– Пойдем, Молли! – Она укоротила поводок и стала переходить улицу. Молли радостно побежала рядом с ней.
ГЛАВА 6
Когда они достигли противоположной стороны улицы, Молли потянулась к голубю, расхаживающему по тротуару. Птица, испугавшись, взметнула вверх, уронив несколько перьев, которые Молли, не долго думая, попыталась схватить. Затем весело бросилась к Джоселин. Она напоминала ребенка, забавляющегося с новой игрушкой.
Джоселин остановилась у подножия мемориала и оглядела длинную лестницу, ведущую к массивной статуе мрачного Линкольна. Дорические колонны окружали белое мраморное изваяние. Джоселин вспомнила, что всего их тридцать семь – столько насчитывалось штатов во времена правления Линкольна.
Молли ринулась в сторону от Джоселин. Ее радостное «гав» перешло в счастливое приветственное завывание. Чувствуя, что пришел конец ее бездействию, Молли дернула поводок, вытянувшись вперед. Джоселин обернулась, думая, что это возвращается Такер с кофе.
Но вместо него Молли приветствовала низкорослого, довольно крепкого мужчину, одетого в темное пальто. Старомодная фетровая шляпа прикрывала его седую голову. В любом другом городе стиль его одежды показался бы странным, даже старомодным. Но только не в Вашингтоне. Здесь, где число иностранных посольств почти приравнивалось к числу федеральных зданий, многообразие стилей одежды было так же велико, как и многообразие культур. Джоселин к этому привыкла, поэтому мысли ее переключились на другую тему.
– А ты добрая девочка. – Нагнувшись, мужчина потрепал собаку за уши, в его голосе послышались смешливые нотки. Говорил он низким, насыщенным басом. Наконец мужчина выпрямился в полный рост и посмотрел на Джоселин, дотронувшись кончиками пальцев до своей шляпы: – Доброе утро. День сегодня замечательный, не так ли?
Какое-то мгновение Джоселин только внимательно смотрела на его лицо, в полной уверенности, что уже встречала этого человека раньше. Белизна его аккуратно подстриженной бороды резко контрастировала с шоколадной кожей. А глаза были черными и блестящими, как полированные угольки.
– Замечательный, – эхом отозвалась она, стараясь вспомнить, где и когда встречала этого пожилого темнокожего джентльмена.
Нахмурив брови, он подошел ближе. И вдруг лицо его озарила улыбка, а щеки стали похожими на два коричневых яблока – он явно узнал Джоселин. Мужчина поставил конец своей трости прямо перед собой, положил обе руки в перчатках на набалдашник и одобрительно кивнул:
– Очень эффектное преображение. Очень эффектное. Решили ускользнуть из дома, чтобы тайно осмотреть достопримечательности?
– Я… – Слова протеста застряли у нее в горле, так как она внезапно тоже вспомнила его.
Этот мужчина… был среди взрослых в той группе детей на экскурсии в Белом доме. Это он спрашивал ее о рождественской елке и новой теме, которую выбрали в этом году на Рождество. Мужчина улыбнулся:
– Вы здесь инкогнито, разумеется. Мне следовало догадаться. – Голос его звучал нежно и мелодично. Он наклонился к ней чуть ниже: – Не беспокойтесь! Я никому не скажу!
– Я… я не понимаю, о чем вы говорите. – Ее щеки пылали, и Джоселин была уверена, что это заметно, несмотря на макияж.
– Конечно, конечно, я все отлично понимаю, – участливо произнес мужчина и обратил внимание на монумент перед ними: – Это великая дань человеку таких скромных начинаний, вы согласны?
– Да. – У нее пересохло в горле, а сердце билось, как у испуганного кролика.
Ей хотелось убежать, но как она могла сделать это, когда у нее была собака Такера? Джоселин серьезно подумала о том, чтобы сунуть поводок в руки этого старика и пуститься наутек. Но здравый смысл подсказывал, что такое действие только увеличит нежелательные подозрения.
– Такая глубоко чувствительная поза свойственна артистам. – Белобородый незнакомец изучал мраморную фигуру, а затем слабо улыбнулся Джоселин: – А вы знаете, как засветилось бы его лицо, если бы кто-то из его детей подбежал и залез к нему на колени?
– Я всегда мечтала это сделать, когда была маленькой, – вспомнила Джоселин и удивилась, каким свежим и сильным показалось это давнишнее желание – таким свежим и сильным, что она забыла об осторожности. – Просто сидеть там и разговаривать с ним.
Низкий, грохочущий смешок вырвался из горла старика:
– А кто же не мечтает об этом? Все мечтают посидеть на коленях у Санты и рассказывать ему все свои секреты, выразить надежды и желания.
– Пожалуйста, – вздохнула Джоселин, стараясь скрыть раздражение, – давайте не будем говорить сейчас о Санта-Клаусе и Рождестве!
– Вы не любите Рождество? – Казалось, это его обидело и удивило.
