https://wodolei.ru/catalog/smesiteli/dlya_vanny/Elghansa/
– спросила Энни упавшим голосом, в котором чувствовались, однако, ледяные нотки.
– Ну конечно. Это известное место, Энни. Это родной город самого старика адмирала Колумба.
– Тогда я не поеду. Я ненавижу Испанию. Если бы не их правительство, мой отец был бы жив. Если бы не их церковь, мои бабушка и дедушка тоже были бы живы. Я ничем не обязана Испании и отказываюсь ехать туда.
Но Родриго настаивал на своем, хотя ему тоже не хотелось ехать в Испанию. Он помнил те места с детства: пыльные равнины и огромные дома с темными холлами. Родители возили мальчика туда, когда тщетно пытались разыскать второго сына Паломы, которого много лет назад у нее отняли при трагических обстоятельствах сразу после рождения. Но самые яркие впечатления остались у Родриго от истеричных проповедей церковников, которые он слышал в великом множестве, призывавших уничтожать евреев и сторонников Мора.
По иронии судьбы, именно Энни приходится скрываться от Святой Инквизиции, Энни, в жилах которой нет ни капли еврейской крови.
А у Родриго, уважаемого торговца, которого все дворяне и чиновники называют доном, дедушка был евреем, его звали Джозеф Сармьенто из Риберы. Он был моряком, отправившимся с Колумбом в его первое великое путешествие, и единственным человеком, оставшимся в живых после катастрофы при Ла-Навидад.
Новая Испания – более безопасное место для евреев. Ищейки Святой Инквизиции еще не до конца отточили здесь свою технику по выявлению еретиков. И все же, судя по трагедии, постигшей родителей Филиппа, фанатики Святой Инквизиции готовы с усердием заняться и Новым Светом. Родриго вздрогнул, вспоминая, сколько пришлось вынести Уильяму Блайту и Габриэле, прежде чем их поглотил огонь людской нетерпимости. И все напрасно, ведь они скрывали лишь одну тайну: отцом Филиппа был Генрих VIII. Господи, неужели палачам удалось вырвать у Габриэлы правду?
Встревоженный своими мыслями, Родриго смочил слюной большой и указательный пальцы и погасил свечу. Он долго сидел в темноте, лениво поигрывая серебряным медальоном, который носил на шее на цепочке. Ему не очень-то хотелось ложиться в большую мягкую постель. Одинокую постель.
С тех пор как он стал опекуном Энни, приходилось быть осторожным в отношениях с женщинами и встречаться с ними только в тавернах и публичных домах. Приводить их домой он не мог. Неудобство это порядком досаждало ему.
Его окружали звуки ночи, песня цикад, отдаленный плеск волн, приглушенные расстоянием шаги часовых, шепот в коридоре…
Родриго мгновенно насторожился, всю усталость как рукой сняло. Двигаясь бесшумно, как это делала прислуга матери, он встал из-за стола и подошел к двери. Она была приоткрыта на ширину ладони, и он видел каменную лестницу, ведущую на верхний этаж дома.
Бледная луна осветила две закутанные в плащи фигуры.
– Почти пришли, – услышал он шепот Энни. – Я уже думала, Родриго никогда не погасит свет и не ляжет спать.
Парочка поднялась по лестнице, и дверь в комнату Энни с тихим щелчком закрылась. Не веря своим глазам, Родриго словно окаменел. Но тут гнев охватил его и пробудил к действию. Он выскочил из кабинета и, перескакивая через две ступеньки, взлетел по лестнице на верхний этаж. Значит, решила привести в дом дружка? Маленькая потаскушка. В то время, пока она беззастенчиво наслаждается, он, Родриго, должен прятаться по кабакам? Оказавшись у дверей комнаты Энни, Родриго по привычке потянулся за шпагой, но вспомнил, что отстегнул ее, когда сел работать. Это не остановило его. В теперешнем настроении он мог убить обоих голыми руками. Родриго налег плечом на дверь и ввалился в комнату.
– Родриго! – выдохнула Энни.
В лунном свете, пробивающемся сквозь прорези жалюзей, он смог различить стройную фигурку Энни и ее завернутого в плащ возлюбленного.
– А ты времени зря не теряешь, не так ли? – прорычал он.
В два прыжка Родриго пересек комнату и схватил ночного дружка за грудки.
