Виталька Вехов пришел в сту-
дию на несколько лет позже меня, но это не имело никакого значения в
дружине одержимых кино. Туберкулез легких разлучил меня с мечтой стать
режиссером, но киностудия навсегда осталась в сердце моем. И по роду
своих занятий Виталий оказался в чем-то близок мне - директор демонстра-
ционного зала образцов советских экспортных товаров при торгпредстве,
начальник рекламы и душа самодеятельности.
- Проводишь Николая и жду сразу в гости, - протянул мне визитную кар-
точку Виталий. - Живем мы в городе, в демзале, приезжайте в любое время,
только позвони заранее, а то благоверная супруга моя, Любаша, сильно ру-
гается, если не успевает пирогов напечь.
Около восьми Джордж, посоветовавшись с Николаем, что ждать больше нет
смысла, перешел к микрофону, установленному возле круглого стола с ледя-
ным лебедем, у которого с клюва уже накапало.
- Леди и джентльмены, - произнес он бархатным голосом. - Уважаемый
господин Пономарев! Уважаемый господин Марченко! Уважаемый господин Ис-
томин! Разрешите поднять тост за товарища Марченко...
Джордж так и сказал "товариш".
- ... и за мадам Марченко, которые являются представителями великого
советского народа, крепкая дружба с которым прочно связывает наши стра-
ны, и пожелать им счастливого возвращения на родную землю.
В своей ответной речи "товариш" Марченко поблагодарил господина
Джорджа и провозгласил тост за процветание дружественной нации, предста-
вителем которой является наш общий друг Жора, он же президент "Интерпа-
ба".
Тут Джордж предоставил слово мне, и я на мгновение растерялся, было
от чего, в самом деле в тот момент я был не я, а великая держава и ска-
занное мною осядет в памяти местных журналистов и, как мнение страны,
появится в утренних выпусках газет. К тому же, я не знал, как начать, но
выручило общеизвестное:
- Леди и джентльмены!
Я смотрел на этих джентльменов с Таганки и из Сокольников, из Ясенево
и Орехово-Борисово, на этих леди из Марьиной Рощи и Дегунино, уроженцев
Сибири и Закавказья, Украины и Прибалтики, Средней Азии и Нечерноземья и
мне захотелось сказать им, дорогие соотечественники, на родине опять от-
тепель и появились первые зеленые ростки надежды, задуло свежим ветром
перемен и хорошо бы в нужную сторону, чтобы, дай бог, наконец-то... но
вместо этого выразил готовность отдать все силы и внести свой скромный
вклад в дело развития торговых и экономических отношений наших стран.
Присутствующие встретили одобрительным гулом все три тоста, и единый
поток внимания к официальной части прощального ужина разбился на ручейки
отдельных бесед. Самопроизвольно произошло и разделение на группы по об-
щим интересам и статусу: коллеги из АПН - с местными журналистами,
пресс-атташе посольства - с Пономаревым, сотрудники торгпредства - по
отделам, машинному, сырьевому, экономическому. Женщины объединились в
отдельную стаю.
Я стоял с Николаем, и к нему подходили то один, то другой, чокались,
обнимались, желали мягкой посадки и часто спрашивали меня:
- Как там Москва? Сухой закон?
Я отвечал, что пьянь исчезла с улиц, что, действительно, безумные
очереди за водкой, но если сильно захочешь, то все равно достанешь, зато
при наличии отсутствия не выпьешь лишний раз.
Кто-то из подошедших тихо спросил меня, почти на ухо:
- О реформе внешней торговли ничего не слышно? Говорят, что будут от-
числять процент за заключенные сделки? Тогда, наверное, имеет смысл не
торопиться сейчас, попридержать контракты, а? Мужики во Внешторге так и
делают, это мне точно известно.
Про реформу я ничего не знал, но подумал, что прямая личная матери-
альная заинтересованность советских бизнесменов изменила бы, наконец,
парадоксальную ситуацию - внешнеторговый советский работник, человек с
двумя высшими образованиями, знанием иностранного языка, с окладом сто
шестьдесят рублей в месяц да еще обремененный семьей готовит контракт на
миллионы долларов и сидит на переговорах рядом с акулами бизнеса, не
имея ни цента, ни копейки выгоды от сделки.
Где-то через час под большими металлическими подносами запылали спир-
товки и собравшиеся, взяв по тарелке, обошли два длинных стола, выбирая
по вкусу и желанию кто шашлычок из куриных ножек в соусе карри, кто го-
вядину с шампиньонами или свиные эскалопы, кто рыбу в кляре, рис с шаф-
раном, рис с зеленым горошком, рис с овощами, жареную картошку, салаты.
Все это вкусно, но приперчено, со специями, обжигает с непривычки рот, и
тут единственное спасение - погасить пожар кисловатым югортом.
Отдельный стол для вегетарианцев, и блюд для них приготовлено ничуть
не меньше, чем для мясоедов. Где в Москве увидишь такое?
Обычный прощальный ужин на тридцать персон...