– Я люблю Рождество, когда оно приходит в положенное время. Но мы еще не отпраздновали даже День благодарения. В магазинах уже идут приготовления к этому дню: украшают витрины, вывешивают плакаты с напоминаниями. – Она знала, что подошла к своей любимой теме и не могла заставить себя остановиться. – Рождество – это когда мы празднуем рождение Бога Христа. Я не думаю, что он родился, чтобы стать впоследствии самым покупаемым событием года.
Незнакомец внимательно ее выслушал, а затем улыбнулся с легким упреком:
– Неужели вы думаете, что Бог не знал, чем обернется Рождество в наше время?
Этот вопрос никогда раньше не приходил Джоселин в голову. Она абсолютно не знала, как на него ответить. В душе же всегда верила, что Бог всевидящий, всезнающий и всемогущий. Теперь же была потрясена предположением старика о том, что Бог знал о коммерциализации Рождества. И не только знал, но и позволил такому случиться.
– Вы не допускали такой возможности, правда? – усмехнулся старик. Он выглядел очень мудрым.
– Нет, я… – Внезапно собака рванулась с места, и рука Джоселин дернулась. Молли натянула поводок, который ограничивал ее свободу, встала на задние лапы и радостно залаяла.
По улице, широко шагая, шел Грейди Такер с двумя пластмассовыми стаканами в руках. Полы его пиджака развевались, открывая клетчатую подкладку. Молли радостно подпрыгнула к нему, приветствуя, и Такер замер со стаканами на расстоянии ее вытянутого поводка.
– Успокойся, Молли. Не прыгай на меня. Ей-богу, девочка, я расплескаю кофе из-за тебя, – добродушно предупредил он.
Собака послушно опустилась на все четыре лапы возле ног хозяина, ударив его хвостом. Такер поднял стаканы повыше и подошел к Джоселин, чудом не споткнувшись о собаку и не зацепившись за поводок.
– Извините, что так долго. – Он проверил обе крышки и протянул Джоселин один из стаканов, который нес в правой руке. – Это, я полагаю, ваш. Черный без сахара.
– Спасибо. – Она взяла кофе и передала поводок Такеру, все еще смущаясь белобородого старика, наблюдавшего за ними с нескрываемым интересом.
Такер не мог его не заметить.
– Доброе утро, – поприветствовал он его рассеянным кивком. Но затем, глянув в лицо незнакомца, стал с любопытством изучать его.
– Доброе утро, – ответил старик, продолжая стоять на месте, и не выказывая ни малейшего намерения уйти.
– Мы не могли встречаться раньше? – спросил Такер, нахмурив брови. Он вытянул указательный палец, напрягая память. – А, вспомнил! – Он указал на него. – Мы с вами столкнулись возле Белого дома. Вы еще спрашивали меня об экскурсиях по Белому дому. Ну, попали хотя бы на одну?
– Да, попал, – кивнул старик.
Джоселин затаила дыхание от страха, что он каким-нибудь образом ее выдаст. Но тот смотрел на Такера.
– Это была чудесная экскурсия. – И он протянул Такеру руку. – Меня зовут Обедиа Николас Мельхиор.
Такер пожонглировал поводком и стаканом с кофе, прежде чем смог пожать старику руку.
– Меня зовут Такер. Грейди Такер. А это мисс Джонс, – указал он на Джоселин. – Мисс Линн Джонс из Айовы. – Он замолчал, переводя взгляд с одного на другого. – Извините, мне кажется, вы оба уже тоже встречались.
– Неофициально, – пробормотала Джоселин, чувствуя себя все более неловко и все еще не зная, как выкрутиться из сложившейся ситуации.
– Да, мы с мисс Джонс недалеко продвинулись в нашем разговоре о Рождестве, чтобы представиться друг другу, – объяснил Обедиа Мельхиор.
– О Рождестве? – удивился Такер. – Почему вы говорили о Рождестве? Сейчас только ноябрь!
Обедиа Мельхиор засмеялся:
– Мисс Джонс сказала то же самое.
– Но вы с этим не согласны, я так понимаю. – Такер с трудом снял пластиковую крышку и сделал маленький глоток кофе, при этом глядя на старика поверх ободка стакана.
Обедиа этого не отрицал.
– Мне кажется, что Рождество – это такое событие, которое следовало бы праздновать круглый год.
– Но люди так не делают. Вместо этого они тратят кучу времени, вычисляя, что подарить одному и купить другому… Подарки – вот все, что их заботит.
Старик погладил белую бороду:
– Да, подарки – это очень плохо.
Услышав его слова, Джоселин чуть было не подавилась кофе от смеха.
– Это вовсе не плохо! – запротестовал Такер, немного волнуясь.
– Едва ли, – возразил старик. – Рождество само по себе самый лучший подарок.
– А вот это верно, – уступил Такер, – но не тот подарок, о котором думают люди.
– Конечно, вы же не думаете о нем в настоящий момент. – Обедиа произнес это удивительно корректным тоном, затем помолчал, над чем-то размышляя. – Интересно, не так ли? Чем раньше настает предрождественский сезон, тем быстрее люди вспоминают о том, что скоро будут Рождественские каникулы. – Горящий взгляд старика упал на Джоселин. – Как вы думаете, Господу не приходило в голову, что такое может произойти? – снова повторил он свое предположение о том, что Господь знал, как будет происходить празднование рождения его сына – не только знал, но и планировал.
