Вы да мисс Кэт меня и выходили!.. — с чувством проговорил Чайкин.
Мисс Джен промолвила:
— Да, вы очень были опасны, Чайк. Мы думали, что вы не выживете. И какие ужасные страдания вы перенесли и с каким терпением! Таких терпеливых мужчин, как вы, я не видела! — прибавила сиделка, взглядывая ласково, точно мать на ребенка, на своего пациента.
— А я не знал, что был так опасен.
— Не знали? Особенно доктора боялись за вас после операции. Не рассчитывали, что вы ее вынесете…
Чайкин с любопытством слушал о том, как он был плох, и теперь, почти здоровый, пополневший и чувствовавший в себе прежние силы, внутренне радовался и еще более проникался благодарностью и к докторам, которые его лечили, и к сиделкам, которые первые дни не отходили от него.
Особенно привязался он за время своей болезни к мисс Джен, которая была всегда так спокойно ласкова, так умело, ловко и в то же время без проявления хотя бы малейшего неудовольствия ходила за ним и одним своим видом как-то успокаивала больного.
— И давно вы так трудитесь, мисс Джен?
— Скоро десять лет, Чайк! — ответила девушка.
— Надо к такому делу особенную склонность иметь… Без этого не вынести таких трудов.
— Надо немножко любить ближнего — вот и все… А я поступила сюда после того, как научилась понимать страдания ближних. Прежде я этого не понимала. Я жила очень богато, Чайк… Я тратила на свои наряды столько, что и вспомнить стыдно… И у меня был жених, миллионер… Но, к счастию, я вовремя поняла весь ужас такой жизни, встретившись с одной несчастной семьей, и уехала от отца… Мать я давно потеряла.
— А отец ваш знает, где вы?
— Теперь знает.
— А раньше?
— Не знал. Но он обо мне получал известия.
— А жених ваш?
— Жених?! — переспросила мисс Джен, и на ее лице появилась горькая усмешка. — Он, как я узнала вскоре, назвал меня сумасшедшей и через месяц женился на другой девушке, богатой не менее, чем была я.
Чайкин слушал и проникался еще большею восторженностью к этой девушке, отказавшейся от богатства и поступившей на трудную должность сиделки. И у него невольно вырвался вопрос:
— И вы, мисс Джен, никогда не жалели о прошлой жизни?
— Первый год жалела и хотела было вернуться к отцу в Бостон.
— И все-таки остались?
— Как видите. И уж теперь отсюда никуда не уйду! — с веселой улыбкой произнесла мисс Джен. — И если вы приедете в Сан-Франциско и захотите повидать свою сиделку, то найдете меня здесь. И я очень рада буду вас видеть, Чайк.
— Разумеется, я к вам приду… Еще бы не прийти… Я за вас богу молиться буду! — говорил Чайкин.
— Вы, Чайк, преувеличиваете… Не будем об этом больше говорить… Чего вы хотите на завтрак?
— Все равно…
— А вот и Дун идет… Так вы не скажете, чего хотите?.. Котлету телячью хотите?
— Хочу.
— И зелени?
— Съем.
— И кусочек сладкого пирога… не правда ли? Я вам все это принесу через час и бутылку вина принесу, а пока вы поболтайте со своим приятелем… — И пожавши руку Дунаеву, сиделка ушла из комнаты.
— Ну, брат Дунаев, и сиделка! — воскликнул Чайкин.
— А что?
— Святой человек… По правде живет.
И Чайкин рассказал о том, как мисс Джен отказалась от богатой жизни, чтоб ходить за больными.
Дунаев был изумлен и не без гордости произнес:
— Вот тебе и американка!
— То-то, и я подивился.
— Ты полагал, что все американцы жадны до денег?
— Полагал, а теперь вижу, что дурак был… зря говорил. Везде есть праведные души…
Дунаев между тем рассказал, что он нанялся капитаном и через неделю двинется в путь. Обоз небольшой — всего тридцать фургонов.
