страхе выпучил глаза.
- Н-нет! - выдавил он. - Сирм умер!
Первосвященник молча задрал полу плаща и продемонстрировал жрецу запястье. На загорелой коже проглядывала татуировка - волкоголовый дракон сплетал длинное тело в кольца и щерил клыки.
- О-о! - расширил глаза жрец, порываясь пасть на колени.
- Эту метку оставил мне мой отец, - гордо сказал Сирм. - Он удалился на поля Кабиров, но я остался. И доведу дело его до конца.
- Да будет милостив к нам Величайший Безымянный! - молитвенно прошептал жрец. - Входи, о Сирм, будь хозяином в моем доме.
Войдя, первосвященник снял петас, обнажив коротко остриженную голову.
- Меня зовут Скорий, - говорил жрец, шагая впереди нежданного гостя, - еще великий отец твой Мукапиус поставил меня сюда, и я сберег рощу. И храм тоже в целости!
Обернувшись, он удивленно воскликнул:
- А где твои волосы?
Сирм усмехнулся и погладил ладонью седую щетину на макушке.
- Я жил в Египте, - объяснил он, - а у тамошних жрецов в обычае брить голову. Не выделяться же.
- Ясненько, ясненько, - закивал Скорий и засуетился: - Сейчас принесу что поесть!
Стол он накрыл в личных покоях - небольшой комнате с огромным камином и маленькими оконцами, заделанными слюдой.
- Такую комнатушку, - болтал настоятель храма, - легче протопить. Охапки дров мне хватает на весь день!
Смахнув пыль со стола, он расставил миски и чашки. Яства были обычными, без изысков - просяная каша, кусок вареной кабанятины, старое сальтензийское вино и, на закуску, соленый фундук.
Сирм набросился на еду, словно хотел насытиться за все десять лет воздержания - где бы он попробовал такое в Египте?
- Зачем ты вернулся, Сирм? - негромко спросил Скорий. - После смерти Мукапиуса ты стал главным жрецом, римляне долго искали тебя, за твою голову была назначена награда... Разве не страшно тебе?
- Страшно, - согласился сын Мукапиуса. - Но я не потому удалился в Египет, что меня гнал страх. Мне ли бояться смерти? Мне, ходившему по краю рядом с отцом и Децебалом? Нет, я просто опустил руки тогда, ибо не видел просвета и не имел надежды. Даки или погибали, или попадали в рабство, или становились на сторону римлян. И с кем мне было выступать против владычества Рима? Кого звать? - Сирм мрачно покачал головой и продолжил: - Все десять лет я выходил на пристань Саиса и расспрашивал купцов, как тут у вас дела. И десять лет подряд меня успокаивали, говорили, что в Дакии "все спокойно", - одних разбойников-даков умиротворили, а другие - и даки, и геты, и буры, и карпианы, - покинули свои земли, ушли за Пирет, в Пустыню гетов или к берегам Гипаниса. Капля за каплей уходила и моя надежда, когда вдруг я услышал новость. Фракийский купец поведал ее мне. Дескать, появился в Дакии некий Оролес, называет себя наследником Децебала, собирает воинов, дерзает нападать на военные лагеря римлян. И надежда вновь переполнила меня! Ах, думаю, услышал Замолксис мои молитвы, послал Дакии спасителя!
Скорий заерзал, смущенно покряхтывая.
- Вообще-то, "свободными даками", что скрылись за Пиретом, правит Тарб, - осторожно заметил он. - Оролес сын Москона - всего лишь военачальник Тарба, его правая рука. И потом... Оролес дерзок, это правда, но он нападает не только на римлян... От него стонут все - от Бурридавы до Напоки.
- А что же делать? - горячо сказал Сирм. - Как ему быть? Разве можно собрать армию, никого не потревожив? Я для того и прибыл, чтобы помочь Оролесу вернуть любовь даков! Согласись, Скорий, если бы Децебал действовал так же, как Оролес, римляне давно бы овладели Дакией. Ибо кто поддержит царя, грабящего свой народ?
- У Децебала было золото... - решился вставить настоятель.
- О! - восхитился Сирм и выставил палец. - Золото! А тебе известно, Скорий, что не все сокровища Децебала обогатили римлян?
- Ну-у... Я слышал о тайнике на горе Когайнон, но никто не знает, где это... Дорога на Когайнон была ведома одному лишь Мукапиусу...