– Можете быть, это и приходило ему в голову, – заключил Такер. – Но люди предпочитают не думать об этом раньше декабря.
– Это понятно, – спокойно отозвался Обедиа. – Мы, люди, эгоцентричны. А Рождество заставляет нас думать о желаниях и предпочтениях прежде всего других людей, не нас самих. И думать не только о друзьях и членах семьи, но и о бедняках, голодных, бездомных, которые живут среди нас. Возможно, именно поэтому люди тайно любят Рождество – оно дает им возможность заняться их любимым занятием – подробно остановиться на себе самих.
– Такая мысль наводит тоску, – заметил Такер, нахмурив брови.
– Неужели? – смутился Обедиа. – Простите, что я так долго навязываю вам мое мнение. Таким замечательным утром у двух молодых людей есть занятия гораздо приятнее, чем болтать со стариком. – И, дотронувшись кончиками пальцев до своей шляпы, он слегка поклонился Джоселин: – Рад был встрече, мисс… Джонс.
Его секундного колебания было достаточно, чтобы у Джоселин бешено застучал пульс.
– И я тоже, мистер Мельхиор, – промолвила она, стараясь дышать спокойно.
– Для друзей я просто Обедиа, – сказал старик и повернулся к Такеру: – Я получил удовольствие от нашей короткой беседы.
– Можно просто Такер, Обедиа, – откликнулся тот, снова жонглируя стаканом с кофе и поводком, чтобы пожать ему руку. – Желаю вам удачного дня.
– Он будет удачным, я уверен в этом. – И, постукивая тростью, Обедиа стал спускаться по ступенькам, тихо хихикая себе под нос.
Такер еще немного посмотрел ему вслед, а затем повернулся к Джоселин. Сначала бросил на нее изучающий взгляд, затем этот взгляд наполнился нежностью. Определенно, в нем было даже что-то большее, чем нежность, но Джоселин не была готова в этом разобраться.
– Что вы скажете на то, чтобы подыскать удобную ступеньку, сесть и насладиться кофе? – Такер указал на лестницу перед ними.
– Звучит заманчиво.
Они поднялись на три ступеньки и на четвертой присели, к огорчению Молли, которой не терпелось подняться наверх.
Такер вытянул перед собой длинные ноги, сделал глоток горячего кофе, и тут в поле его зрения снова попала удаляющаяся фигура Обедиа Мельхиора.
– Забавный старый чудак, – лениво протянул он.
– Я не назвала бы его чудаком. – Джоселин поднесла стакан ко рту и подула на кофе, почувствовав, как горячий пар коснулся ее холодной кожи.
– Может, и нет, – согласился Такер. – Но его борода напомнила мне персонаж из книги о дядюшке Риммусе.
– Но не его голос, – вспомнила Джоселин. – Он такой низкий, насыщенный, с прекрасными модуляциями. Как у актера, играющего в шекспировских пьесах.
Такер, опустив стакан, удивленно покосился на нее:
– Но только не короля Лира. И я не представляю его, исполняющим роль Отелло.
Джоселин рассмеялась:
– Это не те роли, которые ему подходят. Он скорее похож на министра.
– Мой дедушка проповедник. – Такер окинул Джоселин слегка скептическим взглядом. – Преподобный Мэтью Грейди Такер родился заново, став боголюбивым и богобоязненным баптистским проповедником. – Он согнул длинные ноги и облокотился на колени. – Его никогда не впечатляло, когда люди носили кресты на шее. Помнится, дед стоял за своей кафедрой и убеждал прихожан: «Всевышний видит приносящих плоды христиан, а не религиозных чудаков».
Джоселин захохотала, догадавшись, от кого Такер унаследовал острое, но безобидное чувство юмора.
– Я думаю, мне понравился бы ваш дедушка.
– Да, он на редкость хороший человек, – подтвердил Такер и над чем-то задумался, прежде чем сказать: – По-моему, если человек регулярно посещает церковь, у него должна быть для этого веская причина.
– Это неизбежность смерти, я полагаю, – предположила Джоселин.
Такер выразительно кивнул.
– Забавно. А я не помню, когда был в церкви в последний раз. Наверное, перед отъездом из дома. – Он посмотрел на Джоселин заинтересованным взглядом. И на этот раз он задержал его гораздо дольше. – А вы?
Она отвела глаза, сильно смутившись.
– Я хожу в церковь каждое воскресенье.
– В Ватерлоо?
Сначала Джоселин не могла сообразить, о чем он говорит, но потом она вспомнила свой вымышленный дом.
– Да, в Ватерлоо. – Она снова сделала маленький глоток кофе. Ей хотелось, чтобы он побыстрее остыл, чтобы, наконец, допить его и уйти.
– Вам нравится в Айове?
– Да, милое местечко.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31