— А еще другую новость сообщу: Билль приехал.
— Когда?
— Часа два тому назад. Я заходил в контору и видел Билля… Он обещал в четыре часа быть у тебя… Обрадовался, что ты поправился… Все о тебе расспрашивал.
Чайкин, в свою очередь, рассказал Дунаеву о посещении директора театра, и оба приятеля весело смеялись. Даже Дунаев, несмотря на то, что считал себя американцем, понял, что директор сделал уж чересчур смелое предложение.
— А деньги он на тебе бы нажил, Чайкин! — добавил, смеясь, Дунаев. — Публика пошла бы смотреть на тебя. Ты ведь в газетах везде пропечатан. Оказал, значит, себя русский человек, настояще оказал, каков он есть! — с неменьшею гордостью за русского проговорил Дунаев.
Через полчаса явился Старый Билль. Встреча его с Чайкиным была сердечная.
Дунаев уже успел рассказать Биллю обо всем, что было с Чайкиным за время отсутствия Билля, и Билль не без горделивого чувства смотрел на бывшего своего пассажира и друга.
— А вы, Билль, благополучно приехали? — спрашивал Чайкин. — На дороге спокойно?
— Не совсем, Чайк, не совсем.
— Агенты шалят?
— Агентов я не встречал по дороге, а индейцы вышли на боевую тропу и нападают на ранчи и на проезжающих… пощады не дают, скальпируют. Помните мексиканца трактирщика?
— Помню.
— Убили его.
— И жену?
— Жену увели в плен, а из ранчи унесли всю водку. Теперь против сиуксов из фортов войска послали… Сиуксы скроются до нового случая… Ненавидят они янки.
— За что?
— За то, что янки сюда пришли и занимают их земли, за то, что буйволы убегают дальше и индейцам труднее охотиться, за то, что янки не по-братски с ними обращаются и спаивают их, вот за что, Чайк… И, надо сказать правду, янки виноваты во многом. Можно бы с индейцами ладить. Я жил среди них и знаю этот народ. Добром дело не кончится! — прибавил Билль.
— Что же будет?
— Отгонят индейцев с их мест подальше от дороги и в конце концов уничтожат их. Сила на стороне янки. Пришлют сюда побольше солдат — и будет новая резня… Такие резни уже прежде бывали… Я помню их.
— А вы не встречали дорогой индейцев, Билль?
— На меня не нападали, Чайк. Старого Билля индейцы знают, знают, что он не враг им, и мой дилижанс благополучно миновал опасные места. Ну да недолго уж ездить в дилижансах! — прибавил Билль.
— Отчего недолго?
— Железную дорогу будут строить. Она пройдет из Нью-Йорка во Фриски… Тогда индейцы исчезнут из тех мест, где дорога пройдет.
— И скоро построят дорогу? — любопытствовал Чайк.
— Лет через пять, я думаю.
— Что же вы тогда будете делать, Билль?
— Если к тому времени не умру, то еще будет время подумать об этом, Чайк! — отвечал, смеясь, Старый Билль. — Куда-нибудь в сторону дилижансы все же будут ходить. А где дилижансы, там и Билль… Еще на мой век хватит места на козлах, я полагаю.
Дунаев сообщил о внезапном отъезде Макдональда, о чем он узнал, посетив квартиру бывшего агента. Билль проговорил:
— Подозрительно что-то… Если б он уехал, то дал бы Чайку какую-нибудь весть.
— То-то и я так полагал! — заметил Чайкин.
— Но что же могло с ним случиться? — спросил Дунаев.
— Мало ли что случается! — значительно вымолвил Билль. — Агенты и здесь иногда пошаливают. А Макдональд для них лакомый кусок…
— Почему?
— А потому, что у него богатые родные и прошлое у него не из чистых; знали его за Дэка, а он оказался Макдональдом. Если сообщить родным о Дэке, то им не особенно будет приятно, а если взять с Макдональда выкуп, то Дэка знать не будут… Понимаете, Дун?
