А мы только приблизились к вводной части.
- Ну, как там Москва, расскажите, - выжидающе спросила Галя. - Ой,
знали бы вы, как все надоело, как домой хочется, сил больше нет никаких.
Насчет того, что надоело, пожалуй, не встретишь за рубежом советской
семьи, которая на словах не рвалась бы обратно, но этому никогда не ве-
рится до конца, особенно, если толкуют об этом в Лондоне или на островах
Зеленого Мыса, где твердая валюта и круглый год курорт. Помню, в Алжире,
это, конечно, не Рио-де-Жанейро, я как приехал, попал на прощальный
ужин. Застолье, речи. И вот тот, которого провожали, попросил тишины и
обратился к другу с гитарой:
- Давай нашу, заветную.
- А я в Россию, домой хочу, я так давно не видел маму... - запел
друг.
Песню подхватили, пели негромко, проникновенно с искренней слезой.
Когда закончили, я утешил отъезжающего, чего уж тут расстраиваться, че-
рез два дня встретит тебя мама в Шереметьево.
Он удивленно вскинул на меня глаза:
- Ничего, потерплю еще годика два-три в Париже. Нет, уж сначала Фран-
ция, а потом Россия.
Иной разговор - Азия или Африка. Марченки объяснили, что кислорода и
того здесь в атмосфере меньше на шесть процентов. Что воду из водопрово-
да надо кипятить, остужать, фильтровать и только после этого можно пить
или греть для чая. Что сырое мясо мыть раствором марганцовки или красным
дезинфицирующим мылом, промораживать в морозильнике, отваривать, а затем
можно и жарить. Что все овощи, особенно капусту и виноград, держать до
часа в мыльной воде, для чего лучше всего годится отечественное мыло
"Хозяюшка", разве вы не привезли, зря, ребята. Что витаминов в местных
фруктах-овощах нет, все выжигается солнцем, поэтому и бывают голодные
обмороки у детей советских специалистов, которые решили выжить здесь за
счет дешевых бананов. Что из-за высокой солнечной радиации загорать ка-
тегорически не рекомендуется, вот один тут все жарился на солнышке и по-
лучил загар и белокровие. Что жара длится с апреля по октябрь и доходит
до сорока пяти в тени, что в августе идут дожди , муссон их приносит,
вроде не так жарко, зато влажно и всякая нечисть вроде москитов, терми-
тов, змей и крыс выползает и вылетает. Что москитами разносится лихорад-
ка и малярия, а с водой и мороженым - амеба. Что чаще всего в семье аме-
бой болеет ребенок и мать, разве малышу объяснишь, что нельзя тащить в
рот, что попало. Что недавно была вспышка тифа в советской колонии, где
живут все вместе, хоть и отдельные квартиры, а все равно общежитие, и
поэтому в городе, самим по себе, жить лучше, если только с местными ла-
дишь. Что местные добрые и безобидные, но до того безалаберные, что ни-
чем их не проймешь, криком ничего не добьешься, а если они обидятся, то
могут ограбить или сжечь машину. Да и со своими надо осторожней, не до-
веряй никому, кого хорошо знаешь, не дружи, не заводи тесных знакомств,
никогда неизвестно, что таится в потемках чужой советской души.
Под высокими потолками медленными птицами кружились лопасти вентиля-
торов, вея прохладу, горящие свечи, подрагивая пламенем, играли ма-
ленькими радугами в хрустале рюмок и фужеров, розы в диковинной вазе
расправили венцы своих лепестков, разрезанные тропические плоды обнажили
свою странную на цвет и на вкус плоть, в углу помигивала эквалайзером
стереосистема, заполняя пространственный объем звуками блюза - картина
сказочной нереальности казалась неправдоподобной и зыбкой по сравнению с
жестокой действительностью, и, чтобы уравновесить эту дисгармонию, мы
последовали совету наших друзей, друзей? Конечно, друзей, хоть и клял я
Миколу последними словами в Москве за полугодовое ожидание, да мы неод-
нократно последовали совету друзей, что лучшее средство в тропиках - это
понемногу, но каждый день, несмотря на указ, Москва далеко, Москва не
понимает, что здесь это не прихоть, а необходимость. Пили за приезд, за
отъезд, за тех, кто в море, заграницей, за тех, кто дома.
Стало хорошо, вечер пролетел, как одно мгновение, и настала пора дви-
гаться. Галя навертела пакеты с едой и фруктами нам с Ленкой и пожелала
проводить нас, мы загрузились в машину, Ганеш, радостно улыбаясь, отво-
рил ворота, солдат топнул ногой и мы выкатили на тихую, полуосвещенную
улицу.
- Люблю этот город ночью, - сказал Николай. - Грязи не видно и нет
толпы, отдыхает душа и глаза. А что, Галуня, поехали на наше место?
- О-бя-за-тель-но, - откликнулась Галя с заднего сиденья, а Николай
вставил кассету в магнитофон и запел-застонал Высоцкий:
В синем небе, колокольнями проколотом,
Медный колокол, медный колокол
То ль возрадовался, то ли осерчал.
