— Мне надо возвращаться в офис.
Когда они вышли из «Первака», дневной свет стал намного слабее; стемнело настолько, что Малко должен был свериться со своим «Брейтлингом», чтобы удостовериться, что было всего лишь три часа дня! Несколько старых домов в стиле барокко после недавней покраски радостно выделялись на угрюмом сером бетоне советских времен. На углу улицы Малко заметил двух здоровяков в черных шерстяных шапочках, натянутых на глаза, и в мешковатых кожаных куртках с наполнителем. Это натолкнуло его на мысль о трех убийцах Романа Марчука, таких, как их невыразительно описала Ирина. Только вот подобных шерстяных шапочек и курток в Киеве были тысячи. Те двое были, очевидно, безобидными извозчиками.
— Я отвезу вас в отель? — предложил Дональд Редстоун. — Мы невдалеке от него.
— Полагаю, я немного пройдусь, — отказался Малко. — Хочу возобновить связь с этим городом.
— Хорошо, но сядьте на минутку в машину.
Пока они направлялись к ней, Малко заметил:
— Ирина Мюррей выглядит не так, как ваши обычные оперативные сотрудники.
Дональд Редстоун улыбнулся.
— Это так, но у нее нет и официального звания. Я привлекаю ее к заданиям, где она очень полезна благодаря своим познаниям в украинском языке. Впрочем, у нее очень сложная жизнь: ее парень, украинский художник, половину времени живущий в Нью-Йорке, просто изводит ее. Иногда он днями сидит взаперти у себя дома, не отвечая на телефонные звонки, и рисует, как сумасшедший. При этом отказывается встречаться с ней, чтобы не потерять вдохновение.
Они устроились на заднем сидении, и Дональд Редстоун открыл свой портфель, откуда вынул большой пистолет черного цвета и протянул его Малко. Две запасные обоймы были прикреплены к рукоятке при помощи скотча.
— Это все, что я могу дать вам в качестве «успокоительного», — произнес американец. — Надеюсь, он вам не понадобится, но то, что случилось с Романом Марчуком и Евгенией Богдановой, призывает к осторожности. В тот момент, когда «чекисты», состряпавшие эту операцию, поймут, что вы пытаетесь распутать следы, вы окажетесь в смертельной опасности. А на украинцев полагаться нельзя.
— СБУ?
— Необязательно, но этот город кишит бывшими убийцами из мафии, оставшимися без работы, демобилизованными бойцами «Беркута», не говоря уже о «нелегалах» из ФСБ. Для российских властей абсолютный приоритет — не допустить, чтобы кто-нибудь смог доказать связь Кремля с операцией против Ющенко с помощью конкретных доказательств.
Малко засунул пистолет за пояс в районе позвоночника, предварительно спрятав обе обоймы в карман своего вигоневого пальто. Автомобиль резидента начал отдаляться, и он двинулся пешком; к счастью, было не очень холодно. Единственной приятной перспективой этого расследования была совместная работа с сочной Ириной Мюррей, и ему хотелось, чтобы она была не слишком уж влюбленной в своего художника.
* * *
— Мне не разрешили подняться — работники администрации приняли меня за проститутку.
Это недоразумение, казалось, очень забавляло Ирину Мюррей, смиренно сидевшую в одном из кресел миниатюрного холла, где ее застал Малко.
Она не переоделась с утра, и, принимая во внимание ее роскошно заполненный пуловер, оранжевую мини-юбку и высокие сапоги на шпильках, у сотрудников «Премьер-Палаца» были оправдания.
— Вы действительно выглядите очень сексуально, — подтвердил Малко, не отводя глаз от широко расставленных бедер в черных чулках.
Ирина посмотрела на него взглядом, полным невинности.
— Но ведь все молодые женщины в Киеве одеваются таким вот образом! Надо же привлекать внимание мужчин. У них тяжелая жизнь: если хочешь жить в центре, покупать красивую одежду и импортную косметику, надо найти мужчину...
— Это к вам не относится, — заметил Малко.
— Нет, но мне нравится, когда на меня смотрят, — созналась она. — Это придает уверенности.
— Итак, куда мы идем ужинать?
— Я не смогу поужинать с вами, — созналась Ирина Мюррей с извиняющейся улыбкой. — Мистер Редстоун предупредил меня слишком поздно. Я должна встретиться с одним другом.
— С художником? — не смог удержаться Малко.
Она бросила на него косой взгляд.
— А, вам уже рассказали! Да. Он хочет видеть меня сегодня вечером. Он приостановил рисование. Я пришла только для того, чтобы переговорить с вами о подруге Евгении Богдановой.
— Ну что ж, — согласился Малко, — тогда выпьем по стаканчику в баре.
Ирина Мюррей состроила гримасу.
— Это так скучно! Вы не хотите, чтобы мы поднялись в ваш номер?
Взгляд у нее был прозрачный, в нем не читалось ни малейшего намека. Малко первым двинулся к лифту.
