Как вас бог милует?
- А где же быть-то мне, - огрызнулась Матрена и потом, разглядевши гостя, прибавила: - Да это вы, Алексей Алексеевич! Пожалуйте, пожалуйте, а то мой-то и без того засиделся за книгой... Целый день не выходил из дому.
В маленьком, скромно убранном кабинете лежал на диване, держа в руках книгу, в халате, длинный господин с всклокоченными волосами.
При входе Венецкого он отвел книгу, лениво прищурил глаза на вошедшего и ленивым голосом проговорил:
- Кто пришел?..
- Все те же привычки!.. - воскликнул Венецкий, подходя к дивану и протягивая доктору руку.
- А, это вы? - проговорил доктор и медленно приподнялся с дивана, точно расстаться с ним ему было очень тяжело. - Откуда вас принесло? Все вот едут туда, dahin*, где решится, как говорят газеты, самый важный вопрос, - а вы в Питер, - продолжал насмешливо, доктор, потягиваясь и весело озирая Венецкого. - Ну, очень рад вас видеть! - повторил он, снова тряся его руку. - Очень рад. Будем вместе чай пить, а?..
_______________
* Туда (нем.).
- Ну, жаловаться грех... Здоровье у вас, как посмотрю, первый сорт! продолжал весело доктор, оглядывая Венецкого при свете лампы. - Если не убьют, жить вам сто лет! Да что вы такой, точно в воду опущенный! Не выспались или кутнули сегодня? Да... чтобы не забыть, а то я всегда забываю извиняться!.. Уж вы простите, что не отвечал на ваше письмо... Сами знаете старого приятеля... Собирался, собирался, даже письмо, если хотите, можете найти на столе, но окончить не окончил... Леность, батюшка, мать всех пороков!.. - улыбнулся доктор, приглаживая длинными пальцами свои всклокоченные черные космы. - Ну, а вы-то что?.. Какие печали?.. Мать-то здорова?..
- Мать здорова, да сам-то я...
- Да что же с вами-то? - участливо спросил доктор, кладя свои "плети" (так он сам шутя называл свои длинные руки) на плечи Венецкому...
Венецкий стал рассказывать. Доктор слушал его, не прерывая, и только покачивал своею большою головой.
- Дело дрянное... Помните, я запьянствовал тогда, года три тому назад?.. Ну, со мною такая же штука была... По усам текло, а в рот не попало! - как-то неловко сшутил доктор, делая кислую гримасу. - Так вот и не женился... Да оно, пожалуй, и лучше... Нам, худощавым, жениться не следует... Жены нас любить не станут... Желчи много, ну, а вам... Эка вы какой... - с какой-то мягкостью, вовсе не шедшей ко всей его долговязой фигуре, проговорил доктор. - Чайку все-таки выпейте, юноша, и - не сердитесь, голубчик, если слова мои слишком жестки... Согрейте их в вашем добром сердце...
Венецкому стало легче от этих участливых слов приятеля. Он все еще возвращался к своей "штуке", как называл это дело доктор, и бранил мать Елены.
- Это, конечно, она... Кому больше... Она самую эту интригу подвела! - проговорил Неручный. - Но все-таки бросьте вы все это... Ведь не станете же вы, дорогой мой, мстить?.. Нынче, во-первых, мировые, а во-вторых, - не шалопай же вы в самом деле?..
- Но мне бы узнать...
- Да что узнавать?.. Она с Борским, слышал я, амуры разводила...
- Рассказывали...
- Ну, а теперь дочь выдала... Это в порядке вещей. Верно, теперь птенца какого при себе содержит, а как штукатурка-то выручать не станет, ну, тогда в благотворительное общество почетным членом и насчет нравственности... Тоже, батюшка, и я при своей лени, а на кое-какой практике понаблюдал этих барынь. Вот только дочек они напрасно губят... Сынки - те нынче все больше в окружных судах в звании червонных валетов...* Ну, да вы и сами все это отлично знаете...
_______________
* В 1877 г. в Москве происходил судебный процесс над сорока
пятью молодыми людьми (в основном прокутившимися дворянами), которых
обвиняли в подделке векселей и т. п. По названию романа французского
писателя Понсон дю Террайля "Клуб червонных валетов", их окрестили
"червонными валетами". С этих пор так стали называть преступников,
происходящих из привилегированных сословий.
Долго просидели они вдвоем, долго еще Венецкий возвращался к началу, и долго еще Неручный терпеливо выслушивал порывистые излияния молодого приятеля, ласково посматривая на него своими большими синими глазами.
- Ну, а вы как? - спросил наконец Венецкий, забывший в порыве своего горя даже спросить у приятеля, что он поделывает.
- Да так, лечу помаленьку, помаленьку учусь, помаленьку читаю, а больше всего ленюсь... Вот, верно, скоро нашего брата на войну погонят. Там лень-то сбросить придется! - серьезно заметил Неручный.
- Говорят, у вас в Петербурге все желают воины?