- Куда же девать пустую тарелку? - спросил я у Николая.
- А под стол, - кивнул он головой вниз.
И действительно, то один, то другой гость подходили к столам с подно-
сами и, наклонившись, прятали за занавес белой драпировки скатерти свои
тарелки, а официант с другой стороны стола нырял вниз и уносил их.
На сладкое - ананасы, манго, клубничное, ванильное, шоколадное моро-
женое, желе, суфле, взбитые сливки.
- Вот здесь и таится погибель моя, - перефразировал пушкинскую строку
Николай, имея ввиду десерт, - изумительно вкусная вредность, а отка-
заться сил никаких нет.
После сладкого обнесли маленькими рюмочками с коньяком и ликерами, и
народ стал постепенно расходится. В конце концов остались Марченки,
Джордж и мы.
- Спасибо вам огромное, - обняла Галя Джорджа.
И вдруг расплакалась.
- Ну, что ты, - попытался я утешить ее. - Через два дня дома будешь.
На родине.
- В том-то и дело, домой едем, - сквозь слезы сказала Галя. - И
страшно.
И правда, повезло нам с Аленой, подумал я, пробудем здесь три года, а
уж к тому времени закончится перестройка. И стихнет ветер перемен. И за-
живут люди спокойно и счастливо.
Глава пятнадцатая
--===Колония===--
К О Л О Н И Я
Глава пятнадцатая
День отъезда Марченко - суббота - день нашего переезда в квартиру, которая
станет нашим пристанищем на три, а может и больше лет. Только бы не меньше.
С утра пораньше мы приехали с Аленой к Марченко. Галуня повела Ленку
по дому, давая ей последние полезные советы и наставления, как лучше
здесь благоустроиться, показала, что они оставляют нам в наследство.
По субботам прямой рейс до Москвы, без посадки в Дели и Ташкенте. В
субботу удобнее возвращаться в Союз - есть воскресенье, чтобы очухаться
от перелета. Тем более, что летишь днем, а не ночью. И еще важный момент
для отъезжающих - груз. Оплачивается по восемьдесят килограмм на душу
плюс по двадцать на билет, у Марченко на троих - триста кило, кажется
много, но мы набили доверху коробками из плотного картона не только не-
большой автобус, пришедший из торгпредства, но и легковую машину и отча-
лили в аэропорт, чтобы заранее оформить багаж.
Все возвращаются отсюда по субботам. Кроме временно командированных и
тех, кому пришлось это сделать не по своему желанию, а по воле случая.
Несчастного случая. Об этом вспомнил Николай, когда миновали развилку
дорог между местными и международными авиалиниями:
- На этом перекрестке, вот также в субботу наш завхоз возвращался из
аэропорта, где сдавал багаж какой-то делегации. И сбил велосипедиста.
Увидел, что раздавил человека - и по газам. И тем же рейсом, через три
часа, улетел прямо в Шереметьево. Жену с вещами отправили через неделю.
Год всего просидел заграницей. А куда деваться? Посадили бы на каторгу.
Тропическая каторга, это тебе даже не наша Колыма. У меня один знакомец
в Африке до сих пор сидит.
В здание аэропорта я прошел, предъявив свой сертификат - черную кни-
жечку, выданную взамен паспорта, на которой было вытеснено: полудипло-
мат. Не то, чтобы получеловек, но во всяком случае не полноценный предс-
тавитель, защищенный всей мощью своей державы и международных конвенций,
но состоящий под покровительством всего этого. Кроме нас, второсортных,
есть еще и третьесортные - трудовая армия советских специалистов.
Черноглазый чиновник в зеленой униформе и розовой чалме, не торопясь,
прицепил к каждой коробке по бирке, проверил билеты, посчитал что-то на
микрокалькуляторе и объявил Николаю, что перевес его багажа составляет
шестьдесят килограммов.
- Ну, что такое шестьдесят килограмм на три билета, сэр? - широко
улыбнулся Николай.
- Это по восемьдесят крошей за кило, итого четыре тысячи восемьсот,
сэр, - не менее лучезарно улыбнулся в ответ чиновник.
- Совсем сдурел парень, - глядя на розовую чалму, сказал по-русски
Николай. - Это же моя месячная зарплата.
- Что вы сказали, сэр? - улыбка исчезла с лица чиновника.
- Я очень, очень худой, сэр, - перешел на английский Николай. - И же-
на моя худая, и сын совсем худой. Считайте, что каждый из нас временно
поправился на двадцать килограмм.
- Сожалею, сэр, - чиновник стал строг и непроницаем и даже вроде бы
позеленел под цвет своей униформы.
- А где представитель Аэрофлота мистер Барсуков? - погасил и свою
улыбку Марченко.
- Вот-вот появится.
И действительно, у дальней стойки мелькнула голубая рубашка с золоты-
ми шеврончиками на рукавах.
- Желанный гость любого советского дома, - усмехнулся Николай. - Мис-
тер Барсуков по кличке Сумчатый, или Кенгуру. У него всегда на столе в
офисе сумочка лежит. Кладешь в нее молча бутылку виски и нет у тебя пе-
регруза. Имей это ввиду.