Едва они оказались в номере, как Ирина избавилась от своего редингота из черной кожи, и у Малко захватило дух. У нее было по-настоящему великолепное тело. Ее груди выдавались из-под серого кашемирового свитера, образовывая на нем две точки, а ансамбль, состоящий из высоких сапог и мини-юбки, растревожил бы даже слепого. В небольшом пространстве номера сексуальные волны, исходящие от молодой женщины, становились почти невыносимыми.
— Вы смотрите на меня как-то странно! — заявила вдруг Ирина Мюррей.
Малко улыбнулся.
— Я нахожу вас чрезвычайно соблазнительной, если не сказать больше.
— Как бы мне хотелось, чтобы мой парень думал, как вы, — вздохнула молодая женщина. — У меня такое впечатление, что он больше не замечает меня... В конце концов, я надеюсь, что сегодня вечером все будет по-другому.
— Это чтобы соблазнить его, вы вот так оделись? — иронично заметил Малко.
Ирина Мюррей смутилась.
— Вовсе нет. Что ж, давайте работать.
— Хотите чего-нибудь выпить? Может, шампанского?
— Только не крымское, оно отвратительное.
Он открыл мини-бар и достал оттуда полубутылку «Тэтэнже».
— А как насчет этого?
— Отлично.
Пока он откупоривал бутылку, она уселась на кровать, и ее юбка задралась так высоко, что Малко заметил затененность от ее промежности. Ирина вынула небольшой блокнот и сообщила:
— Итак, эта девушка постоянно носит черные очки, волосы заплетены в косички, она беспрестанно курит и, что особенно, у нее длинные сверх меры ногти, искусственные, конечно же, покрытые лаком двух разных цветов. Я предлагаю вам следующее: я первой вхожу в «Дом кофе» и устраиваюсь возле нее. Потом заходите вы, и таким образом вы легко обнаруживаете ее. Затем я ухожу, и ход за вами. Я уверена, что это не будет чем-то особенно сложным. Она приходит туда в поисках мужчин. А вы одеты как иностранец. Это наверняка заинтересует ее. Вы же понимаете, что это разновидность проститутки.
Зазвонил ее мобильный телефон. Она отвечала односложно, затем сразу же поднялась с извиняющейся улыбкой.
— Мне надо идти...
Малко показалось, что ее грудь еще больше выдается из-под пуловера. Не в состоянии обуздать свое грубое влечение, он приблизился к молодой женщине и положил обе руки на ее бедра.
— Спасибо, что зашли... И до завтра.
Она улыбнулась.
— Это моя работа.
Руки Малко так, как будто они жили независимой жизнью, поползли вверх и нежно захватили, грудь, не обремененную лифчиком.
— У вас великолепная грудь, — произнес он чуть изменившимся голосом.
Ирина посмотрела на него недрогнувшим взглядом. Она лишь легонько улыбнулась и отступила немного назад.
— Я должна уйти сейчас же.
Он помог ей надеть ее кожаное пальто, и она исчезла, оставив его в непонятном состоянии. У него даже пропало желание ужинать. Он растянулся на кровати и начал размышлять о том, каким образом он попытается добиться исповеди от подруги Евгении, погибшей из-за того, что ее впутали в историю, в которой она ничего не смыслила. Он бросил взгляд на большой пистолет Макарова, лежащий на ночном столике, и подумал, что тот будет небесполезным, если цепочка, о которой говорил Дональд Редстоун, окажется верной.
Глава 4
Малко остановился на минуту, чтобы рассмотреть море украшенных оранжевыми знаменами палаток, занимавших проезжую часть Крещатика до площади Независимости, так, как если бы Елисейские Поля в Париже были блокированы от клумбы на пересечении с бульваром Матиньон до Триумфальной арки.
На тротуарах были установлены большие палатки, в которых хранилось достаточно провизии, чтобы напоить и накормить десять тысяч участников «оранжевой революции», живущих здесь с ноября. Величественные здания из тесаного камня, возвышающиеся по обе стороны улицы, казались абсолютно неуместными в этой атмосфере героического празднества. Он смотрел, как черное кожаное пальто Ирины Мюррей исчезало в небольшом проходе, Пассаже, расположенном перпендикулярно по отношению к главной улице, затем не спеша двинулся вперед, оставляя младшей сотруднице ЦРУ время устроиться для того, чтобы указать ему его цель.
Пять минут спустя он толкнул дверь «Дома кофе» и сразу же заметил, на диванчике справа от входа, Ирину Мюррей, сидящую с чашечкой кофе и погруженную в «Украинскую газету».
Ее соседкой была такая же блондинка, с волосами, заплетенными в косы и уложенными вокруг головы, как у украинских крестьянок; она явно выставляла напоказ свои черные очки и слишком уж длинные ногти, покрытые зеленым и коричневым лаком. Она была занята каким-то пирожным, которое поедала с изяществом кошки. Итак, это и была подруга несчастной Евгении Богдановой.