— Так вы думаете, Билль, что с Макдональдом случилось что-нибудь неладное?
— Ничего я не думаю. Я только нахожу странным, что Макдональд не дает о себе знать. Мне будет очень жаль, если с молодым человеком, которому мы все трое обязаны, что-нибудь случилось неладное. И я наведу справки! — прибавил Билль с спокойною решительностью человека, у которого слово не расходится с делом.
— Вот так отлично сделаете, Билль! — обрадованно сказал Чайкин.
— Постараюсь, Чайк.
И с этими словами Билль кивнул головой и ушел, обещая скоро вернуться и поболтать с Чайкиным.
3
Из госпиталя Билль отправился в контору: «Джон Макдональд и К°» и попросил свидания с распорядителем фирмы.
Когда Билля позвали в кабинет, он увидал перед собой старого, сурового и холодного с виду джентльмена в безукоризненном черном сюртуке и в белом галстуке.
При появлении Билля старый джентльмен поднял глаза с письма, которое писал, и, оглядев Билля с головы до ног, спросил:
— Что вам нужно и кто вы такой?
— Я — Старый Билль, кучер в Обществе дилижансов. Может быть, слышали?
— Слышал! — коротко отрезал представитель фирмы «Джон Макдональд и К°» и вслед за тем протянул руку Биллю.
— Какое же у вас дело ко мне, Старый Билль?
— Насчет вашего племянника, Вилли Макдональда! — ответил Билль и уселся в кресло напротив старика, не дожидаясь его приглашения.
При этом имени старик нахмурился.
— Мне нет ни малейшего дела до Вилли Макдональда. И если вы принесли его долговое обязательство, то напрасно потратили время: я за него ни цента не дам.
— А я бы дал доллар за доллар за Вилли. Он малый хороший, Джон Макдональд и К°! Но обязательства его у меня нет никакого, а у него есть мое… и я хотел бы уплатить по этому обязательству вашему племяннику…
— Гмм… Очень странно… И велико оно?..
— Очень велико, — настолько, насколько может быть велико обязательство человека, которому оказали большую услугу.
— Это Вилли оказал услугу… И большую? — недоверчиво процедил старик.
— Немалую, если считать, что спасти человека от неприятности быть убитым или, по меньшей мере, раненным, рискуя при этом собственной шкурой, есть услуга…
— Что же вам угодно от меня в таком случае?
— Узнать, где Вилли Макдональд. Не имеете ли вы о нем известий?
— Никаких. Знаю, что его здесь нет.
— И никто не может дать мне сведений?
— Сходите к его матери, мистрис Макдональд… У нее вы, может быть, что-нибудь узнаете!
И с этими словами представитель фирмы кивнул головой, давая понять, что разговор окончен.
Старый Билль разыскал мать Макдональда и нашел ее обезумевшей от горя. Она ничего не знала о сыне с тех пор, как он внезапно куда-то уехал.
— Он говорил, что собирается уехать?
— В том-то и дело, что нет. В тот же день он обедал у меня и ничего не говорил об отъезде.
— Делаете вы розыски?
— Я обращалась к шерифу, напечатала объявление в газетах…
— Говорили ли вы об этом с своим братом, главой фирмы «Макдональд и К°»?
— Говорила…
— И что же?..
— Брат ничего не знает…
«Или знает, но не хочет сказать», — подумал Старый Билль.
— Но по крайней мере он подал вам какой-нибудь совет? — спросил он.
— Никакого… Он не любит Вилли.
— За что?
— За беспутную жизнь. Три года он пропадал в городах Запада… вел себя недостойно джентльмена… был в дурном обществе… играл в карты… Но ведь он молод… Ведь вы знаете, Билль, — он мне рассказывал про вас и про Чайка!.. Вы знаете, что он ничего слишком дурного не сделал! — говорила мать, защищая сына.
