Что до прихода Делинди, его можно было объяснить тремя причинами: во-первых, нет ничего невероятного в том, что диктатор хладнокровно использовал свою любовницу для слежки за её бывшим любовником, считая, что женщина будет верна скорее хозяину мира, чем одному из его подчиненных. С другой стороны, Делинди, возможно, была георгийской шпионкой и воспользовалась своими женскими чарами, чтобы обольстить диктатора после того, как покорила Главу Группы. И, наконец, третья гипотеза: она влюблена в Дэвида Марена.
Можно представить себе ещё четвертую возможность, подумал Марен: Делинди бессознательно действовала под управлением Мозга, а её сознательное поведение полностью соответствовало её характеру. При этой мысли Марен почувствовал себя неуютно и отбросил её. Не то чтобы она была невероятной или нелепой - просто она была слишком неожиданной, и он не чувствовал себя в силах разбираться в этом сейчас, на рассвете третьего дня, возможно, последней недели своей жизни, когда у него столько дел.
Глава 18
Открывая дверь в квартиру Траска, Марен подумал, что большая залитая светом гостиная была пуста, но в угловом кресле сидела, свернувшись, Рива Аллен. Она бросилась навстречу Марену с радостным криком и стала обнимать и целовать его, дрожа от восторга, извиваясь всем телом, изгибаясь всеми возможными способами.
Но вдруг Рива, что-то вспомнив, отодвинулась от Марена и заговорила. Глухим голосом она произнесла заученные слова: "Мистер Аралло поручил мне сказать вам, чтобы вы позвонили ему, как только вернетесь, или позвонить самой".
- А-а!
Ну вот: теперь Марен уже не полностью хозяин и своего дня! На секунду окружавший его мир как-то странно уплотнился, и Марен остро почувствовал его давление на себя: эта комната, такая уединенная, эта квартира, которая, хотя была снята на имя Траска, фактически являлась его собственностью, крепостью, где теоретически ничто не могло его коснуться без разрешения закона... Кроме того, он пользовался свободой, которую конституция предоставляла приговоренному до часа его казни. И тем не менее, несмотря на эти данные законом гарантии, власти всегда могли украсть у него часть его времени, имели тысячу способов тормозить его действия.
Поэтому было жизненно важно смириться с этим и хотя бы немного подчиниться желаниям этих наглецов. Он исчез на целый день, и Аралло, должно быть, заволновался. Марен почувствовал к Аралло все презрение, которое такой мелкий функционер мог вызвать у Главы Группы. Но в данных обстоятельствах было бы напрасно сопротивляться его желанию.
Марен нажал на кнопку телефона и старательно выговорил: "Аралло Тилден". Четкость произношения была необходима, чтобы электронная аппаратура могла соединить говорящего с нужным ему абонентом по одному звуку имени вызываемого. Этот способ связи, разработанный в Лабораториях Траска, основывался на ранее известных методах: им пользовались почти одни служащие правительства, но Траск имел экземпляр своего изобретения.
Сервомеханизм, включенный сигналом вызова, зарегистрировал слоги, произнесенные Мареном, и преобразовал их в электрические импульсы, которые анализатор потом связал с группой звуков, имеющих общие характеристики, тем самым исключив из рассмотрения все другие группы. Затем селектор нашел в наборе заранее встроенных в аппарат матриц ту, где было записано сочетание звуков, соответствующее запрошенному имени. Второй селектор обследовал другой ряд матриц, содержащий позывные, нашел запрошенный номер, и тот был с помощью электрических сигналов набран на диске телефона. Этот же принцип использовался в аппаратах синхронного перевода и автоматических пишущих машинках.
Все эти сложные операции заняли лишь одно короткое мгновение. Настенный экран засветился, и на нем возникло мужское лицо. "А, это вы, Траск!"
Выражение лица Тилдена Аралло было недружелюбным: брови нахмурены, губы плотно сжаты, взгляд мрачный - лицо человека, у которого неприятности.
- Рива передала мне, что вы хотели говорить со мной.
- Да. Я хотел напомнить вам, что сегодня вечером будет собрание группы.
Марен не ответил. Поведение Аралло явно показывало, что исчезновение Траска произвело на него плохое впечатление.
- Мы рассчитываем на ваше присутствие.
- Я не вижу никаких причин, которые помешали бы мне присутствовать на нем.
- Честно говоря, я их тоже не вижу, - и после недолгого колебания Аралло добавил: - Я бы посоветовал вам проявить искренность и братские чувства.
Сказав это, Аралло положил трубку, а Марен в это время молча сел на прежнее место.
Этот разговор позволял предвидеть серьезные затруднения, но как их избежать? Что до искренности - вот уж она была бы сейчас совсем некстати. За работу! И Марен повернулся к Риве.
