Всё моё враньё Ирке бедной досталось, уж тут я разгулялся! Господи! Прости меня мерзкого, вся моя семейная жизнь была сплошным враньём – как же я бедную Ирку обманывал! Изменял ей, деньги от неё кроил, подводил её постоянно… Она всё терпела, прощала… А, я жил в своё удовольствие, грёб всё под себя, себя ублажал, даже отпуска всегда брал отдельно, чтобы «оторваться». Наотрывался… Господи, если можно, прости меня! А, в теперешней жизни – опять сплошная ложь! Лгу, чтобы удержаться на работе, обещания даю заведомо невыполнимые, лгу знакомым, что у меня всё – «о кей!», лгу самому себе, что мне такая жизнь нравится, и что я вообще «крутой»… Господи! Я устал от вранья, прости меня, помоги мне жить по другому, я не хочу больше врать…
– Бог простит тебя, Алексей, полюби жить в правде, в правде – Христос! А, отец лжи – сатана, не служи больше ему.
– Помоги мне, отец Флавиан, мне самому эту гору не осилить!
– Бог поможет, Лёша, идём дальше – мытарство осуждения и клеветы. Грешен?
– Осуждения? Что значит – осуждение?
– Осуждение-то? А ты вспомни, что ты говоришь находясь за рулём по адресу «подрезавшего» тебя водителя, нагрубившего тебе начальника, валяющегося на пороге подъезда пьяного, что ты мысленно произносишь в адрес многих современных политиков, когда смотришь какие-нибудь «парламентские новости» – вот это, как раз, и есть – осуждение.
– Так ведь я же справедливо так говорю или думаю, ведь они же и вправду продажные хамелеоны, я про политиков, или за рулём – ну, если он «козёл» и чужими жизнями рискует, так я и говорю – «козёл», или «баран»! Что ж я неправду что ли говорю?
– Правду. Но – свою, человеческую, такую как ты её видишь и понимаешь. Но, поскольку видим-то мы далеко не всё, а понимаем и ещё меньше, то Господь и предупреждает нас не лезть осуждать, размахивая этой своей правдой, чтобы самим не вляпаться ещё сильнее (а так, обычно и бывает). Наша «правда» основана на неполной информации и, потому, не может быть настоящей правдой. Тогда как Бог видит и действия, или слова, человека, но, в отличие от нас, видит и мысли и внутренние побуждения совершившего эти действия или сказавшего эти слова. Поэтому Его суд объективен и справедлив, а наш – всегда несовершенен. Господь, заповедуя нам не судить никого, как раз и предупреждает нас от опасности стать судьями необъективными, неправедными и тем навлечь на себя праведный суд Божий. Понял?
– Не совсем…
– Ну смотри, например; идём мы с тобой по улице и видим нищего. Ты от души пожалел его, собрал по карманам всё, что у тебя было, скажем – десять рублей, и отдал ему. Я, увидев это, позавидовал твоей щедрости, и решив показаться ещё щедрее, дал нищему сто рублей. А мимо шла, например, мать Серафима. Увидела она всё происходящее и подумала – какой же жмот этот Алексей – всего десятку дал, не то что отец Флавиан – вон какой добрый – целую сотню отвалил! А, Господь, смотрит на всё это сверху и «начисляет»: Алексею, за искреннюю доброту – награду; Флавиану за зависть и тщеславие – осуждение; и Серафиме тоже – осуждение, чтоб не судила по внешнему, и не брала на себя полномочия Бога.
