Скорее всего это были полицейские, которых привел Рожко.
Неужели они решились пойти на приступ ночью, надеясь захватить хозяев замка врасплох? Или они думают дождаться здесь первых рассветных лучей?
Францу стоило больших усилий удержаться от того, чтобы подать голос Рожко. Но его могли услышать и в башне, и, пока полицейские будут перелезать через стену, Рудольф фон Гортц успеет включить адскую машину и уйти по подземному ходу.
Франц отошел от амбразуры и постарался успокоиться. Потом снова двинулся вдоль галереи.
Пройдя шагов пятьсот, он наткнулся на лестницу, которая поднималась по спирали в толще стены. Кажется, он добрался наконец до башни, возвышающейся посреди парадного плаца!
Однако лестница оказалась не главной, не той, что соединяла все этажи. Она привела Франца в какую-то узкую, темную клетушку.
Он тихонько прислушался, но ничего не услышал и начал осторожно подниматься дальше. Преодолев еще двадцать ступеней, он очутился на площадке, откуда вела дверь в открытую галерею, опоясывающую первый этаж башни.
Франц проскользнул на галерею, пригнулся, стараясь держаться ближе к парапету, и посмотрел в сторону плато Оргалл.
Из лесу высыпало множество людей, но они, судя по всему, не собирались идти на штурм.
Решившись перехватить барона, пока тот не убежал через подземный ход, Франц обогнул башню по кругу и подошел к другой двери, от которой шла лестница наверх. Он стал подниматься по ней, держась за стену.
Тишина. Первый этаж явно необитаем.
Франц поспешил подняться на следующую площадку. На третьем этаже лестница кончилась, дойдя до верхней части башни, заканчивавшейся площадкой с зубчатой оградой, — здесь некогда развевался штандарт баронов фон Гортцев. Прямо перед собой Франц увидел закрытую дверь. Из замочной скважины, в которой торчал ключ, пробивался лучик света, но из-за двери не доносилось ни звука.
Прильнув к скважине, граф увидел только ту часть комнаты, где было светло, остальное тонуло во мраке. Франц осторожно повернул ключ и толкнул дверь, и его взору предстала следующая картина: весь верхний этаж башни занимает просторный зал. Круглые стены поддерживают тяжелый свод, где переплеты образуют сложный орнамент. Стены увешаны толстыми старинными гобеленами, изображающими сцены из рыцарской жизни. Старинная мебель — лари, шкафы, кресла и скамейки — расставлена в художественном беспорядке. На окнах — плотные занавеси, сквозь которые свет не проникает наружу. Пушистый ковер на полу заглушает шаги.
Убранство зала было по меньшей мере странным. Франца поразил контраст между двумя частями комнаты. Одна ее часть тонула во мраке. Слева виднелось возвышение, задрапированное черной тканью, освещенное невидимым источником и со всех сторон открытое зрителю, остающемуся в тени. В нескольких шагах от возвышения, отгороженное высоким экраном, закрывающим его от света, было установлено старинное кресло с высокой спинкой. Возле кресла стоял покрытый ковром столик. На нем — небольшой ларец.
Верхняя крышка ларца, украшенная драгоценными камнями, была откинута, внутри поблескивал металлический цилиндр. Длина ларца была не больше двенадцати — пятнадцати пядей, ширина — пять-шесть.
Франц заметил, что в кресле сидит человек; голова его откинута на спинку, ресницы сомкнуты, правая рука — на ларце.
Это был Рудольф фон Гортц.
Неужели барон остался в замке только для того, чтобы провести здесь последнюю ночь?
А Стилла? Барон говорил, что хочет в последний раз услышать ее голос в Карпатском замке, перед тем как его разнесет взрыв? Для чего он пришел в этот зал, где она должна, очевидно, появиться, как и каждый вечер, чтобы петь ему?
Где же Стилла?
Ее нет…
Впрочем, барон сейчас в его руках, и Франц знает, что ему делать. Франц де Телек ненавидит барона всеми силами своей души, ведь тот отнял у него Стиллу. Стилла жива и безумна — безумна по вине барона… Он должен поплатиться за это жизнью!
Франц остановился позади кресла. Еще один шаг, и он кинется на барона. Кровь бросилась ему в голову, все закружилось перед ним, он поднял руку…
И тут появилась Стилла. Нож Франца упал на ковер…
Стилла, освещенная ярким светом, стояла на возвышении с распущенными волосами, невыразимо прекрасная в белых одеждах Анджелики из «Орландо». Именно такой он видел ее на бастионе замка. Глаза ее, устремленные на графа, казалось, проникали в самую душу…
Она не могла не видеть Франца, однако она не звала его, не произносила ни слова… Франц готов был броситься к ней, схватить ее на руки, унести отсюда…
Стилла начала петь. Барон фон Гортц, не покидая своего кресла, наклонился вперед. Охваченный волнением, обожатель певицы упивался ее голосом, словно то был божественный нектар. Так слушал он ее когда-то в театрах Италии, так слушал он и сейчас, в этом зале, в полном одиночестве, запершись в башне, возвышающейся над трансильванской землей.