Неручный серьезно взглянул на Венецкого и заметил:
- Да вы никак газет начитались?.. Эка радость какая, война!.. Небось сам не хочет на войну, в Питер приехал, так в других возбуждение нашел... Мы, батюшка, народ смирный... Прикажут, - возбудимся, прикажут, охладимся... Ну, теперь, конечно, горячая пора... Нас по губам обновлением мажут... Верно, почитывали, как трогательно газеты расписывают...
- Почитывал.
- И что же, верите?
- Что-то не верится.
- А мне так и совсем не верится... Ну, да об этом после, а теперь пойдем-ка, милый человек, к Палкину... На радости, что вы приехали, царапнем бутылочку-другую... Мы по этой части искренний народ и никогда не откажемся. Кстати, и есть хочется. Да и вам поесть не мешает... Верно, сегодня ничего не ели?
- Это правда! - улыбнулся Венецкий.
- То-то!.. Знаю... Так идем, что ли?
- Идем...
Доктор оделся, и они вышли из дома. По дороге доктор все подтрунивал над петербургским возбуждением и так весело пародировал передовые статьи, что Венецкий несколько раз принимался смеяться.
Глава седьмая
"РАДИ БОГА, ДОКТОРА!"
В оживленной беседе за бутылкой вина приятели просидели в трактире до поздней ночи. Доктор рассказывал без умолку, видно стараясь рассеять своего молодого приятеля.
"Очень уж неожиданно хватили беднягу!" - думал он, участливо посматривая на печальное лицо Венецкого.
Когда наконец они вышли на улицу и Венецкий хотел было идти к себе в меблированные комнаты, доктор его не пустил.
- Идемте-ка лучше ко мне. Вдвоем веселей. По крайней мере будет кому реплики вам подавать, если вы захотите вести беседу! - усмехнулся Неручный, беря Венецкого под руку.
Они скоро пошли домой и собирались уже ложиться спать, как вдруг в прихожей раздался отчаянный звонок, и вслед за тем чей-то взволнованный голос проговорил:
- Доктор дома?
- Дома... Эка трезвоните! - воркнула в ответ Матрена.
- Доктора, ради бога. Скорей доктора!
Неручный выбежал в прихожую.
- Барин наш умирает! Пожалуйста, помогите. Тут близко, через два дома... - говорил прерывающимся голосом старый лакей. - Не откажите!
Неручный тотчас же оделся и вышел вместе с лакеем.
По дороге старый слуга отрывисто рассказал, что барин давно болен, но, с тех пор как он "на старости лет недавно вздумал жениться", ему все делалось хуже и хуже, а сегодня поужинали и... совсем умирают...
- Супруга баринова, - таинственно проговорил слуга, - может, слышали... госпожа Бениславская урожденная... А барин наш, господин Орефьев, богат... Как бы...
Он не досказал мысли.
- Послали за доктором, который постоянно лечит вашего барина?
- Послали, да дома не захватили... За многими докторами послали... А уж я бросился к вам, повар надоумил... дочку вы его лечили. Вот сюда, господин доктор, пожалуйте! - указал он на подъезд, пропуская доктора.
Через ряд комнат Неручный быстро прошел в маленькую гостиную и остановился. Двери в следующую комнату были заперты. Он постучал в двери.
Двери тотчас же отворили, и на пороге появилась Варвара Николаевна. Она была взволнована, и в ее лице не было ни кровинки.
- Вы доктор? - спросила она, запахивая ворот капота.
- Да.
- Ах, пожалуйста, поскорей... Мужу моему плохо!..
Неручный вошел вслед за Варварой Николаевной в роскошный будуар.
На кушетке лежал Орефьев, откинувши голову назад, бессмысленно глядел вперед и тихо стонал. Около кушетки был маленький стол, чернильница и лежали какие-то бумаги...
Доктор подошел к Орефьеву, внимательно осмотрел его и спросил:
- Вы страдаете?..
Но вместо ответа Орефьев что-то пробормотал.
- Можете говорить?
Орефьев тихо пошевелил головой.
- Можете написать?..
В мутных оловянных глазах старика промелькнуло выражение испуга...
- Ах, не мучьте его! - вступилась Варвара Николаевна. - Он уже с полчаса ничего не говорит... По обыкновению, он ужинал, и после с ним вдруг сделалось дурно...
Неручный снова осмотрел больного и, когда кончил осмотр, тихо покачал головой.
- Ну, что?
- Он в агонии! - тихо прошептал Неручный, как-то подозрительно оглядывая комнату.
Варвара Николаевна обратилась к старику Никифору с приказанием съездить за священником.
Но Никифор наотрез отказался.
- Я при барине останусь. Извольте послать кого-нибудь другого.
Варвара Николаевна промолчала и вышла распорядиться.
- Ну, что, господин доктор... какая болезнь у барина? - прошептал Никифор. - Умрет?..
Неручный кивнул головой.
- Это непременно она его... если бы вы знали...
Старик оборвал свою речь. В комнату вошла Варвара Николаевна, за нею Башутин и новый доктор.
Он косо взглянул на коллегу, протягивая ему руку, осторожно приблизился к больному и сказал:
- Ну, как ваше здоровье, дорогой Василий Матвеевич?.. Не беспокойтесь... Мы вас на ноги поставим!