- И мне! Я лично провел на Когайнон три воза с золотом. Его там, если мерить по весу, потянет на хорошего быка! Со мною были рабы-землекопы, охрана и сам царь. Рабов убили, их трупы схоронили вместе с кладом. Охранникам я скормил отраву. Царь мертв. Один я знаю тайну Когайнона! И я готов открыть ее Оролесу или Тарбу, мне все равно. Лишь бы новый царь поклялся, что употребит золото на пользу дакам! - Внезапно изменив тон, Сирм деловито добавил: - Ты должен помочь мне в этом.
- Я?! - изумился Скорий и побледнел. - Д-ды... Да к-как же... Конечно, парни Оролеса з-заглядывают ко мне тайком, но...
Сирм навалился на стол и вперил в Скория немигающие зрачки.
- Тебе нужно будет встретиться с людьми этого сына Москона, - раздельно проговорил первосвященник, - и предложить сделку: мы ему золото, он нам - борьбу с Римом! Золото Когайнона будет теми дровами, из которых возгорится война! Оролес купит оружие и наймет сарматских конников, он будет платить дакам за продовольствие, и те сами станут помогать ему - прятать раненых бойцов, сообщать важные новости, вредить римлянам по-всякому!
Скорий растерянно водил ладонями по столу.
- Я попробую... - промямлил он и вздохнул обреченно. - В священной роще есть дуб, - добавил жрец бодрее, - а в нем дупло. Время от времени посланец Оролеса оставляет в нем записку - просит разузнать что-то, передать кое-кому пару слов... Ответ я оставляю там же...
- Пиши! - приказал Сирм. - Пиши про золото, только не упоминай мое имя. И чтоб сразу положил в дупло! Время не ждет, осень на дворе. Если зарядят дожди, дороги развезет. Действуй, брат!
Оставив вечером записку в дупле старого дуба, утром Скорий ее не нашел. После заката Сирм погнал жреца проверить "почтовый ящик", и тот обнаружил ответ - неизвестный назначил встречу в таверне "Мешок гвоздей". Делать нечего, Скорий закутался в химатий и отправился на встречу.
Таверну срубили из дерева на окраине канаба, выстроив в два этажа, подняв над входом навес на столбах. Ветер задувал, кроя лужи рябью, проникая под плащ и вызывая сочувствие к одиноким странникам в ночи. Все окна таверны были прикрыты ставнями, в щели сочился желтый свет, говоря о тепле и уюте.
Озябший Скорий бегом одолел ступеньки и отворил тяжелую дверь. За порогом он увидел длинный зал с низким потолком, подпертым резными столбами. Пол был посыпан резаной соломой, за длинными столами сидели местные выпивохи, держась подальше от парочки загулявших легионеров, громко гогочущих, пьющих вино и догрызающих жареного гуся. И куда в них только помещается.
Повертев головой, Скорий приметил хозяина таверны, курчавого горбоносого эллина с хищным взглядом и серьгой в ухе.
- Уважаемый, - обратился к нему жрец, - мне нужен Бицилис...
- Ага! - буркнул кабатчик. - А сам-то ты кто будешь?
- Скорий меня зовут.
Хозяин покосился на римлян, наклонился к уху жреца и сказал:
- По лестнице поднимешься на второй этаж. По коридору налево, последняя дверь.
Скорий мелко закивал и поспешил наверх. За последней дверью по левой стороне он обнаружил небольшую комнатенку с одним окошком, задернутым промасленной тканью. Всей обстановки - стол да стулья. В углу горел камин, испуская волны тепла. В комнате находились двое - коренастые, с лицами цвета седельной кожи. То ли загорели так, то ли примесь сарматской крови осмуглила кожу. Волосы у обоих были длинные, слипшиеся в сальные сосульки, головы - покрыты войлочными колпаками. Пахли коренастые потом, пылью и дымом.
- Я - Бицилис! - сообщил один из них, с рассеченной бровью. Бровь срослась неправильно - одна половинка ее поднималась выше, другая ниже. - Зачем звал?
Скорий боялся обоих, но вскинул голову и отважно заявил:
- Мы хотим помочь Оролесу стать настоящим царем...
- Кто это - "мы"? - перебил его товарищ Бицилиса с перебитым и скривившимся носом. Дышал он с громким сопением, а голос имел гнусавый.
- Это неважно! - отрезал жрец. - Слушайте и передайте Оролесу. Если он хочет править Дакией, то его долг - изгнать римлян. Оролес отважен, но одной смелости мало, нужно золото. Мы знаем, как пройти к горе Когайнон. Там есть святилище Замолксиса. В нем царь Децебал спрятал свои сокровища. Мы поможем Оролесу овладеть ими...
- Ага! - осклабился Бицилис. - Так и передадим! А теперь давай подробнее. Как туда пройти? Где та гора? Как найти схрон?