Стилла пела… Она пела для него и только для него… Звуки, будто легкое дыхание, слетали с губ… Даже если рассудок покинул Стиллу, в ней осталась жить бессмертная душа артистки.
Франц тоже поддался чарам изумительного голоса, который он не слышал долгие пять лет… Он не отрывал глаз от лица женщины, которую не надеялся больше увидеть и которая стояла перед ним, живая, чудом воскресшая у нею на глазах!
Звук ее голоса пробудил воспоминания и заставил бешено колотиться сердце. Франц узнал финал трагической сцены «Орландо», его заключительную фразу:
«Innamorata, mio cuore ircmante, Voglio morire… »
Франц говорил себе, что вот сейчас пение оборвется, как тогда, в театре «Сан-Карло»!.. Но нет, эта фраза не умрет на губах Стиллы, как умерла на последнем спектакле!..
Франц слушал, не дыша… Казалось, вся его жизнь зависит от этой арии… Еще несколько тактов, и пение закончится…
Но вот голос Стиллы стал слабеть… Казалось, она колеблется, снова и снова повторяя исполненные муки слова:
«Voglio moiirc…»
Неужели сейчас она упадет, как некогда упала на сцене театра?
Но она продолжает стоять, хотя пение замирает на том же такте, на той же ноте… Стелла кричит… Этот крик Франц слышал в тот трагический вечер…
Но певица застыла неподвижно, устремив на графа влюбленный, полный нежности взгляд…
Франц бросается к ней… Он унесет ее из этого зала, из этого замка…
И тут он встречается взглядом с бароном, который, вскочив с кресла, издает громкий вопль.
— Франц де Телек! — кричит он. — Франц де Телек убежал из темницы!..
Но граф, не отвечая, бросается к эстраде.
— Стилла… дорогая Стилла, ты жива!..
— Жива… Она жива! — бормочет барон фон Гортц.
Он произносит эти слова с издевкой и вдруг начинает хохотать — торжествующе, злобно.
— Жива!.. — повторяет Рудольф фон Гортц. — Попробуйте отнять ее у меня, Франц де Телек!
Франц протягивает руку к Стилле, которая смотрит прямо на него…
Рудольф фон Гортц поднял нож, который выронил Франц, и направился к неподвижно стоящей Стилле… Франц бросился к барону, чтобы отвести удар, угрожающий несчастной…
Поздно… Нож вонзился ей в самое сердце…
Раздался звук бьющегося стекла, и тысячи осколков рассыпались по комнате, — Стилла исчезла…
Франц застыл на месте, ничего не понимая… Неужели он тоже сошел с ума?
— Стилла снова ушла от Франца де Телека!.. ликовал Рудольф фон Гортц. — Мне… мне одному останется ее голос… Никто его больше не услышит! Никогда!..
Франц готов был наброситься на барона, но силы оставили его, и он без чувств упал к подножию эстрады.
Не обращая на него внимания, Рудольф фон Гортц схватил со стола ларец и бросился вон из комнаты. Спустившись на первый этаж башни, он выбежал на галерею. Сейчас за ним захлопнется дверь…
И тут раздался выстрел.
Это Рожко, стоявший на валу, выстрелил в барона.
Пуля не задела барона, но угодила в ларец, который Рудольф фон Гортц прижимал к груди. Барон застонал.
— Голос!.. Ее голос! — бессвязно твердил он. — Душа Стиллы… Разбита… разбита!
Словно безумный, он побежал по террасе, громко крича:
— Голос!.. Они разбили ее голос! Будь они прокляты!
Он исчез в дверях как раз в тот момент, когда Рожко и Ник Дек начали штурмовать стену замка, не дожидаясь жандармов.
Ужасный взрыв потряс всю Плезу. Языки пламени взметнулись до самых туч, камни лавиной посыпались на дорогу, ведущую к Вулкану.
Бастионы, куртины, башня… От Карпатского замка, от часовни, от крепостной стены осталась лишь груда дымящихся развалин.
ГЛАВА XIV
Наверное, читатель помнит о разговоре барона с Орфаником: взрыв должен был прогреметь только после того, как Рудольф фон Гортц покинет замок. Но взрыв не оставил барону времени спуститься в подземный ход. Вне себя от горя и отчаяния, едва ли сознавая, что делает, Рудольф фон Гортц взорвал замок и сам стал первой жертвой катастрофы. Видимо, барон принял это решение в тот момент, когда пуля Рожко разбила ларец.
К счастью, жандармы в эту минуту были еще далеко и остались невредимы. Разве что кое-кого поцарапали долетевшие до них обломки. Рожко и лесничий находились возле куртины, и камнепад лишь чудом не засыпал их.
Взрыв открыл дорогу Рожко, Нику Деку и жандармам. Они без особого труда прошли сквозь проломы в стене и перебрались через засыпанный обломками ров.