Малко устроился на диванчике в форме буквы L, длиной около трех четвертей метра, и заказал кофе. В течение четверти часа ничего не происходило. Затем Ирина сложила газету, заплатила по счету и поднялась, предоставляя Малко возможность любоваться ее зажигательными ягодицами, пока они не исчезли под черным кожаным рединготом. Время от времени он искоса поглядывал на девушку в черных очках, как любой мужчина, заинтересовавшийся красивой женщиной. Однако ему пришлось дожидаться, пока она покончит со своим пирожным, и сняв свои очки, обнаружит чудные голубые глаза. Повернув голову в его сторону, она сдержанно улыбнулась ему и спросила по-русски:
— Мне кажется, я вас знаю...
Есть! Малко ответил улыбкой на улыбку.
— Вполне возможно, я время от времени захаживаю сюда. Приятное местечко. Вы тоже завсегдатай?
— Мне очень нравятся их пирожные, я часто бываю здесь по утрам...
— Я живу не в Киеве, — уточнил Малко, — я австриец, приехал наблюдателем от ОБСЕ на выборы. Я уезжал в Вену и вот недавно вернулся. Честно говоря, я встречался здесь с одной очень красивой девушкой, Евгенией, и немного надеялся снова увидеться с ней.
— С Евгенией? — переспросила явно удивленная блондинка. — Евгенией Богдановой?
— Да, кажется. Вы знакомы с ней?
— Я знала ее. Она погибла. Ее приятель выбросил ее из окна в припадке ревности, а потом покончил с собой.
— Himmel! Это ужасно, — сочувственно произнес Малко. — Она была такой нежной. Могу ли я предложить вам еще одно пирожное?
— Нет, мне не хочется растолстеть, но бокал шампанского я бы выпила с удовольствием! Присаживайтесь за мой столик, так будет удобнее болтать.
Малко пересел к ней и сделал знак официанту.
— У вас есть французское шампанское?
— Разумеется.
— Тогда принесите нам бутылку.
Голубые глаза подруги Евгении выражали безграничное восхищение. Малко воспользовался этим.
— Меня зовут Малко Линге, а вас?
— Виктория Позняк.
Принесли шампанское. Бутылку «Тэтэнже Конт де Шампань» в металлическом ведерке на ножке. Официант откупорил ее с важным видом и наполнил два высоких фужера. Виктория подняла свой:
— За «оранжевую революцию».
Малко редко когда пил шампанское в одиннадцатом часу утра, но, в конечном итоге, это не было так уж неприятно. Виктория, покончив со своей порцией, замурлыкала от удовольствия.
— Это совсем не то, что крымское шампанское! — вздохнула она. — Но стоит так дорого...
Малко сделал уклончивый жест, мол, если тебе нравится, то денег не считаешь. В этот момент в заведение вошли трое мужчин в кожаных куртках, с впечатляющими плечами, бритоголовые. Доверия они не вызывали. Виктория снизила голос и шепнула Малко:
— Это ракетчики. Они приходят сюда за девочками.
Один из рэкетиров покосился на бутылку «Тэтэнже» и, чтобы продемонстрировать свои возможности, тотчас заказал официанту такую же. Тем временем Малко уже снова заполнял фужер Виктории Позняк.
Теперь, когда рыбка была на крючке, надо было только вытянуть ее тихонечко на берег...
* * *
Бутылка «Тэтэнже» опустела, но Виктория Позняк продолжала таять, как снег на солнце. Ее взгляд, ранее холодный, полнился теперь нежностью и готовностью подчиняться, а рука, как бы невзначай, то и дело касалась руки Малко. Она встала, чтобы отправиться в туалетную комнату, предоставляя ему возможность любоваться длинными ногами в обтягивающих сапогах на шпильках. Когда она вернулась к столу, то две верхних пуговицы ее кофточки оказались расстегнутыми, открывая кружевную каемку черного бюстгальтера. Это было чем-то вроде эротического подмигивания. Внезапно она вздохнула.
— Я должна буду покинуть вас. Мне нужно сделать кое-какие покупки в магазине напротив, в ЦУМе.
— Хотите, чтобы я составил вам компанию? — предложил Малко. — Мне нечего делать.
— С удовольствием, — жеманно согласилась Виктория.
Он помог ей надеть длинное манто из искусственной норки, и они спустились вниз на Крещатик. В парфюмерном отделе ЦУМа она бросалась на все товары, как ребенок в магазине игрушек. Вполне понятно, что когда они подошли к кассе, Малко вынул свою кредитную карточку... Виктория, поначалу посопротивлявшись ради приличия, дала согласие. На выходе она засунула свою руку под руку Малко и прожужжала:
— Вы настоящий джентльмен! В нашей стране французская косметика стоит целое состояние.
— Мне приятно помочь вам быть еще красивей, — уверил ее Малко. — К тому же я один в Киеве и мне бы очень хотелось провести с вами вечер. Вы не заняты?
— Я постараюсь освободиться, — ответила Виктория. — Вы знаете «Эгоист»?
— Нет.
— Это место, где ужинает президент Путин, когда приезжает в Киев. Там очень вкусно. Я зайду за вами в гостиницу, часикам к девяти? Где вы остановились?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28