По коридору он брел целую вечность. Остановился - над головой
часто-часто моргала лампочка. Рытин как завороженный наблюдал ее агонию...
В своем купе он грузно осел на откидное сидение и попытался
расслабиться. От смутной тяжести гудел позвоночник. Назойливо рябило в
глазах от упрямой, так и не перегоревшей нити...
Согласиться с тем, что катастрофа ему не привиделась, Рытин не мог -
легче было лишиться собственной руки. Но в то же время признать случившийся
временный повтор он не мог по причине нынешнего мозгового бессилия. Тем не
менее среди отупевшего, размякшего сознания встречались кое-где островки
твердой отстраненной мысли. По этим опорам - словно мост, выстраивалась
логика событий.
Только что он повторил собственные, предшествуюшие катастрофе
действия, лишь с единственной разницей - талисмана он не вернул, а оставил
себе. И готов был поклясться, что через три часа поезд сойдет с рельсов, а
Потапчук силой необ'яснимого будет держать его на весу - так, как,
возможно, он сумел выйти из пике над самым городом тем далеким пыльным
летом. И не имея доказательств, Рытин верил во всю эту чертовщину, потому
что в кулаке грелся костяной болванчик и еще... Словно он стал с Потапчуком
единым организмом, с общими нервами и гибельной нагрузкой на сердце, мозг,
и ен было уже понятия "сопереживание" а было другое, беспокойное -
"содействие". Содействие в мучительной попытке спасти поезд.
Рытин поднес кулак к глазам. Талисман словно врос в его кожу, стал
безмолвным сотоварищем, корнем его веры, и словно индикатор, подсказывал:
опасность дамокловым мечом продолжала висеть над ним, над поездом. Он ясно
осознавал, что в силах разжать ладонь и выпустить дьяволенка, но он не мог
этого сделать - все его существо, скованное предчувствием беды, восставало
против...
Что там случилось с рельсами - был ли впереди разрыв, постороннее
тело, или случись что-либо с вагонами... Следовало остановить поезд перед
точкой катастрофы, лишить его скорости, и уж если суждено ему сойти с
колеи, то на малом ходу, с минимумом потерь...
Рытин сидел долго - успокаивался, открещивался от навязчивого желания
разбудить попутчика и как на духу посвятить в фатальный расклад. Потом он
встал и пошел к проводнице. Щель служебной ячейки светилась и сквозь ее
Рытин увидел клетчатое одеяло, накинутое поверх униформы. Рытин потянулся и
подергал за рукав.
- Станция?! - проводница взвилась, но увидев Рытина, почему-то сразу
обмякла, плотно уселась и прихорашивая слежалые кудри, принялась
разглядывать гостя.
- Станция? Нет-нет... У меня к вам дело. Понимаете... - Рытин замялся.
Ему до жути захотелось присесть - утомление вихрем гуляло в мускулах.
- Нету у меня казенки. Вышла вся... - неожиданно буркнула проводница и
резинки ее морщинок оттянул подбородок - клюнув раз, второй, округлив
межгубье...
Больше она не сдерживалась - зевок
захлестнул как пробоина в подлодке. Рытин пошатываясь,
дико таращился на выпачканный в помаде бублик.
- Вы меня неправильно поняли... - тут он не выдержал и почти рухнул на
смятое одеяло. Проводницу мигом отмело к окну.
- Э-э-э, гражданин, вы чего-о-а-а... - зевок проглотился, а ладонь
прытко нырнула под подушку.
"Пистолет..." - почему-то подумал Рытин.
- Да успокойтесь вы... - и видя продолжение поиска, неожиданно для
себя гаркнул: - Будете слушать или нет?!
- Ну? - она
успокоилась, потому что нашла заколку, которую
тотчас же заткнула себе в темя. - Я слухаю, слухаю...