- Этого я не знаю, - помотал головой Скорий.
- Не знаешь? - ласково спросил Бицилис. - Или не хочешь сказать?
- Да я бы сказал, - вяло запротестовал посланник Сирма, - но...
- А ты и скажешь! - сипло сказал дак с перебитым носом.
Вдвоем с Бицилисом они подхватили Скория и опрокинули его на стол. Жестоко выгнув жрецу руки и ноги, они прикрутили их веревками к точеным ножкам. Бицилис рывком сорвал со Скория химатий и разодрал тунику, обнажая хилое тело.
- Что вы... - задыхаясь, выдавил настоятель храма. - Как... Я же...
- Я же, ты же... - пробурчал Бицилис и шлепнул Скория по бледной коже живота. - Так где, ты говоришь, золото?
- Не... Не знаю я... Я...
- Ролес! - негромко позвал Бицилис, снимая с себя колпак.
Сипя и булькая носом, Ролес подошел к камину и черепком подобрал несколько угольев. Приблизившись к Скорию, он ловко опрокинул угли жрецу на живот и придавил сверху черепком, чтобы те не раскатились.
Несчастный посланник закричал, и Бицилис тут же запихал ему в рот колпак. Жрец извивался, тараща глаза, мыча и покрываясь потом. Потянуло горелым.
Ролес убрал черепок и грубой, мозолистой ладонью смел угольки. Бицилис вытащил колпак у Скория изо рта.
- Так как нам пройти к горе Когайнон? - спокойно спросил он.
- Да не знаю я! - страдающим голосом проныл жрец. Слезы полились у него из глаз, мешаясь с потом.
- Упорный! - весело сказал Ролес.
- Упертый, - поправил его Бицилис и сунул колпак обратно, затыкая Скорию рот. - Давай.
- Левую? - деловито спросил Ролес. - Или правую?
- Да какая разница.
Ролес пересыпал красных углей из камина на бронзовую жаровню, наложил сверху щепочек. Маленький костерок разгорелся, и дак подсунул жаровню под левую руку Скория. Языки пламени лизнули ладонь. Пальцы резко растопырились, жрец замычал, задергал головой, выгнулся дугой. Но даки вязали крепко. А рука горела, чернея на глазах...
Фарнакион сын Неоптолема, хозяин таверны, сидел в предпоследней комнате слева по коридору. От помещения, в котором Бицилис с Ролесом пытали Скория, его отделяла тонкая перегородка, плетенная из ивы и обмазанная глиной, - через нее доносился даже шепот.
Фарнакион удобно устроился в кресле. Прислушиваясь, он старательно карябал на папирусе признательные показания Скория. Порою, когда крики жреца срывались в визг, сын Неоптолема морщился и качал головой с неодобрением. Очередной вопль неожиданно оборвался, сменившись хрипом, - и все стихло.
- Сдох, что ли? - донесся разочарованный голос Ролеса.
- Готов, - подтвердил Бицилис.
- Проклятие! Совсем народ выродился, потерпеть уже не может. Только начнешь - и всё уже!
- Старый он, здоровье не то... Ладно, уходим.
- А этого куда?
- Можешь с собой взять...
- Шутишь?
- Пошли, нам еще ехать и ехать...
Хлопнула дверь, тяжелые шаги прозвучали ясно и отдалились, приглохли. Заскрипели ступени лестницы.
Фарнакион дописал послание, свернул папирус, сунул его в деревянный тубус и задул свечу.
Таясь, он выглянул в коридор. Никого. Толкнув дверь в комнату, ставшую пыточной, эллин отшатнулся.
- О Зевес! - пробормотал он. - В головешку превратили. Ну и здоров был старикашка!
Качая головой, Фарнакион спустился вниз.
- Архелай! - кликнул сын Неоптолема вороватого помощника. - Остаешься за меня! Я скоро...
Закутавшись в плащ, эллин вышел на улицу и торопливо пошагал к каструму. На западных декуманских воротах должен дежурить Марк Лициний Итал, ему выходить с четвертой дневной на первую ночную стражу.
Фарнакион подошел ближе к караульной башне и позвал:
- Ма-арк! Эй!
Две башни зажимали ворота между собой. На балконе левой башни появился легионер. В правой руке он держал копье-гасту, левая сжимала факел. В вихрящемся свете были видны бронзовые нащечники и высокий налобник. Надменные складки бугрились в уголках губ.

Это ознакомительный отрывок книги. Данная книга защищена авторским правом. Для получения полной версии книги обратитесь к нашему партнеру - распространителю легального контента "ЛитРес":


1 2 3 4 5 6 7