Владимир ВОЙНОВИЧ
ЖИЗНЬ И НЕОБЫЧАЙНЫЕ ПРИКЛЮЧЕНИЯ
СОЛДАТА ИВАНА ЧОНКИНА
Роман-анекдот
Книга первая "ЛИЦО НЕПРИКОСНОВЕННОЕ"
Часть первая

1

Было это или не было, теперь уж точно сказать нельзя,
потому что случай, с которого началась (и тянется почти до
наших дней) вся история, произошел в деревне Красное так
давно, что и очевидцев с тех пор почти не осталось. Те,
что остались, рассказывают по-разному, а некоторые и вов-
се не помнят. Да, по правде сказать, и не такой это случай
чтоб держать его в памяти столько времени. Что касается
меня, то я собрал в кучу все, что слышал по данному поводу
и прибавил кое-что от себя, прибавил, может быть, даже бо-
льше, чем слышал. В конце концов, история эта показалась
мне настолько занятной, что я решил изложить ее в письмен-
ном виде, а если вам она покажется неинтересной, скучной
или даже глупой, так плюньте и считайте, что я ничего не
рассказывал.
Произошло это вроде бы перед самой войной , не то в кон-
це мая, не то в начале июня 1941 года , в этих, примерно,
пределах.
Стоял обыкновенный, жаркий, как бывает в это время года,
день. Все колхозники были заняты на полевых работах, а
Нюра Беляшова, которая служила на почте, прямого отношения
к колхозу не имела и была в тот день выходная, копалась на
своем огороде окучивала картошку.
Было так жарко, что, пройдя три ряда из конца в конец
огорода, Нюра совсем уморилась. Платье на спине и под
мышками взмокло и, подсыхая, становилось белым и жестким
от соли. Пот затекал в глаза. Нюра остановилась, чтобы
поправить выбившиеся из-под косынки волосы и посмотреть на
солнце скоро ли там обед.
Солнце она не увидела. Большая железная птица с переко-
шенным клювом, заслонив собой солнце и вообще все небо,
небо, падала прямо на Нюру.
- Ай!- в ужасе вскрикнула Нюра и, закрыв лицо руками,
замертво повалилась в борозду.
Кабан Борька, рывший землю возле крыльца, отскочил в
сторону, но, увидев, что ему ничего не угрожает, вернулся
на прежнее место.
Прошло сколько-то времени. Нюра очнулась. Солнце жгло
спину. Пахло сухой землей и навозом. Где-то чирикали
воробьи и кудахтали куры. Жизнь продолжалась. Нюра откры-
ла глаза и увидела под собой комковатую землю.
" Что же я лежу?" - подумала она недоуменно и тут же
вспомнила про железную птицу.
Нюра была девушка грамотная. Она иногда читала "Блокнот
агитатора", который регулярно выписывал парторг Килин. В
"Блокноте" недвусмысленно говорилось, что всяческие
суеверия достались нам в наследство от темного прошлого и
их надо решительно искоренять. Эта мысль казалась Нюре
вполне справедливой. Нюра повернула голову вправо и
увидела свое крыльцо и кабана Борьку, который по-прежнему
рыл землю. В этом не было ничего сверхъестественного.
Борька всегда рыл землю, если находил для этого подходя-
щее место. А если находил неподходящее, тоже рыл. Нюра
повернула голову дальше и увидела чистое голубое небо и
желтое слепящее солнце.
Осмелев, Нюра повернула голову влево и снова упала нич-
ком. Страшная птица существовала реально. Она стояла
недалеко от Нюриного огорода, широко растопырив большие
зеленые крылья.
"Сгинь!" - мысленно приказала Нюра и хотела осенить
себя крестным знамением, но креститься, лежа на животе,
было неудобно, а подниматься она боялась.
И вдруг ее словно током пронзило: "Так это же аэроп-
лан!" И в самом деле. За железную птицу Нюра приняла
обыкновенный самолет "У-2", а перекошенным клювом пока-
зался ей неподвижно застывший воздушный винт.
Едва перевалив через Нюрину крышу, самолет опустился,
пробежал по траве и остановился возле Федьки Решетова,
чуть не сбив его правым крылом. Федька, рыжий мордатый
верзила, известный больше под прозвищем Плечевой, косил
здесь траву.
Летчик, увидев Плечевого, расстегнул ремни, высунулся
из кабины и крикнул:
- Эй, мужик, это что за деревня?
Плечевой нисколько не удивился, не испугался и, приб-
лизившись к самолету, охотно объяснил, что деревня назы-
вается Красное, а сперва называлась Грязное, а еще в их
колхоз входят Клюквино и Ново-Клюквино, но они на той
стороне реки, а Старо-Клюквино, хотя и на этой, относит-
ся к другому колхозу. Здешний колхоз называется "Красный
колос", а тот имени Ворошилова. В "Ворошилове" за два
последние года сменилось три председателя: одного поса-
дили за воровство, другого - за растление малолетних, а
третий, которого прислали для укрепления, сперва немного
поукреплял, а потом как запил, так и пил до тех пор, пока
не пропил личные вещи и колхозную кассу, и допился до то-
го, что в припадке белой горячки повесился у себя в каби-
нете, оставив записку, в которой было только слово "эх"
с тремя восклицательными знаками. А что это "Эх!!!" мо-
гло значить, так никто и не понял. Что касается здешнего
председателя, то он хотя тоже пьет без всякого удержу,
однако на что-то еще надеется.