– Я тебе сейчас покажу, как я встречаю мужчин, которые прокрадываются в мой дом по ночам!
– Родриго, не надо! – закричала Энни.
Не обращая на нее внимания, Родриго встряхнул незнакомца и замахнулся на него кулаком:
– Ах ты сукин сын!
В ту же секунду гость Энни ударил его коленом в пах, Родриго показалось, будто в него вонзили лопату. Дыхание перехватило, из глаз посыпались искры. Рука разжалась, и он начал валиться на пол. Ниже, ниже в бездну боли. Его противник тут же стал коленом ему на спину и заломил руку назад. Боль пронзила плечо.
– Ему больно? – спросила Энни гостя.
Родриго попытался собраться с силами, чтобы сбросить противника, но от падения его дыхание сбилось с ритма.
– Не думаю. Ну, может быть, совсем немного, но он сам напросился.
Родриго решил, что лишился рассудка – это был женский голос. Господи, неужели до такого незавидного положения довела его женщина?
– Родриго, – сказала Энни. – Это не то, что ты думаешь. Если она отпустит тебя, ты обещаешь, что не нападешь на нее снова?
Он промычал что-то в знак согласия. Женщина отпустила его руку и встала. Очень медленно, преодолевая адскую боль от малейшего движения, Родриго ухватился за ножку кровати и поднялся на ноги.
Энни зажгла свечу. В ее неверном свете лицо девушки показалось ему бледным, но следов раскаяния или сожаления на нем не было. Когда его глаза совсем привыкли к тусклому освещению, Родриго посмотрел на незнакомку и от изумления едва снова не свалился на пол. Дыхание перехватило, но уже не от боли.
Она сбросила плащ и осталась в мужской рубахе. Ноги ее были голыми, через плечо переброшена толстая черная коса. При взгляде на лицо женщины у него остановилось дыхание.
Никогда в жизни он не видел живую королеву, но сейчас ему казалось, что она должна выглядеть именно так. Безупречная кожа, высокие скулы, гордый узкий прямой нос, полные губы, яркие от природы, слегка приподнятые уголки глаз.
Родриго никогда не видел такой изысканной красоты, сразу, мгновенно лишившей его покоя. Это была какая-то экзотическая язычница, принцесса из неизвестного племени, какая-то…
– Валерия, – наконец сказала незнакомка. – Меня зовут Валерия, и я – еврейка.
Она сообщила об этом без всякого страха, хотя услышь ее слова кто-либо, смерть была бы неизбежна.
– Черт возьми!
Родриго сел на кровать и провел рукой по длинным черным волосам. Еврейка. У него в доме еврейка. И она так избила его, что он едва не лишился чувств.
Энни упала перед ним на колени:
– Родриго, не сердись. Ей больше некуда пойти. Мы должны ей помочь!
Он внимательно посмотрел в глаза своей подопечной. Неопрятное лицо, всклоченные волосы и упрямство, открыто светящееся в ее огромных глазах.
– Энни, ты сведешь меня с ума, – пробормотал он. – Мне уже давно следовало бы отдать тебя в монастырь, где тебя превратили бы в скромную, спокойную девушку.
Она, должно быть, услышала в его голосе нотки негодования, потому что усмехнулась:
– А разве существует такое место в мире, где я смогу успокоиться?
– Вероятно, в этом мире нет.
Родриго посмотрел на Валерию. Ее щеки ввалились, а под глазами лежали черные тени. Чувствуя себя усталым как никогда, он поковылял к двери:
– Идемте со мной, вы обе.
Энни встала перед Валерией, как бы защищая ее:
– Что ты собираешься делать?
– Я собираюсь накормить ее, пока она не умерла от голода.
Все время, пока женщина ела, Родриго не мог оторвать от нее глаз. Утонченные манеры свидетельствовали о том, что это настоящая леди. К тому времени он уже почти забыл, что значит настоящая леди, какими утонченными могут быть манеры дамы. Свой бокал она удерживала кончиками пальцев и делала крохотные глотки. Она отламывала кусочки хлеба и погружала их в вино.
От увесистого ломтя белого сыра она откусывала понемногу, отправляла в рот маленькие кусочки бананов и папайи, которые Энни принесла из погреба, располагавшегося во внутреннем дворике. Копченое филе она отодвинула от себя.