– Теперь – понял. Ну, тогда я уже точно осуждён! Считай каждый день моей жизни – сплошное осуждение! Ведь страшно то как! Я и в детстве даже родителей осуждал, особенно когда они ругались, или отец пьяный приходил. Да, отца ведь я и до самой его смерти осуждал, и за то, что он нас с матерью бросил, и за то что не помогал, и за всю его разгульную жизнь! И маму осуждал, за ремень, которым она меня от лени и вранья отучала, и за то, что, по бедности, на кино и мороженное денег редко давала, за то что «не понимала» дурака сопливого, начавшего курить в восьмом классе и выпивать в девятом, за всё, в чём она моим желаниям не потакала. А ведь она добрая была и «трудяга», на трёх работах тянула, чтобы мне – дураку образование дать, и умерла рано, потому что надорвалась на этих работах! Господи, если можешь, прости меня за это! Прости за маму, и за отца!
– Бог простит, Алексей!
– Слушай, отец Флавиан! Как мне теперь вспомнить всех, кого я осудил, им же нет числа, как в этом покаяться? Я осуждал всех, кто чем-нибудь мне не нравился, всех, кому завидовал, всех, кто был лучше меня, умнее меня или – наоборот – глупее. Я осуждал всех, я, наверное даже Бога осуждал, за то, что Он сделал мир не таким, как бы мне хотелось… Господи! Прости мне этот грех, Ты Сам, Господи, не осуди меня!
– Бог простит, Алексей! Не клеветал ли на кого?
– Конечно клеветал, Господи прости! Ещё как клеветал! Учителям клеветал на родителей, чтоб за невыученные уроки не ругали, родителям на учителей, что те придираются. Клеветал ребятам на девчонок, что те «не девочки», клеветал на завуча, что он с физруком в учительской пьянствует после занятий, клеветал в институте на старосту, что она «стучит» в деканат, на бригадира в колхозе, что нашу выработку себе приписывает, клеветал на работе, клеветал на жену, клеветал, клеветал, клеветал… Какая же я – гадость! Господи, прости меня!
– Бог простит, Лёша! Следующее мытарство чревоугодия…
– Чрево… что? Прости, отец Флавиан, не понял.
– Чревоугодие – угождение чреву, то есть – брюху. Оно бывает в двух формах; гортанобесие – это когда гоняются за вкусовыми ощущениями, и чревобесие – набивание брюха, погоня за насыщением до осоловелости. Сюда же пьянство относится и наркомания.
– Грешен! В обеих формах! Наркотой, правда, никогда не баловался, с пьянством тоже проблема – чуть выпью – тошнить начинает, потому не напиваюсь, хотя стопочку дорогого коньячку сосать буду с удовольствием, а, вот с едой! Слаб поесть, люблю в ресторан зайти, разные кухни пробовать, люблю и вкусно и много. Ирка-то у меня хорошо готовила, но я всё равно по гостям наедаться любил. Иной раз так объешься, что аж пьянеешь от еды! Как свинья, честное слово, кажется за жратву родную мать продал бы, вон вчера у Семёна так объелся, чуть не помер… Скотство, конечно… Господи, прости меня!
– Бог простит, Алексей! Мытарство лени и праздности. Грешен?
– Грешен, батюшка, как ещё грешен! С детства грешен и до сих пор. Уроки всегда делал «из под палки», работу свою на кого-нибудь спихнуть – героизмом считал, только «перестройка» эта заставила шевелиться, а то с голоду помрёшь… Так и сейчас, где можно вместо работы видимость создать, чтоб начальству «втереть» – никогда не упущу! Ирка меня сколько этой ленью шпыняла, а мне – «с гуся вода»! С работы пришёл, живот набил и на «родной» диван у телевизора «смену отрабатывать». Отдыхать, развлекаться – заставлять никогда не надо было, куда и лень девалась, в компании, как это сейчас называется «потусоваться», перед «слабым» полом «хвост распустить» это – всегда готов! А, даже в сервис заехать – в моторе масло поменять – муторно, «не прикалывает» – вечно тянул. Лентяй «по жизни» – вот я кто, отец Флавиан! Каюсь в этом! Господи, прости меня грешного!
– Бог простит, Лёша! Мытарство воровства. Воровством грешен?