Купола в России кроют чистым золотом,
Чтобы чаще Господь замечал.
Я стою, как перед вечною загадкою,
Пред великою да сказочной страною,
Перед солоно да горько-кисло-сладкою,
Голубою, родниковою, ржаною.
Грязью чавкая жирной да ржавою,
Вязнут лошади по стремена,
Но влекут меня сонной державою,
Что раскисла, опухла со сна.
Душу, сбитую, дотертую утратами,
Душу, сбитую перекатами,
Если до крови лоскут истончал,
Залатаю золотыми я заплатами,
Чтобы чаще Господь замечал,
Чтобы чаще Господь замечал...
На открывшемся просторе, где не видно скрытых в густой ночной тьме городских
зданий, высилась триумфальная арка, под которой похоронен неизвестный солдат и
горит вечный огонь. Мы вышли из неподалеку припаркованного автомобиля, и
ночное небо в крупных звездах раскинуло свой шатер над нашими головами.
Поначалу по газону, а потом скрипя гравием, мы дошли до огня, который
выхватывал из темноты, как из небытия, наши лица, и молча постояли.
Будто где-то в поле у костра.
Человеку нужен алтарь, нужен очищающий огонь, тысячилетиями уносящий
нетленный дух к звездам.
- Это наше место здесь, - тихо сказала Галя. - Я загадываю желание и
прошу, чтобы оно исполнилось. Загадайте и вы.
- Я уже это сделала, - сказала Алена и посмотрела на меня.
Я знал, что она загадала - чтобы все наши были живы-здоровы. И я же-
лал того же. Но еще желал, чтобы, если и произойдут перемены в нашей
жизни, пусть они будут к лучшему. Новое, непривычное слово "перестройка"
входило в наш обиход, и с этим словом был связан "надежды маленький ор-
кестрик", как сказал поэт.
Глава четырнадцатая
--===Колония===--
К О Л О Н И Я
Глава четырнадцатая
На следующее утро мне понадобилось определенное усилие, чтобы восстановить в
памяти вчерашнее, и оказалось, что в машине Николай достал фляжку из бардачка,
как все водители называют ящик для перчаток, и мы хлебнули еще по доброму
глотку, закусив рукавом, да и покатили с ветерком до хаты. Николай пожелал
продолжить и тихо-тихо заспивать украинские песни, но Галуня ультимативно
потребовала сказать гудбай дружка дружке. На том и расстались, а я припомнил,
как в Лондон приехала на работу семья да на радостях так загудела, что мужики
учинили скандал и дебош, и на следующий день их отправили с берегов туманного
Альбиона домой. На родину. Такая вот вышла долгосрочная командировка на один
день. Зеленый змий - один из самых сильных искусителей за рубежом, и лукавым
синим пламенем горят его глаза.
Пошатывало, поташнивало, испарина покрывала время от времени лоб, хо-
тя портрет лица, как у нас шутили в редакции, был относительно свеж. Вот
только глаза. Как у кролика. В Аргентине, на выставке, в день открытия
тоже себе позволили до третьих петухов. На утро в зеркале себя не приз-
нал. И в целях маскировки темные очки надел. Успокоился, когда к автобу-
су вышел - все в черных очках. Свои люди, из страны Советов.
Выручил Николай, заехавший за мной, он дал мне капли, после чего бел-
ки глаз приобрели цвет свежесваренного облупленного яйца.
Чередой прошли визиты в офис Агенства Печати Новости, дом советской
науки и культуры, конфедерацию промышленных фирм и другие организации.
Калейдоскоп встреч был стремителен, и время бежало, как горный поток.
Так прошла неделя. Первая неделя нашего пребывания заграницей.
- Сегодня прощальный ужин, - напомнил мне Николай. - Специально к
торгпреду ходил за разрешением. Убедил его, что местным журналистам надо
хоть понемногу, но обязательно наливать, иначе высохнут их перья. Конеч-
но, как они сами говорят, пресса у них свободная, независимая, но журна-
листика, представителями которой являемся и мы с вами, сэр, вторая древ-
нейшая профессия после проституции. Не так ли, милорд?
Милорд был полностью согласен с сэром, но не имел своего собственного
опыта общения с местной прессой и потому не представлял себе степень ее
свободы и независимости. Был, правда, визит трех журналистов в Союз, и
милорд работал с этой делегацией, но одно дело взгляд изнутри, а другое
- снаружи.
Прощальный ужин устраивал мистер Джордж, глава фирмы "Интернейшнл
Пабликейшнз Прайвит Лимитед", короче "Ай-Пи" или в просторечии работни-
ков торгпредства "Интерпаб", что переводилось дословно как международная
пивная. Мистер Джордж в советской колонии был больше известен как Жора.
Невысокий и крулый, как мяч, в белоснежном сафари он встретил нас у две-
рей гостиницы "Шератон".