Родриго подвинул к ней тарелку.
– Съешьте немного мяса, – предложил он осипшим голосом. – Вам нужно укреплять свой организм.
Она многозначительно посмотрела на мясо…
– Спасибо, не надо.
Тут Родриго неприятно кольнула догадка.
– Иисус Христос, – пробормотал Родриго, – я забыл, – и убрал тарелку со свининой прочь.
Линия ее рта смягчилась. Это еще не была улыбка, но у него появилась надежда увидеть ее в будущем. Родриго едва ли можно было назвать католиком, он был весьма поверхностно знаком с этой религией. Мать учила его в еврейском духе Джозефа Риберы, но пользоваться в обиходе старыми обычаями было слишком опасно.
Потом Валерия заговорила, угадав вопрос, вертевшийся у Родриго на языке.
– Я родилась в Толедо, – начала она, – многие поколения моей семьи жили там. Когда наша вера была объявлена вне закона, многие из моей родни уехали искать родину, более терпимую к таким, как мы. Бабушка и дедушка не представляли себе другого дома, кроме Толедо. Они сделали вид, что приняли христианство. Мои родители и я – мы сделали то же самое, но тайно хранили нашу истинную веру. Мы стали марранами.
Родриго кивнул. Этот презрительный термин использовался по отношению к тем, кто не стал истинным новообращенцем и тайно продолжал справлять еврейские ритуалы и святые праздники.
– В прошлом году я вышла замуж, и мы с мужем переехали в другой район города. Найти нас, полагаю, было всего лишь делом времени. Кажется, церковь награждает доносчиков, – Валерия сделала глоток вина. – Все было кончено. Мой муж под пытками признался, что он иноверец, и умер как мученик за нашу веру.
– Как вам удалось бежать?
– Мне помогли сочувствующие христиане. Мы добрались до Кадиса и…
– Мы? – переспросил Родриго.
Валерия застонала так, словно кто-то пронзил ее ножом, и прижала руки к груди. На ее лице появилось выражение невыразимой боли.
– О Боже, – проговорил Родриго, проникнувшийся ее горем и гневом. – У вас был ребенок?
– Да, – голос ее от горя звучал хрипло. – Сын.
Она отодвинула бокал:
– Он умер. Заразился тифом по пути на Эспаньолу и умер.
– На Эспаньолу? Что же тогда вы делаете здесь?
– Я должна была похоронить сына как полагается, обмыв его крохотное тельце водой и прочитав «Shema Yisrael», еврейскую заупокойную молитву. А на корабле ведь не скроешься, там негде уединиться и, конечно же, меня выследили.
– Что произошло потом?
– Меня заковали в кандалы и должны были отвезти в Санто-Доминго для допроса Святой Инквизиции.
– Но вы бежали, – облегченно вздохнув, сказал он.
Валерия вспылила:
– Цепей недостаточно, чтобы удержать меня, если я хочу быть свободной. Как только мы прибыли в порт, я перебралась на другой корабль.
– Корабль, который привез ее сюда, – вставила Энни, – встрепенувшись от сна. Затем она подобрала ноги и положила локти на стол. – Хорошо, что именно я увидела, как вы украли хлеб. Если бы это был кто-нибудь другой, вам бы не удалось избежать следствия. С нами вы в безопасности. Родриго знает, что нужно делать.
Валерия бросила взгляд на Родриго. Тот почти утонул в черных омутах ее глаз.
– Я в безопасности? – спросила она.
Родриго подумал о тех несчастьях, что грозили ему в том случае, если он спрячет у себя дома еврейку. Как объяснить ее присутствие? Почему эта тонкая, неумытая, но такая прекрасная женщина тронула его сердце? Потом он вспомнил Джозефа Риберу и сказал:
– Да. Возможно, мне придется пожалеть об этом, но здесь вы в безопасности.
ГЛАВА 6
– Это Номбре-де-Диос, – Касильда раздвинула высокую траву и широкие веерообразные листья, что росли вдоль высокого гребня, возвышавшегося над городом. Она указала на береговую линию, видневшуюся далеко внизу: – Наше путешествие окончено.