– Да, вроде, нет… Хотя, подожди… Было, было! В школе как-то раз, с Юркой в раздевалке по карманам мелочи натаскали, у тётки на даче яблоки воровал, к соседям в малинник лазил. В кружке радиотехническом проволоки медной моток стырил, у матери несколько раз из кошелька деньги брал, две книжки библиотечные «зажал». Вот наверное и всё.
– А списывать приходилось?
– Да разве ж это воровство?
– А, как же! Чужой труд за свой выдавал, незаработанные оценки получал.
– Так, это я тогда и почти всю зарплату в советское время незаработанную получал, так ведь и не я один! Почти все так!
– Подожди, Алексей, мы с твоими грехами разбираемся а не со «всехними», ты говори только про себя.
– Прости. Так выходит, что я в этом воровстве просто погряз! Незаработанные оценки, незаработанная зарплата, безбилетный проезд в транспорте, «жучок» в счётчике, раговоры с работы по «межгороду» с родственниками, словом вся моя «халява» – воровство! А ведь я никогда не считал себя вором! Господи! Прости меня грешника!
– Бог простит Алексей! Мытарство сребролюбия и скупости…
– Грешен, отец Флавиан! И этим грешен! Как возможность зарабатывать и хорошие вещи покупать возникла – меня как прорвало – жаден стал до денег и до барахла. В общем-то, в долг людям давал, но только тем – кто отдаст, с этим я не «прокалывался». Ирке хорошие вещи покупал, но не баловал, так только, чтоб в людях жена не хуже других выглядела. А, вот себя, любимого, ублажал… Одевался «с иголочки», часики вот – половину «жигулей» стоят, коньячок только марочный, выдержанный, не дешевле сотки «баксов» за бутылку, кроссовочки, футболочки – только в фирменных магазинах, никаких рынков! Брать от жизни, по возможности, конечно, лучшее – вот таков был мой девиз, пока Бог с этим джипом не наказал… Три недели я в нём «рассекал», ощущал себя причастным к уже не простым людям, любовался этим джипом как женщиной… пока не спёрли. Наверное, Слава Богу! А то, ведь, и совсем «закрутеть» мог, вконец ожлобеть… Господи! Прости меня грешного!
– Бог простит, Алексей! Мытарство ростовщичества. Под проценты кому-нибудь одалживал?
– Вот этого не делал. Хотя – почему? – не знаю. Не было случая, наверное.
– Хорошо! Далее мытарство взяточничества и подкупа. Этим грешен?
– Так, как же сейчас без этого!? Это ведь сейчас уже и не грех а норма экономических отношений! Господи! Да, кому ж я этих взяток только не давал!? Начиная с гаишников, СЭС – овщиков, пожарников, торговой инспекции, кончая уборщицей в подъезде – чтоб мою лестничную клетку чаще убирала… А та же «растаможка»? Я же ей четыре года занимался! Ты знаешь как у нас грузы «растамаживают»? В этом грехе я по уши сижу, и никакого просвета не видно! Каюсь, конечно, каюсь! Прости меня, Господи!
– Бог простит, Алексей! Мытарство зависти. Грешен?