Но ответа никакого не было, и сам диктор понял, что это шутливое приветствие было излишне. Он посмотрел на умиравшего, дал понюхать чего-то из пузырька и, отойдя от больного, стал шептаться с Неручным; затем как-то торжественно приблизился к Варваре Николаевне и тихо сказал:
- Нам здесь больше делать нечего! Посылайте за священником!
Башутин вызвался съездить и уехал.
- А за Александрой Матвеевной изволили послать? - как-то угрюмо прошептал Никифор.
Варвара Николаевна бросила на старого лакея быстрый злой взгляд и сказала:
- В самом деле. Я и не догадалась... Пошлите скорей.
Оба врача уехали.
Когда через полчаса приехала Александра Матвеевна, то увидала своего брата уже мертвым. Она с нескрываемою злостью взглянула на Варвару Николаевну и тихо заметила:
- Вы очень скоро сделались вдовой...
Варвара Николаевна смерила Орефьеву с головы до ног и промолвила:
- Вы что хотите этим сказать?..
И, не дождавшись ответа, пожала плечами и вышла из комнаты.
К утру приехал Борский, а вслед за ним явился на квартиру судебный следователь и доктор.
Варвара Николаевна с достоинством невинно оскорбленной женщины отвечала на вопросы судебного следователя.
Глава восьмая
НАСЛЕДНИКИ
Скоропостижная смерть Орефьева возбудила в городе толки об отравлении. Об этой смерти даже появились заметки в прессе, но все толки оказались вздорными. Труп Орефьева был исследован, и оказалось, что никакого отравления не было, а что старик умер от быстрого истощения сил...
Когда вскрыли духовное завещание, то узнали, что все состояние было завещано вдове и только двадцать тысяч Елене...
Борский не верил своим глазам, прочитывая завещание. И, однако, все было в порядке. Несомненно, подпись была Орефьева.
- Этого быть не может! Это фальшивое завещание! Старик так любил Лелю и не раз говорил, что оставит ей свое состояние! - говорила, рыдая, Александра Матвеевна.
- Я сам сомневаюсь! - резко ответил Борский. - Но все в порядке... Никакого другого завещания нет.
Тем не менее он предварительно решил переговорить об этом щекотливом предмете с Варварой Николаевной и через несколько дней после похорон поехал в одиннадцать часов утра к вдове Орефьева.
- Скажите, что по очень важному делу! - проговорил он, отдавая слуге карточку.
Через несколько минут ввели его в гостиную.
Варвара Николаевна сидела на диване, одетая в глубокий траур. Она сухо кивнула головой в ответ на поклон Борского, и, не протягивая руки, указала взглядом на кресло, и тихо проговорила:
- Я вас готова слушать!
Борский взглянул ей прямо в лицо. За эти дни оно осунулось, побледнело, но все-таки было прелестно. Глаза резко блестели и не опустились под пытливым взглядом Борского.
- Я вас слушаю!.. - повторила Варвара Николаевна.
- Я приступлю прямо к делу, Варвара Николаевна... Вы позволите без предисловий?
- Они излишни.
- Тем более что мы старые знакомые...
Варвара Николаевна презрительно усмехнулась.
- Надеюсь, вы приехали ко мне не для излияний?..
- Я приехал, чтобы предложить вам сделку...
- Вы? сделку?.. Разве у нас с вами есть какие-нибудь дела? проговорила она, как бы удивляясь словам Борского.
- Еще бы... Вы, конечно, понимаете, о чем я говорю?..
- Не понимаю! - усмехнулась Варвара Николаевна.
- Я говорю о духовном завещании вашего покойного мужа.
- О нем так много говорят, Василий Александрович, что, право, это надоело...
- Но я вас все-таки попрошу еще раз выслушать... Я не верю в это завещание!.. - проговорил Борский, не спуская глаз с лица Варвары Николаевны.
Ему показалось, что при этих словах она вздрогнула.
- Не верите?.. Что ж, не верьте... Кто заставляет вас верить? проговорила она, улыбаясь. - Я и сама, признаться, сперва не поверила своему счастью... Покойный муж наградил меня не по заслугам...
- Но так как моя недоверчивость нимало не может тронуть вас, то я хотел бы возбудить подобную же недоверчивость к духовному завещанию и в вас, и тогда, быть может, мы могли бы сойтись...
Он замолчал.
Варвара Николаевна взглянула на него с улыбкой и заметила:
- Что же вы не продолжаете?.. Вы так хорошо говорите!
- Я жду вашего ответа...
- Но я вас все-таки не понимаю!
- А ведь понять так легко... Я предлагаю вам отдать половину наследства моей жене...
- Только-то?.. Ах, как мало! - заметила Варвара Николаевна и засмеялась, тихим смехом.
Борский начинал сердиться.
- Вы шутите?
- Нет... я не шучу... Но, видите ли, я... я не совсем понимаю, за что вы так мало хотите... Уж лучше просили бы все состояние, а то половину!
Борский поднялся с места.
- Вы, значит, не хотите понять меня и верите в подпись покойного мужа?
- Подпись? А что подпись?..
- Ничего, я вас только спрашиваю, вы верите?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23