Эван посмотрел на город, охранявший испанские сокровища. Послеполуденное солнце окрасило его во все оттенки розового и золотого. Несколько немощеных улиц спускались к бухте, в которой на якоре стояло множество больших кораблей и суденышек поменьше. В городе было что-то около двух сотен строений и жилых домов: побеленные известью деревянные домики с крытыми пальмовыми листьями крышами, приземистая церковь с квадратной башней и целая россыпь складов, столпившихся возле доков. По главной площади двигались пешие и конные люди, там же можно было заметить задрапированные кареты и туземцев с большими корзинами на головах. С одной стороны вход в город с моря охранял легко вооруженный гарнизон, с другой путь пиратам и кимарунам преграждал земляной вал.
– Господь всемогущий, – только и смог произнести Эван.
– Ты недоволен? – удивилась Касильда, отбросив с лица локон черного шелка волос. Порыв ветра подхватил его и разметал пряди. – Но ведь ты этого хотел найти белый город?
– Да, конечно. Я просто не ожидал, что он окажется таким большим, почти как Плимут.
– Плимут? – сморщив губы, Касильда попыталась повторить незнакомое слово.
– Это порт в Англии. Номбре-де-Диос такой же большой. Чтобы взять его, нам понадобится больше людей, оружия и кораблей, чем я думал.
– Ты что-нибудь придумаешь, Эван.
Тот удивленно посмотрел на нее, услышав свое имя. За время двухдневного перехода от кимарунского поселения до места назначения между ними возникла некоторая привязанность. В пути Касильда, казалось, не знала усталости. Она учила его собирать в джунглях съедобные фрукты, орехи, клубни, ориентироваться по солнцу, чтобы не сбиться с дороги, но до сих пор ни разу не назвала его по имени. С того момента, как Касильда увидела его шрамы, сердце ее дрогнуло. Она отклонила все возражения своего племени относительно похода в Номбре-де-Диос и решила сама сопровождать Эвана в белый город, так как хорошо знала дорогу и расположение улиц и домов. Эван изучающе смотрел на нее. Взгляд его буквально впитывал в себя разметавшиеся от ветра волосы, большие своеобразные глаза, коричневое дивное лицо. Африканские черты, смешавшись с признаками местной расы, создали образец уникальной, неповторимой красоты. Она обладала необыкновенной притягательностью, подобно драгоценному камню, ограненному рукой мастера.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44
– Ну конечно. Это известное место, Энни. Это родной город самого старика адмирала Колумба.
– Тогда я не поеду. Я ненавижу Испанию. Если бы не их правительство, мой отец был бы жив. Если бы не их церковь, мои бабушка и дедушка тоже были бы живы. Я ничем не обязана Испании и отказываюсь ехать туда.
Но Родриго настаивал на своем, хотя ему тоже не хотелось ехать в Испанию. Он помнил те места с детства: пыльные равнины и огромные дома с темными холлами. Родители возили мальчика туда, когда тщетно пытались разыскать второго сына Паломы, которого много лет назад у нее отняли при трагических обстоятельствах сразу после рождения. Но самые яркие впечатления остались у Родриго от истеричных проповедей церковников, которые он слышал в великом множестве, призывавших уничтожать евреев и сторонников Мора.
По иронии судьбы, именно Энни приходится скрываться от Святой Инквизиции, Энни, в жилах которой нет ни капли еврейской крови.
А у Родриго, уважаемого торговца, которого все дворяне и чиновники называют доном, дедушка был евреем, его звали Джозеф Сармьенто из Риберы. Он был моряком, отправившимся с Колумбом в его первое великое путешествие, и единственным человеком, оставшимся в живых после катастрофы при Ла-Навидад.
Новая Испания – более безопасное место для евреев. Ищейки Святой Инквизиции еще не до конца отточили здесь свою технику по выявлению еретиков. И все же, судя по трагедии, постигшей родителей Филиппа, фанатики Святой Инквизиции готовы с усердием заняться и Новым Светом. Родриго вздрогнул, вспоминая, сколько пришлось вынести Уильяму Блайту и Габриэле, прежде чем их поглотил огонь людской нетерпимости. И все напрасно, ведь они скрывали лишь одну тайну: отцом Филиппа был Генрих VIII. Господи, неужели палачам удалось вырвать у Габриэлы правду?