— Уверен! — храбро солгал Билль, чтобы оставить старуху в прежнем неведении относительно очень некрасивых дел ее сына.
— А Джон Макдональд и К° скуп… Он все боится, что Вилли заставит его платить свои долги, и не хочет о нем разговаривать.
— Вы говорите, скуп?
— Очень, Билль.
— И если бы вашему сыну, положим, очень нужны были деньги…
— Вилли не обратился бы к нему! — торопливо сказала мать.
— Да и Джон Макдональд и К° не дал бы их?
— Наверное, не дал бы…
Собравши эти сведения, Старый Билль успокоил, насколько умел, старуху, выразив надежду, что Вилли, вероятно, скоро вернется из путешествия и расскажет о своих приключениях, и ушел, втайне очень встревоженный, на квартиру, в которой жил до своего отъезда Макдональд.
Горничная, лицо которой очень не понравилось Биллю, объявила, как и Дунаеву, словно затверженный хорошо урок, что мистера Макдональда дома нет.
— Уехал куда-то! — прибавил она.
— Не знаете куда, милая барышня? — приветливо спросил Билль, не сомневаясь в том, что горничная кое-что знает.
— Не говорил.
— В котором часу он уехал?
— Не помню.
— Прямо на железную дорогу?
— Нет, кажется.
— Он взял с собой чемодан?
— Нет, не брал.
— Почему же вы знаете, что Макдональд уехал? — допрашивал Билль с искусством опытного следователя.
Горничная сперва заплакала, а потом стала браниться, что ее, честную девушку, и вдруг словно в чем-то подозревают.
Однако когда Билль сказал, что если она категорически не ответит на его вопрос, то он обратится к шерифу, — горничная объявила, что мистер Макдональд не взял чемодана и не собирался, по-видимому, уезжать, когда три недели тому назад вышел из дому и не возвратился. Сообщил же ей об отъезде мистера Макдональда какой-то джентльмен, приходивший на другой день, причем прибавил, что Макдональд через несколько дней вернется. А он между тем не возвратился.
— Вот все, что я знаю по этому делу! — заключила свое объяснение горничная.
— Не припомните наружности этого джентльмена?
— Не старый…
— Лет сорока или больше?
— Вроде этого.
— Брюнет или блондин?
— Кажется, брюнет.
— Борода и усы были?
— Были…
— Длинная борода?
— Не припомню.
— Одет как был, не припомните?
— Вполне прилично.
— В цилиндре?
— Да.
— Благодарю вас.
— А вы почему так интересуетесь господином Макдональдом? — спросила, в свою очередь, горничная. — Вы, верно, сыщик?
— Сыщик! — ответил Билль.
— Они уже были раньше и расспрашивали… Но, видно, не разыскали мистера Макдональда. Он, верно, улизнул в Европу.
— Почему вы думаете, что ему нужно было улизнуть?
— Так… Иначе куда же он девался?..
Билль не нашел нужным более допрашивать молодую девушку и, далеко не успокоенный полученными сведениями, решил добыть более точные.

ГЛАВА VIII
1
Билль отправился в одну из больших улиц и, войдя в подъезд небольшого дома, позвонил у дверей, на которых было написано: «Смит и К°, комиссионеры».
Двери отворил гигантского вида негр, подозрительно оглядевший Билля.
— Вам кого угодно? — спросил он, заслонивши своей внушительной фигурой двери.
— Смит дома?
— Нет мистера Смита.
— Скоро будет?
— Не знаю. Он уехал из Фриски.
— Куда?
— Спросите у него сами. Мне он не говорил.
— Кабы он с вами очень серьезно не поговорил за то, что вы дурак и не пускаете его приятеля. Мне нужно видеть Смита по делу, которое очень заинтересует Смита и К°. Поняли?
— Понял, но только Смит и К° уехали…
— Идите и скажите, что Старый Билль желает видеть Смита и К°!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50