- Остановите поезд, - выдавил Рытин и пустился втолковывать удивленным
глазам, что желает остановки - нет, не для скоротания пути к родной
деревне, и вовсе не для тер-акта, а тем более баловства - вопрос стоит о
жизни или смерти пассажиров - состав через три часа сойдет с колеи...
- Откуда цэ тэбэ известно?
Вглядевшись в перламутр ее пуговичных глаз, Рытин решительно заявил: -
Дело государственной важности. Прошу проводить меня к начальнику поезда.
К концу перехода, отсчитав пять вагонов, Рытин едва мог стоять на
ногах. Проводница шла впереди то и дело одергивая юбку и оглядываясь.
Вагоны пинали переборками, глушили грохотом переходников мазали по щекам
пятками плацкартного дремотья - локомотив лихорадочно нагонял расписание.
Мир катился в бездну.
Наконец проводница просемафорила Рытину и осторожно
постучалась в плотно задраенное купе.
- Рудольф Игнатьевич, - сладко пропела она и царапнула по обивке нечто
интимное.
Прошла минута - полная тишина. Проводница тревожно постучала вновь.
Рудольф Игнатьевич выскочил по частям - сначала головой - неожиданной как
прыщ в утреннем зеркале - с лицом в густой ржавчине веснушек. Потом выплыло
остальное туловище - в воинской бельевой рубахе навыпуск и синих
профессиональных штанах. Дверь тут же отрубила жаркое содержимое купе.
- Тебе чего, Галина? - торопливо сыпанул начальник. Он моргал и видимо
ожидал каких-нибудь неприятностей.
Но Галина отвечать не спешила. Губы ее сделались вялыми и
бескровными - как два утомленных пескаря, а в глазах блестнули
трагические искры.
- Пассажира к вам привела. Видать не вовремя? - неприятно доложила она
и широко (вот тебе, пожалуйста) повела рукой в сторону Рытина - бледного,
приваленного к дверям тамбура. - Поезд жэлает тормозить.
Рытина морило - он плохо помнил, что говорил начальнику. Удачно
подобранный гарнир - "Я знаю это из особых источников" мигом прокис под
многоопытным взглядом. Рытин терялся и переходил на вовсе неубедительное:
"Я не могу вам об'яснить... Я прошу вас... Поверьте мне..."
И чем дальше говорил Рытин, тем быстрее таяло любопытство и
озабоченность на бедовом лице Рудольфа, тем жестче узились
зрачки вбиралось брюшко и выпрямлялся стан, а Галя, позабыв
тайные обиды, смотрела на него с нескрываемым восторгом....
- это в ваших силах. - безнадежно закончил Рытин и поморщился - в
голове в очередной раз что-то лопнуло, окатило кипятком и затаилось ноющей
болью.
Рудольф тоже поморщился и устало поманил его пальцем - Ну-а дыхни...
У Рытина противно задергалось под глазом. Персонал ожидал действий. А
Рытину хотелось уйти от этих страшных людей, от унижения, забыться у себя
на полке и может даже умереть - раньше того срока, когда Галя, Рудольф
Игнатьевич и еще верная тысяча пассажиров очнется от спячки - кто на полу,
кто на полке, а кто и вовсе не очнется... Рытин с'ежился, шагнул и выдохнул
в чуткие ноздри комок спрессованного, похожего на стон, воздуха.
- Ну, с этим все в порядке, - чмокнул Рудольф и тут же потребовал: -
Документики, пожалуйста.
Рытин обмер. Паспорт покоился в кармане плаща - за тридевять земель -
в первом спальном вагоне.
- Я... я... - заикаясь, начал он. - Поймите... При чем здесь
документы?
Рудольф тут же оседлал ситуацию. - Как это без документов? Как же вы?
Такой акт, понимаете ли...
- Там, там... - неопределенно жестикулировал Рытин. - Есть... только в
плаще...
- Без
документов - увы! Зря вы его, конечно, не прихватили.
Если бумагу составлять, данные нужны...
- Я наизусть знаю! - еще надеялся Рытин.. - И номер, и серию, и...