Встревоженный своими мыслями, Родриго смочил слюной большой и указательный пальцы и погасил свечу. Он долго сидел в темноте, лениво поигрывая серебряным медальоном, который носил на шее на цепочке. Ему не очень-то хотелось ложиться в большую мягкую постель. Одинокую постель.
С тех пор как он стал опекуном Энни, приходилось быть осторожным в отношениях с женщинами и встречаться с ними только в тавернах и публичных домах. Приводить их домой он не мог. Неудобство это порядком досаждало ему.
Его окружали звуки ночи, песня цикад, отдаленный плеск волн, приглушенные расстоянием шаги часовых, шепот в коридоре…
Родриго мгновенно насторожился, всю усталость как рукой сняло. Двигаясь бесшумно, как это делала прислуга матери, он встал из-за стола и подошел к двери. Она была приоткрыта на ширину ладони, и он видел каменную лестницу, ведущую на верхний этаж дома.
Бледная луна осветила две закутанные в плащи фигуры.
– Почти пришли, – услышал он шепот Энни. – Я уже думала, Родриго никогда не погасит свет и не ляжет спать.
Парочка поднялась по лестнице, и дверь в комнату Энни с тихим щелчком закрылась. Не веря своим глазам, Родриго словно окаменел. Но тут гнев охватил его и пробудил к действию. Он выскочил из кабинета и, перескакивая через две ступеньки, взлетел по лестнице на верхний этаж. Значит, решила привести в дом дружка? Маленькая потаскушка. В то время, пока она беззастенчиво наслаждается, он, Родриго, должен прятаться по кабакам? Оказавшись у дверей комнаты Энни, Родриго по привычке потянулся за шпагой, но вспомнил, что отстегнул ее, когда сел работать. Это не остановило его. В теперешнем настроении он мог убить обоих голыми руками. Родриго налег плечом на дверь и ввалился в комнату.
– Родриго! – выдохнула Энни.
В лунном свете, пробивающемся сквозь прорези жалюзей, он смог различить стройную фигурку Энни и ее завернутого в плащ возлюбленного.
– А ты времени зря не теряешь, не так ли? – прорычал он.
В два прыжка Родриго пересек комнату и схватил ночного дружка за грудки.
– Я тебе сейчас покажу, как я встречаю мужчин, которые прокрадываются в мой дом по ночам!
– Родриго, не надо! – закричала Энни.
Не обращая на нее внимания, Родриго встряхнул незнакомца и замахнулся на него кулаком:
– Ах ты сукин сын!
В ту же секунду гость Энни ударил его коленом в пах, Родриго показалось, будто в него вонзили лопату. Дыхание перехватило, из глаз посыпались искры. Рука разжалась, и он начал валиться на пол. Ниже, ниже в бездну боли. Его противник тут же стал коленом ему на спину и заломил руку назад. Боль пронзила плечо.
– Ему больно? – спросила Энни гостя.
Родриго попытался собраться с силами, чтобы сбросить противника, но от падения его дыхание сбилось с ритма.
– Не думаю. Ну, может быть, совсем немного, но он сам напросился.
Родриго решил, что лишился рассудка – это был женский голос. Господи, неужели до такого незавидного положения довела его женщина?
– Родриго, – сказала Энни. – Это не то, что ты думаешь. Если она отпустит тебя, ты обещаешь, что не нападешь на нее снова?
Он промычал что-то в знак согласия. Женщина отпустила его руку и встала. Очень медленно, преодолевая адскую боль от малейшего движения, Родриго ухватился за ножку кровати и поднялся на ноги.
Энни зажгла свечу. В ее неверном свете лицо девушки показалось ему бледным, но следов раскаяния или сожаления на нем не было. Когда его глаза совсем привыкли к тусклому освещению, Родриго посмотрел на незнакомку и от изумления едва снова не свалился на пол. Дыхание перехватило, но уже не от боли.
Она сбросила плащ и осталась в мужской рубахе. Ноги ее были голыми, через плечо переброшена толстая черная коса. При взгляде на лицо женщины у него остановилось дыхание.
Никогда в жизни он не видел живую королеву, но сейчас ему казалось, что она должна выглядеть именно так. Безупречная кожа, высокие скулы, гордый узкий прямой нос, полные губы, яркие от природы, слегка приподнятые уголки глаз.