В пятидесяти шагах от куртины они нашли среди развалин тело мужчины. Это был Рудольф фон Гортц. Несколько старожилов, в числе которых был и судья Кольтц, опознали его.
А тем временем Рожко и Ник Дек искали молодого графа. Раз Франц не показывается, значит, он не успел выйти из замка.
Рожко был уверен, что граф стал жертвой взрыва. Верный слуга горько плакал, и Николас Дек не знал, как его утешить.
Однако спустя некоторое время они нашли его в первом этаже башни — часть свода накрыла Франца и тем самым спасла ему жизнь.
— Хозяин, бедный мой хозяин!..
— Господин граф!..
Эти слова одновременно произнесли Рожко и Ник Дек, склонившиеся над Францем. Они сочли, что граф мертв, но оказалось, что он был в обмороке.
Когда Франц открыл глаза, он не узнавал Рожко и не понимал, что ему говорили.
Ник Дек поднял графа с земли и попытался заговорить с ним, но не получил ответа.
«Innamorata… Voglio morire… » — еле слышно прошептал молодой человек.
Граф де Телек сошел с ума.
ГЛАВА XV
Никто не понимал, что же произошло в Карпатском замке, какой там разыгрался спектакль.
Четыре дня Орфаник, как и было условлено, ждал барона фон Гортца в Быстрице… Когда тот не явился в назначенный срок, ученый подумал: уж не погиб ли его благодетель при взрыве? Снедаемый любопытством и тревогой, физик покинул город, направился в Верст и начал бродить в окрестностях замка.
Ему не повезло: полицейские сразу же схватили его по указанию Рожко, который знал Орфаника в лицо.
Его доставили в главный город комитата и допросили в присутствии представителей власти. Орфаник запираться не стал.
Надо заметить, что печальный конец барона Рудольфа фон Гортца не слишком огорчил эгоистичного маньяка, который думал только о своих изобретениях.
Прежде всего Рожко допытался у Орфаника, что произошло со Стиллой. Она в самом деле умерла и была похоронена пять лет назад на кладбище Санто-Кампо-Нуово в Неаполе.
Но если это так, каким же образом граф де Телек слышал ее голос в большом зале трактира, а потом видел ее на площадке бастиона, да и позднее видел и слышал ее в башне…
Мы постараемся дать объяснение этих странных и непонятных фактов.
Самое время вспомнить, какое отчаяние охватило Рудольфа фон Гортца, когда распространился слух, будто Стилла решила покинуть театр, чтобы стать графиней де Телек. Чудный голос, ставший единственной радостью в жизни барона, навсегда отнимают у него!
Вот тогда-то Орфаник и предложил безутешному меломану собрать записанные при помощи фонографов лучшие арии из репертуара Стиллы, которые она пела на прощальных концертах. К тому времени фонографы, о которых идет речь, были усовершенстваны, а уж у Орфаника они были в столь прекрасном состоянии, что человеческий голос, записанный на пластинку, звучал как живой.
Барон фон Гортц принял это предложение. Фонографы были тайно установлены в ложе театра, в самой ее глубине, а саму ложу забрали решетками. Таким образом на пластинки и валики были записаны каватины, оперные арии и романсы, в том числе мелодия Стефано и финальная ария из «Орландо», которая стоила певице жизни.
Забрав с собой все записи, барон фон Гортц заперся в Карпатском замке и каждый вечер слушал там пение Стиллы… Однако он не только слушал Стиллу, как слушал ее в театре из своей ложи, но — что уж совсем непонятно — он видел ее: точно живая, стояла певица перед его глазами.
Это стало возможным благодаря оптическим приборам. Напомним, что Рудольф фон Гортц еще в Неаполе заказал великолепный портрет певицы. Она была изображена в полный рост в белом платье Анджелики из «Орландо», с роскошными распущенными волосами. При помощи зеркал, наклоненных под точно рассчитанным углом, и мощного источника света, освещавшею портрет, возникало «живое» изображение Стиллы во всем блеске ее красоты. Именно благодаря этому устройству, установленному ночью на площадке бастиона, Рудольф фон Гортц «вызвал к жизни» образ певицы, желая заманить Франца де Телека в ловушку. Благодаря этому аппарату граф снова увидел Стиллу в башне, когда фанатичный поклонник певицы наслаждался ее голосом.
Все это рассказал Орфаник на допросе в полиции Карлсбурга. С нескрываемой гордостью он заявил, что является автором всех этих изобретений, которые он довел до совершенства.
При том, что Орфаник детально разъяснил все «фантастические явления», а точнее трюки, он не мог понять одного — почему барон фон Гортц не ушел еще до взрыва через подземный ход. Когда же Орфанику сообщили, что в ларец, который нес Рудольф фон Гортц, попала пуля, ему сразу все стало ясно. Это был фонографический валик с записью последней арии Стиллы. Маньяк пожелал еще раз услышать ее, прежде чем взорвать замок. Когда же валик был разбит, разбилась и жизнь барона. Обезумев от отчаяния, он решил окончить свои дни под руинами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18