- Так дела не оформляются, - снисходительно улыбнулся мучитель. -
Поймите меня правильно, молодой человек.
И озабоченно повернулся к Гале.
- А вы, будьте добры - сопроводите товарища, проследите, чтобы он...
ну...
Рытин некоторое время зорко пересчитывал веснушки, затем отвернулся,
рванул дверь, вышел в тамбур. За спиной зашипело:
- Кто у тэбэ там...
- Галина Богдановна! - повышенно перекрыл Рудольф. - И билетик его с
собой прихватите, если не передумает, конечно.
- Не передумает! - совсем по-мальчишечьи выкрикнул Рытин и, не
дожидаясь конвоя, нырнул в лязгающую гармошку.
Его несло в каком-то угарном галопе - толкал сонные тени, путался в
теплых штабелях плацкарта, а в стыковых сбивках чудились ему, словно
обрывки фонограмм - крики и стоны разложенных по полкам мертвецов. Впереди
еще оставались двери и слабенький признак надежды. За спиной, покорно
закрывая все отворенное Рытиным, тихо и невнятно ругалась Галина...
Хоть Рудольф и принимал на этот раз в купе - с прибранным лежбищем и
ярким светом, по всему было видно - возвращения он не ожидал.
- Присаживайтесь, - устало погладил он одеяло напротив и приняв
паспорт, начал его внимательно перелистывать.
- Студент? - стрельнул Рудольф поверх неожиданно возникшей жирной
оправы. - А, молодой человек?
- Молодой специалист.
- Специалист? Так-так... Холост... Прописка в ажуре... А вот
фотокарточку пора бы освежить...
- Сейчас?
- Что - "сейчас"?
- Освежить?
- Не надо утрировать, - Рудольф положил паспорт и покрыл его ладонью.
- Ну, а теперь, молодой человек - руку на сердце, - ладонь строго
прихлопнула серпастый-молоткастый, - зачем вам все это нужно?
Рытин на него старался не смотреть. Бешенство, выпестованное
тройным переходом, сдерживалось разве что затейливым
положением Рудольфа - будь на его месте, Рытин даже не мог
представить, как бы лично он повел дело.
И сейчас он смотрел на мягкие тапочки, видимо прихваченные
для одомашнивания кочевой жизни, и мало-помалу сглатывая
ярость, произнес:
- Вряд ли вы поймете. Настолько это сложно...
- А вы попытайтесь, - (Рытин поразился - насколько хватало начальнику
ласкового любопытства), - Ваше упорство удивляет.
- Понимаете, я... - Рытин представил свой рассказ о временном сдвиге,
о поезде, застывшем над пропастью - и ему сделалось совсем плохо, черно и
безнадежно, лишь выкатилось из груди случайное:
- Я имею мысленную связь с одним инвалидом...
- Чего? - не выдержал Рудольф.
- Экстрасенс! - окатила Галина с веселой подначкой, но уколовшись о
зрачки начальства, залепила прыснувший было рот.
- Короче - так, - снова шлепнул провинившегося Рудольф, и посапывая,
извлек из-под стола чистый лист бумаги. - Вот вам... ручка есть? Найдем...
Опишите все в форме заявления. А там видно будет...
Рытин вздрогнул...
Вспомнил о...
Спеленал ладонью правый кулак с дьяволенком и тяжело замотал головой.
Железнодорожники переглянулись.
- Я не могу, - выдавил Рытин и поглубже спрятал кочан ладоней. - У
меня там... У меня рука не работает.
- Усохла? - фыркнул Рудольф и озорно подмигнул Галечке.
Рытин молчал долго - унимал гудящее сердце, слушал как пот
простреливает знобкую кожу и наконец, уравновесив резонанс, тяжело
поднялся.
- Прошайте...
- Как, все? - глаза начальника оказались удивительно похожими на
Галины - такие же маленькие и круглые.