Барсуков и впрямь был похож на хомячка.
- Отмучился? - пожал он руку Марченко.
- И не говори, - вздохнул Николай. - Знакомься, Валера Истомин, моя
замена.
Кенгуру кивнул мне, глянув мельком. Я же поймал себя на том, что весь
подобрался, как Тонкий перед Толстым в рассказе Чехова.
- Сколько? - понимающе спросил Барсуков у Марченко.
- Шестьдесят.
- Ноу проблем, - важно сказал Кенгуру розовой чалме.
Хорошо, когда нет проблем. Обязательно надо будет пригласить Барсуко-
ва в гости. И налить.
Вернулись мы на легковой, отпустив автобус, и около дома обнаружили
несколько машин с голубыми дипломатическими номерами, которые все начи-
нались с цифры шестьдесят шесть.
Шесть-шесть, Си-Ди, корпус дипломатик. Номер СССР. У Абу-Даби скорее
всего номер первый. Или у Афганистана.
- На посошок прикатили, - прокомментировал Николай сборище "диплома-
тов". - Как на прием.
В столовой несколько человек стояли со стаканами в руках.
Одни мужики. Жены в другой комнате передавали напоследок Гале кто
письмецо, кто маленькую посылочку.
Налили и мы себе.
Завелся разговор, сразу, естественно, о перевесе, потом о местной та-
можне, оказалось, отсюда нельзя везти игрушечное оружие, всякие там
пластмассовые пистолеты и автоматы, на нашей же таможне трясут за виски,
за видеокассеты, за чай, за кожаные изделия, пальто, дубленки, шубы. За-
одно обсудили, на что сейчас спрос в Союзе, почем кожа и барахло, укра-
шения из полудрагоценных камней и жемчуг. При получении багажа в Шере-
метьево запросто можно недосчитаться ящика или двух. Украдут при разг-
рузке. Протыкают коробку прутом, ищут технику - магнитофоны, музыкальные
центры, видео. Убытки возмещает родной Аэрофлот по весу, что-то около
десяти рублей за кило и мороки не оберешься. А в каждой коробке товара
на тысячи. Так что технику лучше всего везти в руках. А сколько пота-
щишь? И в чем? Есть раскладные сумки на колесиках, "смерть аэрофлота"
зовутся. Но против них местный персонал сильно ополчается, не пускают,
велят сумки в основной багаж сдавать. Остается стоять насмерть. Или мис-
тера Барсукова, нашего Кенгуру звать. В Шереметьево тележек не достать.
Куда деваться с грузом, с этими коробками, чемоданами, сумками? Раньше
как хорошо, нашел носильщика, дал ему десятку, он тебя мимо таможни про-
везет, знает, к какому таможеннику лучше идти, чтобы быстрей пропустил,
а теперь? Говорят, какой-то кооператив организовали, все тележки у него.
В дверях родного Отечества рэкетиры ждут, у них все такси схвачены, они
специально тех, кто с большим багажом, выбирают, и что человек с этими
коробками, женой и ребенком против них может поделать?
Картина получилась такая безрадостная, что мы налили себе еще по од-
ной.
Тут жены пришли, шумно сразу стало, а потом разом стихло, потому что
настал момент, который с полным правом можно назвать последним.
- На кольце царя Соломона было начертано "Все проходит", - сказал,
глядя в свой стакан, словно именно там лежало царское кольцо, старший
юрисконсульт, он же председатель профкома, нет не профкома, профком -
это партбюро, а месткома Женя Гусаров и впрямь с пышными гусарскими уса-
ми. - Прошло время и настало время нам попрощаться с Николаем и Галиной.
Что им можно пожелать? Самое главное - чтобы вернулись домой, к своим
родным и близким, здоровыми, поскольку всем известно, что и через год и
через два, тут никто не застрахован, а вылезет где-нибудь в печенке-се-
лезенке амеба и замучишься лечиться, потому как специалистов и лекарств
в России супротив амебы нет. И вообще, эта простейшая пакость сильно
противопоказана белому человеку, в отличие от аборигенов. Анализы сдал?
Все в порядке?
- Бог миловал, - серьезно ответил Николай.
- По моему разумению и не могло быть ничего плохого, потому что амеба
не переносит алкоголя, косеет быстро и удаляется из организма, насыщен-
ного живой водой. Марченки же, как всем известно, а здесь всем о всех
известно, на здоровье не экономили, лекарство целительное, - Гусаров
поднял стакан и посмотрел на свет светло-желтую жидкость, - принимали
регулярно. Второе пожелание - хорошо вернуться. Многие заграничные мужи
начинают мнить о себе, общаясь с членами, я говорю в образном смысле,
высоких делегаций, верят их широким обещаниям, а вернувшись в нашу высо-
кохудожественную действительность, не выдерживают обманутых надежд, дол-
гих очередей и маленькой зарплаты.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44