Родриго никогда не видел такой изысканной красоты, сразу, мгновенно лишившей его покоя. Это была какая-то экзотическая язычница, принцесса из неизвестного племени, какая-то…
– Валерия, – наконец сказала незнакомка. – Меня зовут Валерия, и я – еврейка.
Она сообщила об этом без всякого страха, хотя услышь ее слова кто-либо, смерть была бы неизбежна.
– Черт возьми!
Родриго сел на кровать и провел рукой по длинным черным волосам. Еврейка. У него в доме еврейка. И она так избила его, что он едва не лишился чувств.
Энни упала перед ним на колени:
– Родриго, не сердись. Ей больше некуда пойти. Мы должны ей помочь!
Он внимательно посмотрел в глаза своей подопечной. Неопрятное лицо, всклоченные волосы и упрямство, открыто светящееся в ее огромных глазах.
– Энни, ты сведешь меня с ума, – пробормотал он. – Мне уже давно следовало бы отдать тебя в монастырь, где тебя превратили бы в скромную, спокойную девушку.
Она, должно быть, услышала в его голосе нотки негодования, потому что усмехнулась:
– А разве существует такое место в мире, где я смогу успокоиться?
– Вероятно, в этом мире нет.
Родриго посмотрел на Валерию. Ее щеки ввалились, а под глазами лежали черные тени. Чувствуя себя усталым как никогда, он поковылял к двери:
– Идемте со мной, вы обе.
Энни встала перед Валерией, как бы защищая ее:
– Что ты собираешься делать?
– Я собираюсь накормить ее, пока она не умерла от голода.
Все время, пока женщина ела, Родриго не мог оторвать от нее глаз. Утонченные манеры свидетельствовали о том, что это настоящая леди. К тому времени он уже почти забыл, что значит настоящая леди, какими утонченными могут быть манеры дамы. Свой бокал она удерживала кончиками пальцев и делала крохотные глотки. Она отламывала кусочки хлеба и погружала их в вино.
От увесистого ломтя белого сыра она откусывала понемногу, отправляла в рот маленькие кусочки бананов и папайи, которые Энни принесла из погреба, располагавшегося во внутреннем дворике. Копченое филе она отодвинула от себя.
Родриго подвинул к ней тарелку.
– Съешьте немного мяса, – предложил он осипшим голосом. – Вам нужно укреплять свой организм.
Она многозначительно посмотрела на мясо…
– Спасибо, не надо.
Тут Родриго неприятно кольнула догадка.
– Иисус Христос, – пробормотал Родриго, – я забыл, – и убрал тарелку со свининой прочь.
Линия ее рта смягчилась. Это еще не была улыбка, но у него появилась надежда увидеть ее в будущем. Родриго едва ли можно было назвать католиком, он был весьма поверхностно знаком с этой религией. Мать учила его в еврейском духе Джозефа Риберы, но пользоваться в обиходе старыми обычаями было слишком опасно.
Потом Валерия заговорила, угадав вопрос, вертевшийся у Родриго на языке.
– Я родилась в Толедо, – начала она, – многие поколения моей семьи жили там. Когда наша вера была объявлена вне закона, многие из моей родни уехали искать родину, более терпимую к таким, как мы. Бабушка и дедушка не представляли себе другого дома, кроме Толедо. Они сделали вид, что приняли христианство. Мои родители и я – мы сделали то же самое, но тайно хранили нашу истинную веру. Мы стали марранами.
Родриго кивнул. Этот презрительный термин использовался по отношению к тем, кто не стал истинным новообращенцем и тайно продолжал справлять еврейские ритуалы и святые праздники.
– В прошлом году я вышла замуж, и мы с мужем переехали в другой район города. Найти нас, полагаю, было всего лишь делом времени. Кажется, церковь награждает доносчиков, – Валерия сделала глоток вина. – Все было кончено. Мой муж под пытками признался, что он иноверец, и умер как мученик за нашу веру.
– Как вам удалось бежать?
– Мне помогли сочувствующие христиане. Мы добрались до Кадиса и…
– Мы? – переспросил Родриго.
Валерия застонала так, словно кто-то пронзил ее ножом, и прижала руки к груди. На ее лице появилось выражение невыразимой боли.
– О Боже, – проговорил Родриго, проникнувшийся ее горем и гневом. – У вас был ребенок?
– Да, – голос ее от горя звучал хрипло. – Сын.