- Катастрофа не отменяется. Она на вашей совести...
- Да кто ты такой...
- Такой! - зло срезал Рытин.
Сгреб паспорт и очутился в коридоре. Там услышал тихое:
- Ты, Галина, глаз с него не спускай...
Рытину хотелось выть. Самым страшным было то, что он понимал этих
людей, в принципе поступающих правильно, но не властных над собой - они
просто вынужденны, обязаны были не верить ему, Вагоны теперь казались
многометровым футляром - наглухо и намертво отрезанным от живого мира...
"Почему - наглухо?" - озарило Рытина в тамбуре своего вагона. Он
застыл. Увлекшись механическим однообразием марша на него налетела Галя.
Рытин отстранился и шагнув к двери, тронул замок.
- А почему бы вам не открыть? - с пугающим спокойствием обернулся он.
- Лично для меня, на секундочку. Никто ни о чем не догадается. А?
- Шо? Дверь? - Галя все еще не понимала его желания. - Так до
остановки далэко ще...
- Зачем мне остановка? - Рытин даже улыбнулся - подкупающе,
по-простецки, будто просил сахару отпустить без талона. - Я только выпрыгну
и все. А вы закроете за мной...
- Тю... Дурной якысь... - попятилась проводница, а Рытин обнаружил как
по щекам горячей дробью скатились слезы.
Тогда его прорвало - слюняво, с визгом:
- Кретины! Недоумки! Вас же всех - в лепешку, в мусор! Ты что, жить не
хочешь? Так дай мне пожить, слышишь? Ковырни ключом - и все! И все!
Слышишь?! Чего стоишь, дура, где у тебя троеугольник?!
Рытин двинулся к отпрянувшей и тихо заверещавшей Гале, но в следующий
момент его раздавило, сплющило ничем не сдерживаемым грузом и он рухнул
прямо в сырость плевков, окурки, прямо в грязь... Мир почернел и
превратился в негатив......
- чик, хлопчик, эй, хлопчик... - Рытин почувствовал испуганную ладонь
на щеке. Больной, чи шо... Та шо ж цэ с тобой? Сердце? Молодой ще... Пятна
приняли очертания Гали и тогда Рытин выжал на своем лице недоумение.
- А? Где это я?
Галя чуть не подпрыгнула. Радостно вцепившись в его подмышки, помогла
встать. - Что... что со мной было?
- Та уж было... - успокоившись, сварливо буркнула она и поправила
завернувшийся воротник на пиджаке Рытина.
- Понимаете, - оправдывался он, - у меня иногда случается. После
травмы в армии. Редко. Надо же - угораздило...
Галя, сложив ладошки на груди часто-часто кивала.
- Я наверное глупостей натворил... - озабоченно хмурился Рытин. -
Натворил?
- Та ерунда, хлопчик, так, мелочи... - она была почти счастлива его
беспамятством. - Видать курнуть пийшов. Я мимо ходила, а ты - пластом. Ой,
думаю, подрался, чи шо.
Она исполняла на одном дыхании - как песню, а когда замолчала, Рытин,
вытрусив из рукава, принялся жать на часовые кнопки.
- Как бы не проспать...
- Та разбужу, разбужу, йды спаты...
Она проводила до самого купе и понаблюдав с минуту за его сонными
движениями - исчезла, оставив полураскрытой дверь. Рытин отклеил пиджак от
мокрой спины, вскарабкался, уронил чугун головы, замер. Галя еще раз
подсмотрела в щель, звучно зевнула и исчезла.
Рытин долго лежал без движения, без мыслей, разглядывал дрожащую
световую дорожку на потолке, а когда пискнуло на запястье - он придушил
звук, соскользнул на пол и тихо ступая, вышел в тамбур. Там он обхватил
стоп-кран свободной левой рукой и рванул на себя, вложив в последнее усилие
тяжесть собственного тела и все остальное - гнетущее его с недавних пор
весом могильной плиты.
1 2 3 4