Плечевой хотел сообщить летчику еще ряд сведений из жиз-
ни окрестных селений, но тут набежал народ.
Первыми подоспели, как водится, пацаны. За ними спешили
бабы, которые с детишками, которые беременные, а многие и
с детишками и беременные одновременно. Были и такие, у
которых один ребятенок за подол цепится, другой за руку,
вторая рука держит грудного, а еще один в животе поспева-
ет. К слову сказать, в Красном (да только ли в Красном?)
бабы рожали охотно и много, и всегда были либо беременные,
либо только что после родов, а иногда и вроде только что
после родов, а уже и опять беременные.
За бабами шкандыбали старики и старухи, а с дальних
полей, побросав работу, бежали и остальные колхозники с
косами, граблями и тяпками, что придавало этому зрелищу
сходство с картиной "Восстание крестьян", висевшей в
районном клубе.
Нюра, которая все еще лежала у себя в огороде, снова
открыла глаза и приподнялась на локте.
" Господи,- сверкнула в мозгу ее тревожная мысль,- я
здесь лежу, а люди давно уж глядят".
Спохватившись на свои, еще не окрепшие от испуга ноги,
она проворно пролезла между жердями в заборе и кинулась
к постепенно густевшей толпе. Сзади стояли бабы. Нюра,
расталкивая их локтями, стонала:
- Ой, бабы, пустите!
И бабы расступались, потому что по голосу Нюры понима-
ли, что ей край надо пробиться вперед.
Потом пошел слой мужиков. Нюра растолкала и их, говоря:
- Ой, мужики, пустите!
И, наконец, очутилась в первом ряду. Она увидела совсем
близко самолет с широкой масляной полосой аж по всему
фюзеляжу и летчика в коричневой кожаной куртке, который,
прислонившись к крылу, растерянно глядел на подступавший
народ и вертел на пальце потертый шлем с дымчатыми очками.
Рядом с Нюрой стоял Плечевой. Он посмотрел на нее свер-
ху вниз, засмеялся и сказал ласково:
- Ты гляди, Нюрка, живая. А я думал, тебе уже все. Я
ведь аэроплан первый заметил, да! Я тут у бугра сено
косил, когда гляжу: летит. И в аккурат, Нюрка, на твою
крышу, на трубу прямо, да. Ну, думаю, сейчас он ее счешет.
- Брешешь ты все, - сказал Николай Курзов, стоявший от
Плечевого справа.
Плечевой споткнулся на полуслове, посмотрел на Николая
тоже сверху вниз, поскольку был выше на целую голову, и,
подумав, сказал:
- Брешет собака. А я говорю. А ты свою варежку закрой
да и не раскрывай, пока я тебе не дам разрешения. Понял?
Не то я тебе на язык наступлю.
После этого он поглядел на народ, подмигнул летчику и,
оставшись доволен произведенным впечатлением, продолжал
дальше:
- Эроплан, Нюрка, от твоей трубы прошел вот на вершок
максима. А минима и того менее. А если б он твою трубу
зачепил, так мы бы тебя завтра уже обмывали, да. Я бы не
пошел, а Колька Курзов пошел бы. Он до женского тела
любопытный. Его прошлый год в Долгове в милиции три дня
продержали за то, что он в женскую баню залез и под лав-
кой сидел, да.
Все засмеялись, хотя знали, что это неправда, что Пле-
чевой это придумал сейчас. А когда перестали смеяться,
Степан Луков спросил:
- Плечевой, а Плечевой, а ты когда увидал, что эроплан
за трубу зачепится, испужался, ай нет?
Плечевой презрительно сморщился, хотел сплюнуть, да
некуда было - всюду народ. Он проглотил слюну и сказал:
- А чего мне пужаться? Эроплан не мой, и труба не моя.
Кабы моя была, может, спужался б.
В это время один из мальчишек, крутившихся тут же под
ногами у взрослых, изловчился и шарахнул по крылу палкой,
от чего крыло загудело, как барабан.
- Ты что делаешь?- заорал на мальчишку летчик.
Мальчишка испуганно юркнул в толпу, но потом снова вы-
лез. Палку, однако, выбросил.
Плечевой, послушав какой звук издало крыло, покачал
головой и спросил у летчика со скрытым ехидством:
- Свиной кожей обтянуто?
Летчик ответил:
- Перкалью.
- А чего это?
- Такая вещь,- объяснил летчик.- Материя.
- Чудно,- сказал Плечевой.- А я думал он весь из железа.
- Кабы из железа,- влез опять Курзов,- его бы мотор в
высоту не поднял.
- В высоту поднимает не мотор, а подъемная сила,- ска-
зал известный своей ученостью кладовщик Гладышев.