- Мне надо кое-чем заняться в кабинете, и я не хочу, чтобы меня беспокоили!
По выражению лица девушки он понял, что был с ней слишком резок.
- Сегодня вечером я буду свободен, дорогая!
Рива горько покачала головой.
- Это не имеет значения... вы уже мертвы!
Тем не менее она проводила Марена до двери.
- Что ж, делайте то, что вам нужно. Хотите, я приготовлю вам завтрак?
- Прекрасная мысль! - воскликнул Марен, чувствуя облегчение от того, что она вела себя благоразумно.
Тем не менее, оказавшись в другой комнате, генерал с удивлением почувствовал, что дрожит всем телом. Но он не стал тратить время на анализ своих чувств, а загородил дверь стулом и через тайный вход прошел в лабораторию. Сверкание стекла, игра лучей на металле и блеск стола едва не ослепили Марена. Тело на полу - его собственное тело - было в сознании. Когда Марен подходил к связанному человеку, тот смотрел на него с тревогой, но в этом взгляде было больше гнева, чем страха.
- Вы слышите меня?
Пленник утвердительно кивнул.
- Скажите мне, куда вы спрятали переносчик сознания после того, как ушли из Лаборатории?
Ответом была циничная полуулыбка и покачивание головой. Марен опустился на колени и вынул изо рта Траска кляп, соблюдая осторожность, потому что хорошо помнил, как крепки его челюсти.
- Как вы умудрились попасть в эту западню? - спросил он с любопытством.
Но Траск внимательно рассматривал его с мрачным выражением в глазах.
- Вот как! Вы не носите мои очки?
Марен забыл об этом, и при словах Траска в его уме забрезжил слабый свет догадки.
- Это была непредвиденная случайность, - хриплым голосом продолжил Траск, так как Марен молчал. - Я пришел сюда взять кое-что из аппаратуры. Вдруг у меня помутилось в глазах, я споткнулся и ударился головой о корпус часов. Это, несомненно, вызвало короткое замыкание, потому что я перенес электрический удар, от которого потерял сознание. Один из идиотских несчастных случаев.
Было похоже, что это воспоминание унижало Траска, но Марен едва обратил внимание на чувства Уэйда. Несчастный случай? Нет ли связи между этим несчастным случаем и струями света, которые вытекли из часов в первую ночь?
- Дэвид, неужели вы не видите, что это сенсация? - прошептал Траск. Одним этим случаем мы с вами перевернули всю научную психологию!
Марен пожал плечами: слова Уэйда не произвели на него ни малейшего впечатления.
- Психология не наука. В этой области можно самое большее иметь какое-то мнение, но ни одна психологическая школа ни разу не согласилась с мнением другой. В армии мы теперь не используем психологов, разве что как техников на низких должностях под руководством военных.
Траск, похоже, не расслышал его слов.
- Сколько времени вам понадобилось для этого - я хочу сказать, для возвращения к вашему обычному зрению?
- Около пятнадцати часов.
- Ровно столько же, сколько и мне! - пришел в восторг Траск, который сумел сесть, несмотря на то, что был связан. - Вы разве не понимаете, что это значит, Дэвид? Что главное в человеке - его способ рассматривать объекты, его философия. С тех пор, как я себя помню, я всегда держался в стороне от мира действия. Я был наблюдателем, который строит в воображении отвлеченные проекты и чувствует любопытство, но не покидает своего безопасного места. Я ученый и созерцатель, и если мое зрение слабо, то потому, что оно приспособилось к основному закону работы моего сознания.
Марен слегка заинтересовался этим открытием и удивился, что этот человек в такой критический момент может ликовать по поводу заумных идей, возникших в его изобретательном мозгу. Это делало Траска более человечным, и Марен немного смягчился.
Но огонь, горевший в глазах ученого, погас.
- Вы понимаете, Дэвид, что теперь мы связаны друг с другом, хотим мы этого или нет?
- Вы будете делать то, что я вам велю, - это все, что я понимаю.
- Мне достаточно делать только одно - ничего, и через четыре дня вы будете в конвертере! - и Траск погрузил в глаза Марена взгляд, в котором были ожесточение и настороженность, как будто пытался угадать намерения генерала.
- У меня нет времени обсуждать с вами что бы то ни было. Чем больше вы будете ставить мне палки в колеса, тем меньше я буду настроен помогать вам... потом. Я повторяю последний раз: где аппарат?!
Траск как будто пошатнулся. Его голос дрогнул.
- Мерзавец! Я знаю этот тон! Я узнаю убийц по одному голосу! Вот только речь идет о вашем собственном теле, и я не думаю, что вы захотите его искалечить!