– Ещё как! Я, кажется и сейчас вот тебе завидую, и Нине с Семёном, и матери Серафиме твоей… Вы вон какие богатые оказывается, какие счастливые, сколько любви у вас, жизнь какая интереснейшая… И, это пока я своей «крысиной вознёй» вокруг денег да барахла всю жизнь занимался… Вот, видишь? – опять завидую! А уж раньше то! Господи, стыдно даже вспоминать! Но, раз начал… Завидовал родителям, что они «большие и им всё можно», завидовал двоюродному брату, что он выше ростом и сильнее, завидовал тем, у кого есть велосипед, завидовал Руслану, что с ним дружит Светка, завидовал тем кого возят на каникулах на море, завидовал тем, у кого мама и папа не развелись, завидовал тем, кто дерзкий и кого все боятся, завидовал Серёжке, что он после восьмого класса ушёл в ПТУ, получает стипендию и открыто курит, завидовал Арсену, что он волосатый и нравится старшекласницам, завидовал тем, у кого «настоящие» джинсы, завидовал тем, у кого «абалаковский» рюкзак, тебе завидовал, что ты на втором курсе уже ходил на Эльбрус, завидовал Генке, что Женька выбрала его а не меня, завидовал Игорю, что он распределился к отцу и поедет в загранку, завидовал тем, кто не женат и свободно «гуляет», завидовал тем, у кого есть дети, завидовал соседу слева, который первым в нашем дворе купил иномарку, завидовал тем у кого больше денег, завидовал, завидовал, завидовал… Теперь, вот, опять завидую тебе… Господи, прости меня! Научи, как никому не завидовать! Прости меня, Господи!
– Бог простит, Лёша! Мытарство гордости. В чём совесть упрекает?
– Ни в чём! Гордым я никогда не был, этим-то я уж точно не грешен!
– Грешен, Лёша, ещё как грешен!
– Почему?
– Да, потому что гордость – мать всем тобою перечисленным грехам, и ещё не перечисленным!
– Это как? Объясни, батюшка! Что такое вообще – гордость?
– Объясняю. Сегодня гордость выражается словами – «я крутой!», причём – Я – с большой буквы. Гордость это ощущение себя как нечто лучшее других, причём, если не всех вообще, то, уж точно – многих. Гордость многолика. Она маскируется и под «чувство собственного достоинства», и под «элементарное самоуважение», «нежелание поступаться своими принципами» или под «долг чести» (впрочем, последний сейчас непопулярен). Гордость самая сильная из всех страстей, а слово «страсть» означает – «непреодолимое желание», то есть желание, с которым человек сам, без помощи Божьей, не может справляться. В случае с гордостью, эта страсть выражается в желании постоянного самоутверждения. Причём, в отличие от тщеславия, которое обязательно ищет публику и жаждет рукоплесканий, гордость – самодостаточна. Тщеславному человеку необходимо чтобы другие люди видели и признавали, что он – «крутой», а гордому достаточно самому осознавать свою «крутость». Вот тебе простенький тест на гордость; посмотри, сколько раз в разговоре с другим человеком ты произносишь слова – «я знаю». Заметь, произносятся они не в качестве ответа на вопрос – «знаешь ли?», а просто, как ненужная вставка в речь собеседника, подтверждающая твою компетентность в обсуждаемом вопросе.
– Да, я всё время так говорю!
– Ну, вот! Видишь? А ведь подтекстом этих слов – «я знаю» – является – «я тоже в этом понимаю не хуже тебя, а, может быть ещё и получше… Я САМ – КРУТОЙ!» Именно гордость не позволяет тебе признать, что в чём-то ты можешь быть хуже (или хотя бы – хуже разбираться) чем другой.
– Слушай, отец Флавиан, а ведь – точно! Примерно так я и ощущаю, когда говорю эти слова, именно так!
– Заметь, в основе гордостного самоощущения всегда лежит это – Я САМ! А, знаешь, кто первый произнёс эти слова?
– Не, знаю… Ленин, что ли?
– Гораздо раньше, как раз тот, которому Ленин исправно служил – сатана! Именно он, будучи первым по приближённости к Богу из ангелов, не вместив осенявшей его Божественной славы, счёл себя самого этой славы достойным и произнёс, погубившие его слова – Я САМ – бог!
– Как же это могло случиться, он что забыл, что это Бог его сотворил, а не наоборот?
– Знаешь, Алексей, мне несколько раз приходилось видеть, как приближённые к какому-нибудь важному лицу (даже на областном уровне), секретари какие-нибудь, или референты, пребывая в «славе» своего «босса», ощущают себя едва-ли не «круче» хозяина (и ведут себя с людьми соответственно).
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20