Она отодвинула бокал:
– Он умер. Заразился тифом по пути на Эспаньолу и умер.
– На Эспаньолу? Что же тогда вы делаете здесь?
– Я должна была похоронить сына как полагается, обмыв его крохотное тельце водой и прочитав «Shema Yisrael», еврейскую заупокойную молитву. А на корабле ведь не скроешься, там негде уединиться и, конечно же, меня выследили.
– Что произошло потом?
– Меня заковали в кандалы и должны были отвезти в Санто-Доминго для допроса Святой Инквизиции.
– Но вы бежали, – облегченно вздохнув, сказал он.
Валерия вспылила:
– Цепей недостаточно, чтобы удержать меня, если я хочу быть свободной. Как только мы прибыли в порт, я перебралась на другой корабль.
– Корабль, который привез ее сюда, – вставила Энни, – встрепенувшись от сна. Затем она подобрала ноги и положила локти на стол. – Хорошо, что именно я увидела, как вы украли хлеб. Если бы это был кто-нибудь другой, вам бы не удалось избежать следствия. С нами вы в безопасности. Родриго знает, что нужно делать.
Валерия бросила взгляд на Родриго. Тот почти утонул в черных омутах ее глаз.
– Я в безопасности? – спросила она.
Родриго подумал о тех несчастьях, что грозили ему в том случае, если он спрячет у себя дома еврейку. Как объяснить ее присутствие? Почему эта тонкая, неумытая, но такая прекрасная женщина тронула его сердце? Потом он вспомнил Джозефа Риберу и сказал:
– Да. Возможно, мне придется пожалеть об этом, но здесь вы в безопасности.
ГЛАВА 6
– Это Номбре-де-Диос, – Касильда раздвинула высокую траву и широкие веерообразные листья, что росли вдоль высокого гребня, возвышавшегося над городом. Она указала на береговую линию, видневшуюся далеко внизу: – Наше путешествие окончено.
Эван посмотрел на город, охранявший испанские сокровища. Послеполуденное солнце окрасило его во все оттенки розового и золотого. Несколько немощеных улиц спускались к бухте, в которой на якоре стояло множество больших кораблей и суденышек поменьше. В городе было что-то около двух сотен строений и жилых домов: побеленные известью деревянные домики с крытыми пальмовыми листьями крышами, приземистая церковь с квадратной башней и целая россыпь складов, столпившихся возле доков. По главной площади двигались пешие и конные люди, там же можно было заметить задрапированные кареты и туземцев с большими корзинами на головах. С одной стороны вход в город с моря охранял легко вооруженный гарнизон, с другой путь пиратам и кимарунам преграждал земляной вал.
– Господь всемогущий, – только и смог произнести Эван.
– Ты недоволен? – удивилась Касильда, отбросив с лица локон черного шелка волос. Порыв ветра подхватил его и разметал пряди. – Но ведь ты этого хотел найти белый город?
– Да, конечно. Я просто не ожидал, что он окажется таким большим, почти как Плимут.
– Плимут? – сморщив губы, Касильда попыталась повторить незнакомое слово.
– Это порт в Англии. Номбре-де-Диос такой же большой. Чтобы взять его, нам понадобится больше людей, оружия и кораблей, чем я думал.
– Ты что-нибудь придумаешь, Эван.
Тот удивленно посмотрел на нее, услышав свое имя. За время двухдневного перехода от кимарунского поселения до места назначения между ними возникла некоторая привязанность. В пути Касильда, казалось, не знала усталости. Она учила его собирать в джунглях съедобные фрукты, орехи, клубни, ориентироваться по солнцу, чтобы не сбиться с дороги, но до сих пор ни разу не назвала его по имени. С того момента, как Касильда увидела его шрамы, сердце ее дрогнуло. Она отклонила все возражения своего племени относительно похода в Номбре-де-Диос и решила сама сопровождать Эвана в белый город, так как хорошо знала дорогу и расположение улиц и домов. Эван изучающе смотрел на нее. Взгляд его буквально впитывал в себя разметавшиеся от ветра волосы, большие своеобразные глаза, коричневое дивное лицо. Африканские черты, смешавшись с признаками местной расы, создали образец уникальной, неповторимой красоты. Она обладала необыкновенной притягательностью, подобно драгоценному камню, ограненному рукой мастера.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44