Марен ничего не ответил. Да, он убивал и без всякого сомнения ещё будет убивать - как инструмент государства. Но предполагая, что человек может применить в личных целях методы, которыми он пользуется на службе, Траск сам себе создал пугало и теперь напрасно пугает им себя.
Траск с жаром заговорил снова:
- Если бы у меня было время, я смог бы убедить вас, что сочетание коллективизма и свободного предпринимательства имеет все пороки, которые есть у каждой из этих систем в отдельности. - Ученый, должно быть, считал, что Марен вот-вот прервет его, потому что дальше говорил, захлебываясь, на одном дыхании: - Какова первая добродетель сверхчеловека, Дэвид? Принимать смерть как должное и быть готовым взглянуть ей в лицо в любой момент. Поэтому лучшее место для сверхчеловека - армия: она показывает нам невероятное - мужчин в расцвете сил, которых посторонняя им воля ведет в смертный бой.
Как только какой-нибудь гениальный вождь осознает эту истину, у него сразу же буквально начинает кружиться голова от того, сколько в людях скрытой силы, и он уже представляет себе массы народа, организованные для достижения великих целей.
Вот только на практике это не получается! Выйдя из казармы, человек автоматически теряет то величие, которое дает ему слияние с массой. Опыт пяти тысяч лет ведения войн доказал, что армейская жизнь не решает эту проблему для человека - существа, способного не нуждаться ни в ком, кроме себя самого, но при этом не лишенного чувства солидарности, которое связывает его с другими людьми.
Тут Траск остановился и с беспокойством пробормотал:
- То, что я говорю, ни к чему не приведет: вы верны Великому Судье... но, Дэвид, вы когда-нибудь задавали себе вопрос, откуда появился Великий Судья? Нет, нет! Не вынимайте из кармана штампованные ответы, которые дают пропаганда и официальная история: родился в той части Советского Союза, которая потом стала Георгией, стал офицером... Нет! Не этот период! Вы слышали когда-нибудь рассказ, который заполнил бы пропасть между полковником Иваном Проковым и Великим Судьей? Я нет, а я очень люблю биографии без пробелов.
- Я могу вас просветить, - ответил Марен. - В конце войны в войсках Восточной Коалиции какое-то время был полный хаос. Фронтовые офицеры поняли то, чего, кажется, не знали в штабах: солдатам просто надоело воевать. Под руководством полковника Ивана Прокова они...
Вдруг поток генеральского красноречия иссяк от иронического взгляда Траска.
- Вы хорошо помните свой урок, верно? Но, может быть, мой дорогой, вы будете так добры объяснить мне, как человек, которому четверть века назад было под пятьдесят, сейчас может выглядеть на тридцать восемь? - Ученый бросил на Марена проницательный взгляд. - Ну? Я жду вашего ответа!
Марен, имевший мало желания продолжать этот бесплодный в его глазах разговор, колебался: он подумал о воспоминаниях Траска, которые видел во сне, пока приспосабливался к телу Уэйда. Тот эпизод, когда умирающий просил его о помощи... Это вполне могло указывать на прежнюю деятельность Траска!
Марен коротко рассказал ученому о случае со сном.
- Думаю, что если бы тот человек смог назвать причину своей болезни, он был бы спасен? Что с ним стало?
- Это был один из моих первых экспериментов, которые должны были показать самодостаточность человека.
- И что доказал эксперимент?
Траск помрачнел.
- Наш мир потерпел крах, Дэвид. Невозможно сосчитать число людей, которым нужно, чтобы им говорили, что надо делать, что думать, во что верить! Они скорее умрут, чем возьмут на себя ответственность за свои боли, за свои неудачи, за свои многочисленные слабости. Мы должны изменить это! Мы должны установить новый порядок, при котором все люди будут зависеть друг от друга, а авторитет одаренного человека будет лишь источником информации, из которого будут черпать равные ему.
- Тот больной... он умер?
- Нет. Мы спасли его.
У Марена был ещё один вопрос, который надо было задать раньше, чем переходить к тому, что его больше всего волновало.
- Где происходили эти эксперименты?
- В Георгии. Королева и её младшая сестра благосклонно относились ко всякого рода экспериментам над жизнью и не были слишком любопытны. Я прожил там три года.
- Кого вы посещали в эти годы?
Траск пристально взглянул на Дэвида и вздрогнул, прежде чем ответить. Он явно чувствовал себя неуютно.
- У вас что-то есть на уме, это видно! Но все-таки я вам отвечу. В то время я встречался с несколькими из самых выдающихся людей, которых я знал. Они, конечно, были идеалистами, но признавали ценность моих теорий об отношениях между людьми. Они поощряли меня в моих исследованиях.
- Как вы сблизились с ними?
- Я познакомился ещё в колледже с тремя из них - двумя мужчинами и женщиной, и спорил с ними целыми часами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26