Гостиницы - оазисы с ухоженными садами, стрижеными газонами и голубы-
ми бассейнами. Въезжаешь из душного города, словно в ворота рая, броса-
ешь ключи от машины бою и попадаешь в прохладный, отделанный разноцвет-
ным мрамором с тихо журчащим фонтаном холл. Где-то музыканты, скрипка и
рояль, играют неторопливое попурри из знаменитых мелодий, услужливые ме-
неджеры или симпатичные девушки ждут ваших распоряжений, и в это мгнове-
ния кажется, что жизнь прекрасна и удивительна, как сказал поэт. В каж-
дой гостинице несколько ресторанов, есть и отдельные холлы, в которых
устраиваются приемы. Наш холл гордо звался "Президент".
- Все, кто здесь чествовался, обязательно становились президентами, -
расплылся в льстивой восточной улыбке мистер Джордж, обращаясь к Нико-
лаю.
- Мыколай Ваныч, угораздит тебя стать президентом, не обойди милостью
раба божьего Валерку, - заканючил я гнусаво.
- Стыдись, сын мой, - важно и смиренно-назидательно ответствовал Ни-
колай, подхватив мою игру, - стыдись такими просьбами тревожить своего
рано полысевшего и быстро постаревшего друга, который в поте лица своего
набрал, как пчела, каждый день собирающая по капле нектар, на необходи-
мый прожиточный минимум своего бурно подрастающего семейства, отвыкшего
от очередей и дефицита всяческих товаров, а ныне возвращающегося в род-
ные пенаты. Иди, трудись, и бог тебе воздаст. А мистер Джордж тебе помо-
жет. Не так ли, Джордж?
Мистер Джордж радостно закивал головой, будто хоть что-то понял из
русскоязычного монолога Николая. Тем более, что по форме монолог был ар-
хаичен, а по содержанию понятен только советским.
- Мистер Джордж, - перешел на английский Николай. - А ведь среди нас
уже есть один президент - это вы.
- Я стал президентом тридцать лет назад, а перед этим я, бедный чело-
век, пришел пешком в советское посольство. Великий Советский Союз пода-
рил мне велосипед и дал заказы. Так я стал президентом.
- А сейчас у него мерседесы и тойоты, - опять по-русски сказал Нико-
лай. - И то верно, чтобы президентом стать деньги нужны. И немалые. А
так мы конешно, можем. Шо, Галуня, слабо тебе быть жинкой президента?
- А шо, - спокойно отреагировала Галуня. - Можно и президентшей.
На Гале шитое бисером вечернее платье, в ушах, на шее, на пальцах си-
яют драгоценности. Алена выглядит совсем скромно на ее фоне. Ну, ничего,
будет и на нашей улице праздник.
Зеркальные потолки увеличивали вдвое пространство холла "Президент",
мягко освещенного отраженным светом скрытых от глаз светильников. Стены
обиты бордовым тисненым шелком, в центре круглый стол под белой ска-
тертью, украшенный цветами и ледяным лебедем в натуральную величину.
Джордж сказал, что лебедь из льда - для охлаждения, хотя и так веяло
кондиционированной прохладой.
Мы выстроились в ряд у входа, как на посольских приемах - Джордж, Ни-
колай, Галина, я, Алена.
К половине восьмого вечера прибыли первые гости. Рукопожатия со все-
ми, объятия с Николаем, поцелуи с Галиной. Чуть поодаль от нашей шеренги
наготове официанты в белых куртках и перчатках с серебряными подносами.
Гости прихватывали свою порцию и уходили в глубину холла. Наливают здесь
грамм по тридцать виски в высокий стакан, остальное - содовая и лед.
Наклейки на бутылках английские, хотя виски местного производства. Как
сказал Джордж, во всем мире английского виски продается в три раза
больше, чем официально производится. Разносят также соки, напитки, но
Николай отсоветовал их пить - даже в ресторанах пяти-звездных отелей мо-
гут налить в стакан, сполоснутый в каком-нибудь ушате. Иное дело виски -
дезинфекция. Из закусок - жареная перченая сухая картошка и соленые жа-
реные орешки.
Многих я уже знал в лицо - Андрея Савича, Пономарева. Торгпред не
пришел, и на то были свои причины, не пожелал со стаканом отсвечивать в
публичном месте, но возлияние разрешил под личную ответственность Поно-
марева.
Наших набралось человек двадцать, почти все, как в униформе, в сафа-
ри, многие пришли с женами. С десяток местных, в основном, журналисты,
одетые кто во что горазд - невообразимое сочетание европейского и нацио-
нального, например, чалма и галстук, пиджак и шаровары.
Дальше случилось то, чего я меньше всего ожидал, чему с трудом пове-
рил бы в Москве. Произошла встреча с мгновенно ожившим прошлым, с вечно-
зеленым немеркнущим в памяти временем студенчества, что прошумело в на-
шем Технологическом, в нашей киностудии. Многие годы все свое свободное
время - в подвале лабораторного корпуса, на улицах Москвы, в разноцвет-
ном карнавале фестиваля молодежи и на политых потом полях целины мы
смотрели на мир через объектив кинокамеры.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44