За образованность Гладышева все уважали, однако в этих
его словах усомнились.
Бабы этих разговоров не слушали, у них была своя тема.
Они разглядывали летчика в упор, не стесняясь его присут-
ствия, словно он был неодушевленным предметом, и вслух об-
суждали достоинства его туалета.
- Кожанка, бабы,- чистый хром,- утверждала Тайка Горшко-
ва.- Да еще со складками. Для их, видать, хрома не жалеют.
жалеют.
Нинка Курзова возразила:
- Это не хром, а шевро.
- Ой, не могу!- возмутилась Тайка.- Какое ж шевро? Шев-
ро то с пупырышками.
- И это с пупырышками.
- А где ж тут пупырышки?
- А ты пошшупай - увидишь,- сказала Нинка.
Тайка с сомнением посмотрела на летчика и сказала:
- Я бы пошшупала, да он, наверно, щекотки боится.
Летчик смутился и покраснел, потому что не знал, как на
это все реагировать.
Его спас председатель Голубев, который подъехал к месту
происшествия на двуколке.
Само происшествие застало Голубева в тот момент, когда
он вместе с одноруким счетоводом Волковым проверял бабу
Дуню на предмет самогоноварения. Результаты проверки были
налицо: председатель слезал с двуколки с особой осторожно-
стью, он долго нащупывал носком сапога железную скобу,
подвешенную на проволоке вместо подножки.
В последнее время пил председатель часто и много, не
хуже того, что повесился в Старо-Клюквине. Одни считали,
что он пил, потому что пьяница, другие находили, что по
семейным причинам. Семья у председателя была большая:
жена , постоянно страдавшая почками, и шестеро детей,
которые вечно ходили грязные, вечно дрались между собой
и много ели.
Все это было бы еще не так страшно, но , как на грех,
дела в колхозе шли плохо. То есть не так, чтобы очень пло-
хо, можно было бы даже сказать хорошо, но с каждым годом
все хуже и хуже.
Поначалу, когда от каждой избы все стаскивали в одну
кучу, оно выглядело внушительно, и хозяйствовать над этим
было приятно, а потом кое-кто спохватился и пошел тащить
обратно, хотя обратно-то не давали. И председатель себя
чувствовал вроде той бабы, которую посадили на кучу барах-
ла сторожить. Окружили ее с разных сторон, в разные сто-
роны тащат. Одного за руку схватит, другой в это время
из-под нее еще что-нибудь высмыкнет, она к тому, этот убе-
жал. Что ты будешь делать?
Председатель тяжело переживал создавшееся положение, не
понимая, что не он один виноват в этом. Он все время ждал,
что вот приедет какая-нибудь инспекция ичревизия, и тогда
он получит за все и сполна. Но, пока что, все обходилось.
Из района наезжали иногда разные ревизоры, инспектора и
инструкторы, пили вместе с ним водку, закусывали салом и
яйцами, подписывали командировочные удостоверения и уез-
жали подобру-поздорову. Председатель даже перестал их
бояться, но, будучи человеком от природы неглупым, пони-
мал, что вечно так продолжаться не может и что нагрянет
когда-нибудь Высшая Наиответственнейшая Инспекция и
и скажет свое последнее слово.
Поэтому, узнав, что за околицей, возле дома Нюры Бе-
ляшовой, приземлился самолет, Голубев ничуть не удивил-
ся. Он понял, что час расплаты настал, и приготовился
встретить его мужественно и достойно.
Счетоводу Волкову он приказал собрать членов правления,
а сам, пожевав чаю, чтобы хоть чуть-чуть убить запах,
сел в двуколку и поехал к месту посадки самолета. Поехал
навстречу своей судьбе.
При его появлении толпа расступилась, образовав между
ним и летчиком живой коридор. По этому коридору председа-
председатель довольно твердой походкой прошел к летчику и
издалека протянул ему руку.
- Голубев Иван Тимофеевич, председатель колхоза,- четко
назвал он себя, стараясь дышать на всякий случай в сторо-
ну.
- Лейтенант Мелешко,- представился летчик.
Председателя несколько смутило, что представитель Выс-
шей Инспекции такой молодой и в таком скромном чине, но
он виду не подал и сказал:
- Очень приятно. Чем могу служить?
- Да я и сам не знаю,- сказал летчик.- У меня масло-
провод лопнул и мотор заклинило. Пришлось вот сесть на
вынужденную.
- По заданию?- уточнил председатель.
- Какое задание?- сказал летчик.- Я вам говорю - на
вынужденную. Мотор заклинило.
"Давай, давай заливай больше",- подумал про себя Иван
Тимофеевич, а вслух сказал:
- Если чего с мотором, так это можно помочь. Степан,-
обратился он к Лукову, ты бы пошуровал, чего там такое.
Он у нас на тракторе работает, - объяснил он летчику.
Любую машину разберет и опять соберет.
- Ломать не строить, - подтвердил Луков и, достав из
бокового кармана своей промасленной куртки разводной га-
ечный ключ, решительно двинулся к самолету.
- Э-э, не надо,- поспешно остановил его летчик.
1 2 3 4 5